Гэри Шмидт - Пока нормально

Ознакомительная версия.

В последний учебный день на уроке географии мистер Барбер собрал у нас «Географическую историю мира». Когда я отдавал ему свою, он взял ее не сразу. Она была в темно-бурых пятнах и все еще пахла кофе. Мне показалось, что мистер Барбер вот-вот заплачет.

На последнем уроке всемирной истории мистер Макэлрой попросил нас сдать последнюю карту – мы должны были изобразить на ней любое место в мире, какое только захотим. Знаете, что было на моей карте? Мэрисвилл.

На последнем уроке литературы мы дочитали отрывки из «Путешествия с Чарли», и я сдал свое Итоговое Сочинение. Знаете, про что я написал? Достаточно будет сказать, что мои герои стартовали с мыса Кеннеди и отправлялись в небо. И между прочим, я все-таки врежу Перси Биши Шелли по носу – конечно, если когда-нибудь его встречу.

На последнем уроке Алгебры Повышенной Сложности миссис Верн сказала, что мы сделали большие успехи и намного обогнали по математике почти всех восьмиклассников штата Нью-Йорк. Если мы будем продолжать в том же духе, то нам нечего бояться Государственного экзамена по алгебре в следующем году и у нас есть отличные шансы показать на нем чуть ли не самые высокие результаты во всем нашем огромном штате.

Просто блеск.

На последнем уроке естествознания мы смотрели диафильм про космическую программу «Меркурий» (шесть пилотируемых полетов в промежутке с 1961 по 1963 год) и про следующую программу, «Джемини» (десять полетов с 1965-го по 1966-й). Проектор пищал перед каждым кадром, так что все пожалели, что мы вообще вышли в космос. Но когда фильм кончился, мистер Феррис включил свет и сказал: «Все, что вы сейчас видели, меняется. С полетом “Аполлона-11” наши научные исследования сделают огромный скачок вперед, а потом эти скачки будут происходить все быстрее и быстрее. – Он поднял свою логарифмическую линейку. – Когда-нибудь такую штуку можно будет купить разве что в антикварном магазине, потому что у всех будут крошечные компьютеры, которые можно носить с собой…» – тут, я думаю, он пошутил, хотя сам даже не усмехнулся.

На последнем уроке физкультуры тренер Свитек заставил нас бегать на милю и как следует всыпал всем, кто не сумел пробежать ее меньше чем за семь минут и сорок три секунды. Он посоветовал нам тренироваться все лето, потому что в старших классах никто с нами на физкультуре шутки шутить не будет. Нет, сэр, паршивец вы этакий.

– А сами-то вы как, тренер? – крикнул Отис Боттом.

Тренер Свитек развернул коляску.

– Если вы, ребята, не научитесь тратить на эту дистанцию меньше шести минут, вам со мной не тягаться.

– Обещаете?

– Да, мистер Боттом. Обещаю.

Теперь вы знаете, что Лукас будет делать все лето.

Чтобы этот июнь стал идеальным, могло случиться еще только одно – и это случилось. Ненадолго. На последней неделе месяца, когда была теплынь и все вокруг зеленело, когда ястребы парили высоко в небе, Лил вернулась домой. В первую же субботу после ее возвращения мы вместе пошли в библиотеку, и я показал ей Полярную Крачку в «Птицах Америки» Джона Джеймса Одюбона. Она посмотрела на нее и заплакала.

Я ведь говорил вам, что искусство иногда делает с людьми.

Июнь!

Но Лил отпустили домой только на пару недель, а потом увезли в Мидлтаунскую больницу. Наверное, она всю дорогу ехала зажмурившись.

В то утро, когда стартовал «Аполлон-11», мистер Спайсер отправился ее навестить и взял меня с собой.

Помните, каким великаном казался у нас дома мистер Догерти? Помните? Там, где лежала Лил, было столько огромных аппаратов, что комната выглядела совсем крошечной. На стенах висели картинки с птицами, но им было далеко до одюбоновских. Еще там были два окна, но такие маленькие и так высоко, что вы могли увидеть в них только небо, да и то если правильно повернуть голову.

И куча трубок. Что-то туда капало. И попадало в Лил.

А Лил лежала в платке, и когда я вошел, она прижала его к голове, и трубки потянулись за ее руками, – прижала, чтобы я не видел, что у нее нет волос.

Слезы.

Я включил телевизор, а потом лег рядом с ней на кровать, хотя это оказалось совсем непросто. И мы вместе стали смотреть, как «Аполлон-11» стартует к Луне. Это было что-то! Сначала – ослепительная вспышка, огонь, бьющий во все стороны. Потом огромные клубы дыма прямо за огнем, а потом начинает подниматься сама ракета, похожая на гигантскую башню, – медленно, как будто почти не двигаясь, и вам трудно поверить, что она поднимается, но это так. А потом она чуть-чуть наклоняется, а потом взлетает вверх с огненным хвостом позади, все выше и выше, и вот она уже несется в голубом небе с такой скоростью, какой Одюбон не мог бы себе и представить. А потом она становится все меньше и меньше, и вы слышите, как в Центре управления полетом хлопают и смеются, – и вам тоже хочется хлопать и смеяться.

Что мы с Лил и сделали.

– Она прекрасна, – сказала Лил.

Я посмотрел на нее.

– Да, – сказал я. – Прекрасна.

Мы смотрели на мерцающий огонек под ракетой «Сатурн» – между прочим, я мог бы рассказать вам про термодинамику ее топлива, – и на то, как эта ракета поднимается все дальше и дальше в небо, направляясь к Луне.

Вы только подумайте – к Луне!

Я взял Лил за руку.

Она немножко дрожала. Наверное, из-за иглы.

А когда я посмотрел на нее, то понял, что она думает о цифрах. Хотя они ничего не значат.

– Знаешь, – сказала она, – если закрыть глаза, я могу почувствовать себя той полярной крачкой, которая летит над водой.

– Закрой, – сказал я.

Она послушалась.

– Представь себе, что вокруг тебя летает еще много-много полярных крачек. Целая стая.

Она улыбнулась.

– А теперь представь, как одна спускается, чтобы полететь рядом с тобой и показать, какой новый впечатляющий сюрприз готовит тебе жизнь.

Улыбнулась еще шире.

– Как высадка на Луну? – спросила она.

– Да. Как высадка на Луну.

Еще шире. Глаза по-прежнему закрыты.

– А эта другая крачка будет рядом со мной? – спросила она.

– Всегда, – ответил я. – Думаешь, кроме Луны нет ничего на свете? Знаешь, сколько всего нам надо увидеть? Ты когда-нибудь слышала про Новую Зеландию?

Она придвинулась ко мне поближе, хоть трубки и мешали.

– Всегда, – повторила она.

– Всегда, – сказал я.

И тут – думаете, я вру? – я услышал, как вокруг нас, громче жужжания огромных аппаратов, громче шума «Аполлона-11», летящего к Луне, – я услышал повсюду вокруг нас шум сильных крыльев.

1 Хоумран – удар, при котором мяч вылетает за пределы стадиона, и команда бьющего может набрать максимальное количество очков. (Здесь и далее прим. пер.)

В средней школе (junior high school) в США учатся с 7-го по 9-й класс.

Мировая серия – осенняя серия игр между победителями двух главных бейсбольных лиг США и Канады.

Бейсбольная игра делится на иннинги. Иннинг состоит двух частей: сначала одна команда играет в нападении, а потом вторая. Если по окончании 9 иннингов какая-то команда набрала больше очков, то она победила в игре.

Отношение количества хитов (то есть ударов, позволяющих бьющему добежать хотя бы до первой базы без ошибок в обороне), совершенных игроком, к количеству его «выходов на биту» (то есть выступлений в роли бьющего), округленное до тысячных долей.

День Благодарения отмечают в США в последний четверг ноября.

Джим Маккей – знаменитый спортивный тележурналист того времени.

Милай – деревня, где американцы совершили массовое убийство мирных жителей во время Вьетнамской войны.

Здесь речь идет о знаменитом стихотворении Роберта Фроста «Другая дорога» (Перевод Г. Кружкова.):

«Аку-аку» – книга знаменитого путешественника Тура Хейердала об острове Пасхи.

Строки из стихотворения Шелли «Озимандия» (пер. В. Микушевича).

Джон Уилкс Бут (1838–1865) – американский актер, убивший президента США Авраама Линкольна.

Ознакомительная версия.