— А что?
— Да если я… приду на него… Вместе с вами!
Глаза у Галчонка задорно сверкнули.
— Где живу-то — не забыл ещё?
— Нет, не забыл.
— Тогда приходи. Ровно в десять! Да смотри не опаздывай, казак-сибиряк!
Лёня хлопнул Стасика по плечу и поскакал вперёд — непоседливый, юркий.
Глава 38. Вот они, настоящие герои!
За стенкой вовсю гремела музыка. Обычно в такое время Елена Максимовна не слушает радио, а сидит за столом и пишет воспоминания. Значит, сейчас не работает.
Да, да, вот в коридоре прозвучали её шаги, Лёня тоже вышел из комнаты в кухню.
— Здравствуйте, Елена Максимовна!
— Здравствуй, товарищ Галкин, здравствуй. Новость слышал?
— Какую?
— Опоздал, опоздал! — Елена Максимовна широко улыбалась.
Одета она была в тёмно-синее платье с глухим воротничком, на ногах вместо домашних тапочек — чёрные туфли на низком каблуке.
«Приготовилась к сбору», — подумал Лёня.
— Опять мировое событие! — воскликнула она. — Второй спутник наши ученые запустили! Полтонны весом. Да с собакой! Вон в газете у меня, прочитай-ка, прочитай!
Она завела Лёню к себе и заставила вслух читать сообщение ТАСС.
— Видишь, видишь! В два раза выше первого летает! А простым глазом заметен — такой громадный! И сколько на нём аппаратуры! Молодцы ученые — хороший подарок сделали своему народу, молодцы!
Подарок народу! В газете, чуть ниже сообщения ТАСС, и заголовок такой помещён: «Принимай, Родина, трудовые подарки!» Но под ним напечатаны заметки уже о других делах в стране: в Баку вступила в строй новая нефтевышка, во Фрунзе началась газификация новых рабочих посёлков, в Ташкенте вытканы новые узбекские ковры, в Иркутске открыты новые кинотеатры. Везде что-нибудь новое. Это же слово набрано самым крупным шрифтом вверху полосы: «НОВЫЙ советский искусственный спутник Земли».
— Понял? — горделиво выставила указательный палец Елена Максимовна, и получилось так, будто она показывает на небо, где вращается сейчас уже не одна, а две советские луны. — Ну, марш, марш одеваться, а то не успеешь! — погнала она Леню шутливо.
И он побежал, потому что времени оставалось действительно мало.
Через спинку стула, придвинутого к кровати, были повешены наглаженные матерью брюки, чистая белая рубашка и красный галстук.
Лёня всё это надел, вздохнув. Думаете, легко быть в ссоре с матерью и всё-таки пользоваться её повседневной заботой?
Едва Лёня успел проглотить — конечно, в холодном виде! — несколько ложек рисовой каши, как явились ребята вместе со Стасом. Они заполнили комнаты Елены Максимовны и Лёни, и в квартире сразу стало тесно и шумно. Шумно, потому что ребята уже знали о втором спутнике и немедленно принялись обсуждать, как на спутнике собака Лайка питается и вернётся ли она на Землю. Кто-то предположил, что она спустится на парашюте, но Зайцев высмеял такую антинаучную гипотезу, заявив, что парашют в атмосфере сгорит. Если уж метеоры сгорают — из железа! — так неужели выдержит материал? Но Стас доказывал, что материя бывает разная, и несгораемая тоже… Спор ничем не завершился, потому что Елена Максимовна посоветовала начинать. В руках у девочек оказались две шкатулки.
— С фотографиями, — шепнула Лёне Аня Смирнова.
— А мы всё-таки на улице будем? — спросил Возжов. — Там ветер.
Елена Максимовна рассмеялась.
— А что нам ветер, когда мы сами быстрее ветра научились вокруг Земли летать!
— А что, скоро полетим! — воскликнул Зайцев.
[Отсутствуют четыре страницы]
— Хорошее есть везде. Живущим на Кубани найдется тоже чем гордиться у себя. Надо лишь знать героев, которые когда-то завоёвывали эту жизнь.
Лёня взглянул на Елену Максимовну и вдруг подумал, что она сама настоящая героиня! Да, да, она живет рядом с ним и спорит порой из-за какого-то расхлябанного замка, но всё-таки, она тоже как героиня: боролась за советскую власть, знала живым товарища Серебренникова, входила запросто в дом к Анастасии Фёдоровне Шамшиной!
И это именно ей прислали вчера пригласительный билет в президиум на городское собрание, посвящённое сорокалетию Октября. А в газете напечатали её статью, поставив рядом с фамилией гордые слова: «Член КПСС с 1915 года».
Значит, все её помнят, ценят и уважают, только Лёня Галкин, её сосед по квартире, проглядел, что бок о бок с ним живет такой человек.
А наверное, все они, герои, простые и неприметные люди, скромно делают своё дело, только Лёня не замечает их! Может быть, и этот усатый железнодорожник, идущий с крошечной девочкой на руках, тоже герой?
И там, в вышине, на строящемся доме, на подъёмном кране работает герой-машинист?
А над городом, может быть, пролетает лётчик, который храбро защищал от фашистов нашу страну, как прославленный сибиряк Александр Покрышкин, чей бронзовый бюст установлен тут же, на площади?
А разве не герои строители, перекрывшие плотиной широкую Обь? А зимовщики в Антарктиде? А целинники в бескрайной степи? А рабочие на заводе, где сделали искусственный спутник Земли?
Вот бы и Стас пригляделся бы лучше к своим соседям: дом-то у них заселён работниками исследовательского института-завода, на котором проектируют разные подземные машины для шахтёров. Но Стас начитался приключений про сыщика и начал придумывать никому не нужные тайны.
Лёня, подтолкнув Стаса, с гордостью подмигнул в сторону Елены Максимовны: дескать, видишь, какая у меня соседка!
Только Стас вдруг почему-то заявил:
— А у папы в цехе один инженер предложение внёс — по Кузбассу почти миллион экономии…
— Это что! — возразил Эдик Зайцев, закрывая свой аппарат после очередного снимка-кадра «Ребята, проходящие мимо бюста Покрышкина». — Вот на маминой фабрике…
Ему, должно быть, опять не терпелось поспорить со Стасом.
Лёня оглянулся назад. Они покидали просторную, пронизанную осенним ветром и блестевшую мокрым асфальтом городскую площадь.
Опоясывая её живой тёмной лентой, двигались пешеходы. Одна за другой скользили по асфальтовому простору изящные «Победы» и «Волги».
А над серебристо-чешуйчатым куполом Оперного театра свободно реял пронесённый через жестокие сражения и трудовые будни красный, советский наш флаг!
Глава 39. А он недостоин!
Шумные, оживлённые, проводив Елену Максимовну, ребята явились в школу.
Предпраздничное настроение чувствовалось во всём. В классах, в пионерской комнате, в зале, на сцене готовились к вечерам, сборам и к демонстрации. Завхоз со старшеклассниками украшали школу лозунгами.
Стас показал на один из них:
— Я писал!
В слесарной мастерской Ляля Комарова со своим звеном и несколько человек из звена Димы Шереметьева под руководством Володи заканчивали строительство машины времени.
Устремлённая башней вверх, она стояла, как будто нацеленная в пространство, готовая к пуску. Деревянные фанерные части машины были оклеены серебристой бумагой, и вся она казалась очень лёгкой, изящной, созданной из неведомого металла, над которым не властно время!
Пришедшие, конечно, стали восхищаться и тут же решили кое в чём помочь строителям, а строители и в первую очередь Володя расспрашивали про сбор. Гусева, Смирнова и Зайцев принялись наперебой рассказывать, что они видели и слышали.
Когда же прозвучал звонок на последний в четверти классный час, все двинулись к себе наверх. Тут встретили Таисию Николаевну и, окружив её, вообще захлебнулись в восклицаниях — и по поводу машины времени и по поводу только что проведенного сбора на улице.
— А вы знаете, кто такой Серебренников? А про Шамшиных слышали?
— Вот какой у нас город! — раздавалось со всех сторон, когда ребята уже сидели на местах, а учительница стояла у своего столика. Она улыбалась.
— Я очень рада, — сказала она, — что вас так воодушевил этот сбор. Но давайте посмотрим, как мы помогаем взрослым своими делами. Попробуем сейчас, в канун праздника, подвести итоги за четверть.
Ничего хорошего для себя от этого подведения итогов Леня не ждал. На что ему было и рассчитывать, если заранее известно, что у него две двойки!
Даже простое перечисление отметок расстраивало. Таисия Николаевна не делала никаких дополнительных замечаний. Она просто называла фамилию и зачитывала отметки ученика. Только фамилии она называла не по алфавиту: сначала шли отличники, потом те, что учатся на «хорошо», потом те, у кого имеются тройки.
Список близился к концу. Мелькнула первая двойка у Петренко — тоже кончил неважно!
А фамилия Галкина ещё не звучала. Уж не пропустила ли Таисия Николаевна? Нет, вот и он!
— Галкин! Две двойки, а четвёрок совсем мало, всё больше тройки.
Невзрачная картина!
Таисия Николаевна, помолчав, проговорила:
