вскочил и бросился к выходу.
— Да не бойся, не трону больше! — самодовольно ухмыльнулся Петух.
Дауд подбежал к фигуре чабана, схватил ярлыгу и, петляя между деревьями, устремился в ту сторону, куда ушел парень.
Раиса и Петух бросились за ним, хотя не сразу поняли, что он задумал. Догнав беспечно свистящего каратиста, Дауд с размаху ударил его ярлыгой по голове. Парень повалился как подкошенный. А Дауд, не обращая на него больше внимания, повернулся к выходящим ему навстречу Петуху и Раисе.
Петух успел все сообразить в какие-то секунды: ничуть не стесняясь Раисы, он бросился наутек и одним движением перемахнул высоченный парковый забор.
Все так же не выпуская ярлыги, Дауд бросился за Петухом.
Раиса подбежала к парню. Он лежал неподвижно, на лбу его была кровь… Раиса кинулась к телефону — вызывать «скорую». При этом она с удивлением подумала, что ей нисколько не жаль этого парня, а ведь он, наверное, получил серьезную травму…
* * *
Потеряв из виду Петуха, Дауд отправился домой. Он не помнил, как добрался до своих ворот. Войдя в большую комнату, полную гостей, он громко сказал:
— Я его убил. Кажется, убил…
Дауд выронил ярлыгу и опустился на диван.
— Уйя, сынок! Ты что говоришь? Кого убил? — всплеснув руками, Майсарат выскочила из-за стола.
Дауд дышал тяжело и часто. Щеки его пылали, волосы стояли дыбом, рубашка была расстегнута и порвана.
Гости испуганно замолчали, не зная, как реагировать на происходящее.
— Что ты мелешь, сынок? Ты и мухи-то никогда не обидел! — Умалат даже не вышел из-за стола, демонстрируя гостям, что ничего серьезного произойти не могло.
— Нет, убил. Парня. Ярлыгой по голове. И черного ягненка я… — Дауд не договорил. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
— Уйя, на палке кровь! — Майсарат с ужасом смотрела на ярлыгу.
— Значит, кто-то его сильно оскорбил или что-то подлое в его присутствии сделал. — Мухтар встал, словно защищая Дауда, загородил его собой.
— Что ты выдумываешь?! — возмутился Умалат. — А ну-ка, вставай, сейчас же, собачий сын, и объясни все толком! Только осложнять и умеешь!
— Успокойся, Умалат, успокойся, — сказал Мухтар. — Дауд заснул. Знаете, — обратился он к гостям, — со мной раз в жизни такое было. Врач сказал — такое случается при сильном потрясении. Не надо сейчас его трогать. Я знаю Дауда — он скажет всю правду. И о себе. И о других. И обо всем происшедшем. Проснется — и все потом вспомнит…
А Дауду снилась Раиса в образе королевы. И он не был больше похож на беспомощного жалкого жениха. Он был королем… И чувствовал, что Раиса восхищалась им…
Содержание
А. Алексин. Об авторе этой книги 3
ДИКИЕ ГРУШИ 5
ОСТАВАЛОСЬ ПОЛШАГА 39
И ВСЁ ПОТОМ ВСПОМНИТ 97
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Куна́цкая — комната для гостей.
Газыри́ — патроны из слоновой кости и серебра, которыми украшались нагрудные карманы черкески.
Тару́м — самодельная круглая печь, в которой пекли хлеб.
Джура́бы — самодельные шерстяные носки.
Урбе́ч — горская халва из перемолотых семян льна, меда и масла.
Сах — деревянная мерка для зерна.
Годека́н — ровная площадка с камнями для сидения, место схода аульчан.
Харбу́к — аул кузнецов, изготавливающих оружие.
Амузги́ — аул мастеров, изготавливающих клинки для кинжалов.
С именем аллаха начинаю.
Батыра́й (1831–1910) — даргинский поэт, один из зачинателей дагестанской литературы.
Муэдзи́н — служитель мечети, с минарета призывающий мусульман к молитве.
Нама́з — молитва.
Чунгу́р — национальный музыкальный инструмент с четырьмя струнами.
Хаки́м — начальник.
Джамаа́т — аульское общество.
Хаба́р — весть, слух, новость.
