Чувствуя единение с ними, Муха спланировала на скамью, затем приподнялась к потолку. Чудо произошло, и этим чудом был полет. Комарик счастливее не меньше Муха весело жужжал рядом, помогая неопытной Мухе в полете, регулируя её движение. Ромашка, приподняв голову, улыбалась.
Вдруг раздался резкий звук и в вагончик влетел Брим-Бом. Увидев его озверевшее лицо, Муха предпочла скрыться на подоконнике, за Ромашкой. Комарик, полагаясь на жизненный опыт Мухи, последовал за ней. Такого ужаса представшего его глазам он ни разу в жизни не испытывал.
Глава 25
Освобождение золотого корня
Настроение Брим-Бома было на высоте. Он был рад, что отделался от Шиповника. Уверенно поднимаясь в гору, в сторону Нового города, Брим-Бом чувствовал себя бодрым и счастливым. Жаль, конечно, что не удалось схватить Желми, но зато у него есть сестры-лисоньки. Красавицы, умницы, мохнатенькие.
Просека кончилась, взору долговязого предстало его детище, дом родной, зверинец с его богатством. Брим-Бом прислушался, принюхался…Воздух был удивительно свеж. Чувство тревоги, пока беспричинное и невидимое, родилось где-то в глубине души…
Брим-Бом напрягся, затем порывисто вздохнул. Решив списать все на расшалившиеся нервы, он попытался себя успокоить. Но чем ближе он подходил к зверинцу, тем ощутимее становилась тревога.
К клеткам Брим-Бом уже бежал сломя голову. Поскальзываясь и спотыкаясь, он остановился в центре поляны с пустыми вольерами. Запах нечистот уже выветрился, мухи остались без пищи и разлетелись. Только тихое уныние встретило Брим-Бома…
Брим-Бом ошалело опустился у клетки Оленя, обнял сброшенные рога, и тихо застонал от горя. Долговязый качался из стороны в сторону и тихо выл, словно голодный волк, в самый последний момент потерявший добычу. Даже контейнер с лисами исчез. Он словно испарился, или провалился. Злобно выругавшись, Брим-Бом вскочил и рванул в свой вагончик.
Вагончик был пуст. Бориса не было нигде. Опасаясь, что брат сбежал, бросив его, долговязый юркнул под скамейку и вытащил рюкзак. Он лихорадочно его ощупал, затем открыл, деньги были на месте. Значит Борис где-то рядом. Что же все-таки случилось, пока его не было? Словно загнанный зверь Брим-Бом, поскуливая, метался по вагончику. Все дело жизни насмарку, в один миг, в один час. Как жить дальше?
Неизвестно сколько прошло времени, может час, а может пол дня, но Брим-Бом неожиданно услышал тяжелые шаги на крыльце вагончика. Кто-то по-хозяйски давил на подгнившие доски, от чего они только жалобно постанывали, и поскрипывали. Брим-Бом напрягся, он был готов к любой неожиданности. Отскочив к дальней стене, он вскинул винтовку на плечо.
Борис, до сих пор плутавший по тайге наконец-то добрался до дома. Как он ненавидел этих паршивых девчонок, которые обвели его вокруг пальца, посадили на этот гнилой пенек с поганками. Если бы Борис именно в эту минуту наткнулся на этих бантикоголовых созданий, уж он бы нашел методы чтобы проучить негодниц! Постарался бы на славу.
Наткнувшись на дуло, Борис замер, осторожно скользнул взглядом по стволу, затем по прикладу, а затем увидел хозяина винтовки. И облегченно вздохнул, узнав в нем родного брата.
Выставив руку вперед, он осторожно отвел дуло в сторону и устало присев на скамью, вытер физиономию скомканной замусоленной кепкой.
— Пуганый уже.
Брим-Бом тяжело опустил винтовку к ноге, глаза его налились кровью и он, словно бык, грозно уставился на брата, Наступила тишина. Оба молчали, словно готовясь к предстоящей схватке. Наконец Брим-Бом не выдержал и грозно прорычал.
— Где мои звери?
Борис, вздрогнув, резко бросил.
— Тю-тю, твои зверушки. Увели.
— Кто?
— Так звери и увели. Всей тайгой приходили. Чего ты на меня так смотришь? — возопил Борис, — а что я мог сделать, их сотни, а я один. Я не нанимался в сторожа. Сам кое-как ноги унес. Два дня по тайге шастал.
— А где контейнер с лисами?
— Унесли, на пеньках.
Брим-Бом пятерней схватившись за жилистую шею, тихо застонал. Осознавая горечь утраты, он неуклюже сполз по дощатой стене.
— Как они могли? Как они могли? Как ты мог? Осиротел.
— Ну и целуйся со своим зверинцем. Все что мог — я сделал. Пока ты где-то шлялся, я стеной стоял на защите твоих мохнатеньких-волосатеньких. Я больше не могу. У нас с тобой дороги разные, если хочешь пошли со мной.
Брим-Бом злобно затряс головой.
— Поганые дорожки все равно в одной точке сходятся, — облокотившись на руку, он приподнялся, и переместился на скамью.
— Если ты про зверинец, то я пас, придумай что-нибудь другое, может я и соглашусь, — без сомнения в голосе произнес Борис.
— Я придумаю, — ткнув в Бориса грязным пальцем, Брим-Бом злорадно выдавил, — я придумаю, но тебе это, ой как не понравится. Советую тебе бежать, пока не поздно, что бы я никогда не смог тебя найти, даже со злыми собаками.
Борис пожал плечами. Он был равнодушен к угрозам такого слабака как старший брат. Что он может сделать?
— С тобой стало опасно иметь дело, лучше я с тобой соглашусь. Давно пора смываться, — сказал Борис, встал на колени и вытащил свой рюкзак. Хлопнув дверью, он как бы поставил точку на последней странице, а затем бодро и энергично двинулся в сторону вокзала. Прощай нищее зверье, здравствуй богатая свобода!
Скоро тропа стала спускаться вниз к железнодорожному полотну, Борис в последний раз оглянулся назад, чтобы попрощаться с прошлым, но тут, его взгляд наткнулся на то, от чего все тело покрылось испариной.
На пороге вагончика стояли две девчонки. Те самые, которые так бессовестно его провели. Борис не раздумывая, развернулся и вприпрыжку поскакал к дому. Он был уверен, что на этот раз драгоценные камешки не уйдут из его цепких рук. Пока он мчался к вагончику, дверь открылась из неё потянулись длинные руки. Схватив девчонок в охапку, они сгребли их вовнутрь.
Когда запыхавшийся Борис, отдуваясь и сопя словно паровоз, просунул свою раскрасневшуюся физиономию в дверной проем, Брим-Бом уже успел связать девчонок.
Кикирилла, первой справившись с шоком, начала извиваться и, захлебываясь голосить.
— Отпусти нас, отпусти нас, не имеешь право!
Брим-Бом опустившись на скамейку довольно улыбаясь, ехидно созерцал.
— Вот миленькие попались. Вы что ж глупенькие ожидали, что я вас хлебом с солью встречать буду?
Борис, облокотившись на дверной косяк, удовлетворенно крякнул. Он тоже считал, что так лучше. По крайне мере на первое время, не убегут. Благодарно улыбнувшись брату, он прикрыл глаза от удовольствия. Теперь уж точно он не уйдет без алмаза.
— Это вы разрушили мой зверинец? — прорычал Брим-Бом. Хотя он и так знал что это они. Больше некому, не зря они здесь крутились.
Элис всхлипнула и тихо произнесла.
— Мы выкупили их.
— Не понял, — от изумления глаза Брим-Бома поползли на лоб, — у кого вы их выкупили?
— У него, — показала кивком Элис в сторону Бориса.
— Не получится девоньки-красавицы, — злорадно усмехнувшись, возразил Борис. — Вы мне что обещали? Алмаз! Даже два? А где они? — и Борис стал заглядывать под скамейки и под стол. — Ау, алмазики…
— Они на улице, на пеньке, — сказала Кикирилла, и скрестила ноги, так чтобы веревки не очень врезались.
Борис от неожиданности дернул головой и ударился затылком об подоконник, доска жалобно скрипнула, и от неё отвалился кусок гнилой древесины. Борис, ошалевший от боли, размашисто ударил по остатку подоконника. Из-под него посыпалась труха вперемешку с пылью. Ромашка вздрогнула, а Муха с Комаром поспешили перелететь на потолок.
Выскочив на улицу, Борис сразу отыскал одинокий пенек. Словно чудные, волшебные звезды, переливаясь всеми цветами радуги, горели на нем прозрачные камешки.
Трясущимися руками Борис схватил их и прижал к груди. Ему казалось, что они согрели его рыхлое тело, заледеневшую душу. На негнущихся ногах прошагал Борис в дом. Глаза подергивались в нервном тике. Борис, рассеяно огляделся, встретившись с морозящим душу взглядом Брим-Бома, он стал заталкивать камешки под рубашку.
Видя, что инцидент исчерпан, Кикирилла снова задергалась. Борис, загадочно и блаженно улыбаясь, потянул за веревки и стал их распутывать.
Брим-Бом, до сих пор остававшийся в оцепенении, вдруг подскочил. Бешено сверкая глазами, он схватил брата за горло.
— Это ты им помог! Ты давно хотел, чтобы я потерял зверинец. Это ты со своими деньгами подстроил мне ловушку!
Борис, хрипя, пытался разжать скрюченные узловатые пальцы своего брата. В его глазах поплыли фиолетовые круги, и с каждой секундой их становилось все больше и больше. Поняв, что ему не справиться со зверской силой, Борис схватил ведро и из последних сил опустил его на голову Брим-Бома. Долговязый, тихо ойкнув, закатил глаза и мешком рухнул на пол. Борис отцепил ослабевшие пальцы, часто задышал, пытаясь за один миг наполнить легкие воздухом. Его бескровное, бледное лицо постепенно стало розоветь, и оживать.
