Пересаживаясь с трамвая на трамвай, они добрались до Кировских островов. Кругом лежал мягкий белый снег. Он только вчера выпал.
На базе выбрали легкие, по ноге, лыжи и спустились с берега на лед. Надя давно не каталась, разучилась. Лыжи у нее разъезжаются, девушка падает. Слава не может удержать улыбки. Ей досадно, а сдаваться не хочется.
Увидела недалеко от себя хорошо укатанную лыжню. Идет скорее, Славик рядом подзадоривает ее:
— Беги же! Неужели трусишь?
Наблюдая за движениями Славы, Надя повторяет их сама. Они скользят всё быстрее. Вышли в залив. Ветер подгоняет. Снег блестит на солнце…
— Ширь-то какая! Воздух какой!.. — Да мы уже на взморье!..
Замерзшее море — белое, сверкающее — залито солнцем, кажется, нет ему краю.
— Бежим дальше!.. Надя, тебе хорошо?
— Да!.. Очень!..
И они скользят всё дальше и дальше. Вот уже скрылось солнце. Сквозь вечернюю дымку едва видны вершинки деревьев. Кругом — бело.
— Вот если б так всю жизнь — вместе, рядом… идти всё вперед и вперед… Правда, Надя?
Она не ответила, только побежала еще быстрее. Глаза ее сияли.
— Увозят Галю в больницу!.. — кричал Юра, перевесившись через перила лестницы. Голос его гулко разносился по коридорам. Захлопали двери, отовсюду выскакивали ребята. Спрашивали:
— Где она?
Юра ушел одеваться. Галя, закутанная в платок и шубу, прощалась с малышами.
Узнав об отправке девочки в больницу, обитатели детдома вышли ее провожать. Прощаясь, они искренне и сердечно желали ей быть совсем, совсем здоровой и ходить, как все. Галю до слёз тронуло внимание ребят.
— Поправляйся, дорогая! — сказала, целуя девочку, Тамара Сергеевна. — Ты у нас — как луч солнца. Такая же светлая, ласковая.
С Машей Галя простилась еще раньше. Они условились, что Маша будет смотреть в окно и не пойдет во двор, — иначе они расплачутся.
Дубков стоял поодаль и внимательно наблюдал за Галей. Видел, как ее сажали в автомобиль. Простившись с подругами, она искала кого-то глазами…
— Коля! — крикнула девочка.
Дубков бросился к ней. В это время доктор захлопнул дверцу, и машина двинулась. Коля бежал за ней, а Галя, прижавшись к стеклу, что-то кричала ему. Сторожиха, пропустив автомобиль, заперла ворота.
Коле трудно было представить себе детдом без Гали.
«Она же вернется! — успокаивал он себя. И сейчас же мелькнула мысль: — А что если она не выдержит операции и умрет?..»
— Нет, Галя выдержит, — сказал он твердо и вдруг представил себе девочку выздоровевшей, на ногах. Коля громко свистнул, вывалял подбежавшего Джека в снегу и весело влетел в дом.
Проходя по коридору, Дубков услышал детский плач. «Да это ревут Галины слабопередвигающиеся!»
Коля заглянул в спальню детей. Нянечка металась от одной постели к другой. Дети не унимались.
— У вас сегодня хором ревут! Что с ними, нянечка?
— И не говори! Сладу нет. Привыкли к Гале, она их спать укладывала. Книжечки читала или сказки рассказывала, они и засыпали. Теперь я одна, а их сколько! Пойду к Тамаре Сергеевне помощи просить.
— Нянечка, подождите, сейчас я помогу вам уложить их. А завтра, наверно, Маша заменит Галю.
Первые дни в больнице Галя чувствовала себя одинокой. Она постоянно вспоминала о жизни в детдоме.
«Они заменили мне семью… Как-то живет Машенька?.. А Коля?.. — думала Галя. — Хорошо, что никто не узнал о его путешествии на чердак! Я сохранила их тайну. Мальчики взяли с меня слово, и я его сдержала. В их конуре ничего дурного нет. Они — выдумщики, любят всё необычайное».
Навещать Галю в больнице можно было два раза в неделю. Маша устанавливала очередь, в какой день кто пойдет. Понятно, ей самой хотелось бывать там как можно чаще. Но желающих видеть Галю было много, и отказать товарищам нельзя.
После операции больше недели никого не пускали. Юра с Колей тоже долго не могли попасть в больницу. Когда всё-таки они там побывали и вернулись, Маша не могла от них толку добиться. Она так и не узнала, как чувствует себя Галя и когда назначена новая операция. В следующий приемный день пошла сама.
Галя выглядела хорошо. Второй операции уже не боялась, хотя знала, что она серьезнее первой. Маша рассказывала ей о детдоме.
— Все наши ребята замучили меня поручениями и подарками…
Она передала больной бесчисленные приветы, рисунки, записочки и облегченно вздохнула:
— Кажется, все! Их должно быть сорок шесть! Ты потом прочитаешь!
Гале всё было дорого. Ее интересовала каждая мелочь в жизни детдомовцев.
— Лучше о себе расскажи, — просила Маша. — Понять я не могу: Юрка и Коля были у тебя или нет?
Галя весело смеется, откинув голову на подушку. Она не может остановиться, не может слова выговорить. Маша трясет ее.
— Да расскажи же! Наверно, опять что-нибудь выкинули наши изобретатели!
— Машенька, ты представить себе не можешь, что они сделали!.. — и опять, опять заливается веселым смехом. — Подумай, они за пазухой, принесли котенка, чтоб я не скучала. Это в больницу-то! Я испугалась. А котенок хорошенький такой, черный с белыми лапочками. Я спрятала его под одеяло. Он царапается, пищит. Мальчики сунули мне его и ушли. Даже не попрощались. Больные смеются! Пришла сестрица, отобрала у меня котенка. Я чуть не заплакала. Она обещала сохранить его до моего выздоровления… Если б, Машенька, ты видела, с каким серьезным лицом Коля совал мне котенка! Скажи, что я очень, очень ему благодарна.
Маша сама уже не могла удержаться от смеха.
Прием посетителей кончился. Весело расстались подруги. Они и забыли о предстоящей Гале второй операции.
Возвращаясь из больницы, Маша всегда заходила в пионерскую комнату.
— Что ползешь, как черепаха! Мы ждем не дождемся тебя! — крикнул Ваня, открывая перед девушкой дверь.
— Наконец-то Машенька пришла!
— Рассказывай скорее, как Галя?
— Видишь, номер готов. Ждем только тебя. Место оставлено для сообщения о здоровье Гали.
Маша увидела на стене свежий номер газеты. Заголовок, сделанный золотом, четко выделялся на красном фоне:
«К Международному женскому дню!»
— Садись, пиши скорее! — торопили ее. — Да чтоб заметка была не больше и не меньше одиннадцати строчек!
Машу усадили, дали бумагу и перо, сами занялись чем-то другим.
— Готово! — Маша стала читать заметку. Ее слушали внимательно. Последние строки: «Вторая операция — сложнее. Не знаю, как перенесет ее Галя», — вызвали протест.
— Эх ты! — горячился Коля. — Галя-то, она не две, а десять операций перенесет и ходить будет!
Лиза посоветовала кончить заметку иначе: «За Галю бояться нечего. Она перенесет всё!». Маша согласилась.
Закончив газету, комсомольцы не расходились, — надо было обсудить ряд очередных дел. Лиза сообщила:
— Надежда Павловна простудилась. Доктор запретил ей три дня выходить из дому. Завтра женский день. Мы должны сами провести его. Приедут шефы. Кто будет делать доклад вместо Надежды Павловны?
— Понятно, ты!
— Кто же, как не секретарь комсомольской группы!
— А может, Коле поручить? У Веты и так много работы, — предложила Нина.
Юра резко возразил:
— Придумала тоже! Колька — мужчина, а вы хотите заставить его делать доклад о женском дне! Это неправильно.
— Не шуми, не шуми, Юра! Я уже почти приготовилась и завтра выступлю, — сказала миролюбиво Лиза. — А сейчас пора спать.
Юрка, еще не остывший, погрозил кулаком уходившей Нине. Она сделала вид, что не заметила этого жеста.
— Здо́рово ты разбушевался, приятель! — И Коля тихонько погладил по спине друга. — Давай-ка проверим, готов ли наш подарок.
— Подожди. Лучше выйдем вместе с другими. Когда все заснут, мы тихонько проберемся сюда.
Закрыв комнату, спрятав в условленном месте ключ, мальчики раньше других забрались в постели. Укрывшись одеялами, они ровно дышали. Казалось, они крепко спят, но как только всё затихло, Юра приподнялся с подушки, прислушался.
— Колька!.. — едва слышно сказал он. Тот не ответил. Юра позвал громче. Молчание. Подошел к приятелю, а тот по-настоящему заснул. Разбудив друга, Юра велел ему первому идти в разведку.
— Ты без протезов, пройдешь неслышно. За тобой и я проберусь.
И вот они уже в пионерской комнате. Вытащили небольшой ящик, проверяют что-то…
— Кажется, всё в порядке, — с облегчением говорит Юра.
— Почему нет Сони? Она должна уже быть здесь.
Из предосторожности они выключили свет.
Проходят минуты. Мальчикам кажется, что уже ночь кончается. И холодно и досадно.
Коля ворчит:
— Это ты выбрал Соньку! Наверно, забыла обо всем и спит себе спокойно.
— Не думаю, — голос Юры звучит неуверенно. — Она так обрадовалась, что мы доверили ей свою тайну. Уверяла, что обязательно придет. Неужели обманет?
