— Нет уж, раз вы к картошке интерес имеете, так спрашивайте, — потребовала Анна Денисовна.
И началась деловая беседа.
Вите было удивительно, что о колхозной земле, по которой он привычно ходил каждый день, можно было рассказывать с такой нежностью и любовью. А ещё более удивительным казалось то, что об этом говорила его мать, к которой он уже давно привык относиться чуть покровительственно и снисходительно.
Опустив голову, плотно сжав губы, Витя стоял у двери, и ему всё мерещилось, что ребята осуждающе посматривают на него и вот-вот спросят: «А ты почему, Кораблёв, скрывал, что у тебя мать такая?»
Но никто его ни о чём не спрашивал.
Анна Денисовна беседовала со школьниками до полудня. Потом ребята о чём-то пошептались между собой, и Митя Епифанцев исчез из зала.
Костя потребовал, чтобы все сели, и от имени школьников поблагодарил Анну Денисовну за интересную беседу. Затем дверь распахнулась, и Митя, держа на вытянутых руках, как хлеб-соль, огромный пятнистый арбуз — один из последних в юннатских запасах, — поднёс его Витиной матери.
— Не возьму, не просите! Как вам не жалко такое чудо! — замахала она руками. — Да мне его и не донести.
— А мы его вам на дом доставим, — сказала Варя.
И большая компания учеников направилась провожать Анну Денисовну.
Витя поплёлся позади всех.
Когда он вошёл в дом, мать сидела у стола и держала арбуз на коленях. Глаза её улыбались. Заметив сына, она смущённо поднялась и убрала арбуз в шкаф, за стеклянную дверь, где красовалась чайная посуда.
— Добрая память… Поберегу! — и обернулась к Вите: — Ну как, сынок, очень я ребятам наскучила?
— Да нет… тебя хорошо слушали. — Витя посмотрел на мать — лицо её казалось помолодевшим. — Ты бы и мне рассказала…
— Сказку, что ли? Не охотник ведь ты до них.
— Нет… ты про жизнь, про себя, — тихо сказал Витя.
В субботу вечером Костя, по обыкновению, забежал в правление колхоза: а вдруг есть какие-нибудь новости?
Счетовод Великанов только что принял загадочную телефонограмму и вручил её Сергею.
— «Прибыл Субин Фатов. Срочно отгружайте, шлите подводы», — прочёл председатель и с недоумением посмотрел на бригадиров. — Кто такой Субин Фатов?
— Возможно, уполномоченный из района или от газеты кто? — высказал своё предположение счетовод.
— Так зачем же ему подводы? — удивился Сергей.
— Да это же суперфосфат прибыл, минеральные удобрения! — захохотала Марина, вглядевшись в телефонограмму.
Сергей сконфуженно покосился на счетовода:
— Что же ты, Антон? Иль уши заложило?
— Скажи на милость! — Счетовод развёл руками. — Семь раз переспрашивал, по буквам принимал.
Сергей поручил бригадирам завтра же выехать за удобрением.
— А у меня почти вся бригада на лесозаготовках, — сказала Марина. — Кого и направить, не знаю.
Костя подошёл к девушке:
— Школьная бригада может поехать… Завтра же воскресенье.
— А с уроками как?
— Управимся. Сегодня вечером приготовим.
— Тогда, пожалуй, помогите, — согласилась Марина. — Собери к утру ребят. Поедете на станцию вместе с Никитой Кузьмичом.
В этот же вечер Костин связной, Колька, получил от брата задание предупредить пятерых членов школьной бригады.
Первым делом Колька забежал к Варе:
— Принимай приказ. Срочное дело. Собираться утром у конюшни. Одеться теплее.
— Коленька, а какое задание? Куда-нибудь ехать? — ласково спросила Варя.
— Секрет пока… На месте узнаешь.
Девочка сделала вид, что обиделась:
— Это от меня-то секрет! Спасибо!..
Колька помял в руках шапку:
— Ладно, скажу… Вы на станцию едете… на подводах. За этим, как его… за суп… суп…
— А-а… знаю! — догадалась Варя. — А ещё кому приказ?
Колька назвал Митю, Пашу, Васю и Алёшу.
— А Вити Кораблёва почему нет?
— Так он же не член бригады!
— Кто тебе сказал?
— А вы разве его зачислили? Когда?
— Да ты, Колька, чего-то не разобрал. Не пять, а шесть ребят предупредить надо. Шесть! Понял?
— Могу и шесть, мне нетрудно, — согласился мальчик.
Каково же было удивление Кости, когда наутро он заметил у конюшни, кроме членов школьной бригады, ещё и Витю Кораблёва. В рукавицах, в дублёном полушубке, тот препирался с отцом. Никита Кузьмич убеждал сына не ехать на станцию: дорога дальняя, мороз крепнет, может разыграться пурга.
— Нужно мне… Понимаешь, нужно! Задание у меня! — упрямо стоял на своём Витя.
Костя подошёл к Варе:
— Что он выдумывает? Кто его звал?
— А кто у нас бригадир? Он и звал! — сказала Варя и прикрыла рукавичкой лицо.
— Я?!
— Не сам, конечно… Через связного.
— Через Кольку? — Костя шагнул к девочке, но увидев её лукавые глаза, всё понял. — Ну, знаешь, Варька… это уж чересчур! Да кто я, в самом деле? Бригадир или ноль без палочки?
— Ладно, ладно, потом посчитаемся… Ну как ты не понимаешь! Витя же сейчас как на выселках живёт… на необитаемом острове. Домой к нему никто не заходит, в классе его все чураются…
— Мало мы для него сделали…
— Мало не мало, а до конца ещё не вытянули… Доведись нам без товарищей остаться — с тоски бы взвыли.
— Это уж как есть… Я бы и дня не прожил, — согласился Костя и про себя отметил, что ему с каждым днём становится всё труднее спорить с Варей.
Вскоре восемь широких саней-розвальней выехали за околицу. Впереди ехал Никита Кузьмин, за ним на Гордом — Витя, потом члены школьной бригады, а позади всех, замыкая обоз, погонял Командировочную Костя.
Чтобы сократить путь, Никита Кузьмич решил ехать не через мост, а напрямик, через замёрзшую реку, по которой кто-то уже успел проторить полозьями санную дорогу.
Река была ровная, белая от снега, точно её застелили чистой скатертью, и даже чёрные, неприглядные ольхи на берегу похорошели от серебряного инея. Кое-где среди снега проступали тёмные полыньи — незамёрзшие озерца воды, и над ними курился парок. Но лёд держал прочно и только слегка потрескивал, когда сани проезжали близко от полыньи.
Правда, в одном месте Никита Кузьмич неожиданно остановил свою подводу, вылез из саней и несколько раз прошёлся впереди лошади, проверяя прочность льда. Но потом вновь тронул лошадь и только крикнул едущим сзади, чтобы они увеличили расстояние между подводами.
К полудню возчики были уже на станции.
Быстро нагрузили сани бумажными кулями с удобрением, увязали верёвками, задали лошадям корму и направились в чайную отогреваться.
Здесь было тепло и шумно, на подмостках играл баянист.
Костина компания заняла столик в углу, заказала вскладчину яичницу-глазунью на десять яиц и чай с баранками. Чай попахивал берёзовым веником, яичница была испещрена угольками, но ребятам с мороза всё казалось необыкновенно вкусным.
Варе очень хотелось, чтобы Витя попробовал с ними яичницы и чая, и она показала ему на место рядом с собой. Но Витя, сидевший с отцом за соседним столиком, только пожал плечами.
Никита Кузьмич встретил знакомого колхозника и заказал водки. Первые сто граммов они выпили за встречу, вторые — за давнюю дружбу, третьи — ещё за что-то. Никита Кузьмич быстро захмелел и принялся жаловаться приятелю на свои неудачи в колхозе.
Витя то и дело оглядывался на соседний столик, дёргал отца за рукав, болезненно морщился:
— Ну, хватит тебе, уймись!
Костина компания притихла, забыла про чай.
— Ох, ребята, — сказал вполголоса Вася, — не хотел бы я такого батьку иметь!.. Так вот попадёшь куда — со стыда сгоришь…
— А мне Витьку жалко, — вздохнула Варя. — Он-то при чём?
Никита Кузьмич между тем заказал ещё сто граммов и принялся ругать Сергея, Марину, Фёдора Семёновича.
— Да что он, в самом деле!.. — вскочил Костя. — Людей чернит. Так мы ему и позволим!..
— Погоди… Я сама скажу! — остановила его Варя и подошла к соседнему столику: — Никита Кузьмич, нам же ехать пора. Смотрите, пурга начинается.
— Да… Мы поехали! — поднялся Витя и первый выскочил из чайной.
— Ну-ну, трогайте… я сейчас…
Никита Кузьмич осоловелыми глазами проводил ребят и поплёлся за ними следом. На улице он подошёл к Вите:
— Ты, сынок, лишнюю каплю отцу в счёт не ставь. Я, можно сказать, от расстройства жизни пригубил.
Витя молча подвязывал чересседельник.
— Я, пожалуй, в хвосте поеду… подремлю. А ты передом давай. Гордый, он дорогу найдёт… Умник конь!.. Только через реку его не пускай. С грузом едем — как бы лёд не сдал… На мост держи.
— Знаю!.. Не маленький! — буркнул Витя и первый вывел свою подводу на дорогу.
Поскрипывая полозьями, обоз тронулся в обратный путь.
