Девочки обступили ее и принялись наперебой обо всем рассказывать.
Оля стояла тут же, слушая рассказ девочек и поглядывая на Анну Сергеевну.
— Правильно, все правильно, — сказала учительница, выслушав всех до конца. — Очень хорошо, что вы так всерьез поговорили с Клавой и что решили помочь Тоне. Но не думайте, что все сразу придет в порядок. Так не бывает. Хорошо, если на первых порах Клава и Тоня начнут учиться хотя бы немножко лучше. И это уже будет большое дело.
— Да, да, конечно! — согласились девочки, но в глубине души были немножко огорчены. Им так хотелось думать, что они добились сегодня полной победы.
За перегородкой звонко щелкали счеты и шуршали страницы.
Тоня приглушенно плакала. Лена Ипполитова не знала, что делать.
— У меня все равно ничего не выйдет, — говорила Тоня шепотом. — Я не могу отвечать без запинки.
— Ну, запнешься один разок — не страшно, — утешала ее вполголоса Лена.
— Да, не страшно! Запнешься один раз, и вот тебе уже и минус.
— Ну, подумаешь — минус, — сказала Лена. — Пять с минусом и у круглых отличников бывает.
— Да разве я один раз запнусь? Я как начну запинаться, как начну! — Тоня всхлипнула. — И вот тебе уже и тройка. А потом и двойка.
— Ох! — вздохнула Лена. — Ну почему ты все время споришь? Я ведь не говорю, что надо сразу же научиться отвечать без запинки. Пока старайся учить так, чтобы отвечать хоть и с запинками, да без ошибок.
— А я все равно не умею учить так, как ты хочешь, — сказала Тоня, растирая ладонью закапанную слезами страницу учебника истории.
— А как ты умеешь? Ну, покажи, как ты учишь.
— Наизусть… — ответила Тоня.
От удивления Лена так тряхнула головой, что у нее упали очки. Она вертела их в руках, глядя на Тоню чуть прищуренными, близорукими глазами:
— Неужели все — наизусть?!
— А как же еще учить? — сказала Тоня. — Я иначе ничего не могу запомнить.
— Ну, это совсем не годится! Ты должна читать и потом рассказывать самой себе. Своими словами. Понимаешь?
Тоня покачала головой:
— Я так не умею… Анна Сергеевна тоже всегда говорит: «Рассказывай своими словами». А если у меня своих слов нет?
Лена задумалась.
— Ну, тогда учи, как умеешь, — грустно сказала она. — Значит, ничего не поделаешь.
И, подумав, что надо сбегать посоветоваться с Катей, Лена наскоро оделась и убежала, второпях поправляя очки.
Тонина квартира была в том же самом доме, что и Катина, — только во дворе. Со двора надо было войти через узенькую боковую дверь на площадку Катиной лестницы и подняться наверх.
— Ну что? — спросила Катя, увидя в передней взволнованную Лену со съехавшей на затылок шапочкой. — Как Тоня?
— Ревет! — запыхавшись, ответила Лена. — И говорит, что своих слов нет.
Катя серьезно посмотрела на подругу:
— Не может этого быть! У каждого человека есть хоть какие-нибудь свои слова. Ведь разговаривала же она с тобой!
— Разговаривала…
Обе девочки помолчали.
— Что ж теперь делать? — спросила Лена. — Не могу я сидеть и слушать, как она зубрит наизусть!
— Ладно… — сказала Катя. — Давай теперь я попробую помочь ей. Уроки я уже все сделала.
Лена обрадовалась:
— Ой, пожалуйста, Снегирек! А то у меня ничего не выходит. Только знаешь, у Тони отец какой сердитый!
Катя немножко подумала.
— Ну, ничего! — сказала она. — Я не боюсь.
Схватив бабушкин большой платок и набросив его себе на голову, Катя побежала вниз по лестнице. Внизу она простилась с Леной, не оглядываясь пересекла знакомый двор и сразу, чтоб не раздумать, громко постучалась в ту дверь, за которой жила Тоня.
Открыл Кате, как нарочно, Тонин «сердитый» отец.
— Тоня занимается, — сказал он хмуро.
И Катя поняла — он недоволен, что к Тоне ходят девочки: наверно, думает, что они мешают ей готовить уроки.
— А я как раз и хотела ей помочь, — сказала Катя.
— Помочь? — насмешливо повторил он. — Двойки хватать она и сама мастерица.
Он круто повернулся, сел за стол, на котором лежала раскрытая конторская книга, и принялся щелкать на счетах.
Катя растерялась. Она уж и сама не знала, уйти ей или остаться. Но в эту минуту в дверях кухни появилась Тонина мама. У Кати стало полегче на душе.
— Можно мне к Тоне? — спросила она. — Я хочу немножко помочь ей.
Тонина мама, маленькая, тихая женщина, сказала шепотом:
— Помогальщиков-то много, а вот толку мало… Только что одна ваша девочка приходила к ней — худенькая такая, в очках. Тоже помочь хотела.
И, помолчав, она спросила:
— А ты, наверно, домой одни пятерки приносишь?
Катя смутилась:
— Нет, не одни пятерки. Иногда и четверки.
Тонина мама посмотрела на Катю и вздохнула:
— Счастливые же бывают родители!
И она повела Катю в соседнюю маленькую комнатку, где у окошка за столиком сидела над учебником истории красная, заплаканная Тоня. Она подняла на Катю глаза, полные слез.
— Ну чего ты? — спросила Катя. — Покажи, что тебе трудно.
— Все! — сказала Тоня, низко наклонив голову.
Мать снова вздохнула:
— Вот этак и сидит до поздней ночи… Тяжело стало теперь учиться. Уж так требуют у вас в школе, так требуют — прямо невозможно! Еще спасибо, что подруги такие добрые, помочь хотят. Вот ты и постарайся, Тонечка, с подругой вместе урок потверже выучить. Назубок.
Тонина мать вышла из комнаты, и девочки остались одни.
— Покажи-ка мне, как ты учишь уроки, — предложила Катя.
— Как учу? — ответила Тоня. — Обыкновенно… Раньше по три раза каждую строчку учила, а мама говорит: «Мало. Раз не запоминается, — значит, надо по пять раз». Вот я теперь и учу по пять.
— Так это же страшно трудно! — ужаснулась Катя.
— А ты что думала — легко? У меня даже голова трещит.
— Еще бы! А ты попробуй так — раза два прочти и после этого себе расскажи. И легче будет, и лучше запомнишь. Уж я тебе говорю! Ну, о чем ты сейчас читала? Рассказывай!
— Я рассказывать не умею! — решительно проговорила Тоня. — Я лучше наизусть скажу. Только мне надо еще подучить.
И, немножко покачиваясь на стуле, Тоня стала читать вполголоса:
— «Наполеона сослали на далекий остров в Атлантическом океане. Наполеона сослали на далекий остров в Атлантическом океане…»
— Подожди, — остановила ее Катя, когда Тоня в четвертый раз начала читать ту же самую фразу: «Наполеона сослали…» — Читай дальше. Вот до сих пор.
Тоня прочла до того места, которое ей указала Катя.
— А теперь расскажи.
Тоня растерянно заморгала и начала:
— Наполеона… Наполеона сослали в далекий Анталтический… нет, Атналтический океан.
Катя не удержалась и прыснула.
— Если ты смеешься, — с обидой сказала Тоня, — так я больше не буду рассказывать.
— Прости, Тонечка, я не смеюсь, — сказала Катя. — Но все-таки не в океан же сослали Наполеона, а на остров! И океан называется «Ат-лан-тический».
— Это я и сама знаю! — перебила Катю Тоня. — Только он ужасно трудно выговаривается.
— Не в этом дело, — сказала Катя. — Ты, видно, совсем заучилась. Ну, на чем вы с Леной остановились? На далеком острове?
— Нет, мы с Леной до острова не дошли, это я сама начала учить дальше. Остановились мы с ней вот где.
И Тоня уставила измазанный чернилами палец на самую последнюю строчку страницы, где говорилось: «Французы заняли Москву. В городе начались…»
Катя потянула к себе книжку.
— Что ты делаешь! — вскрикнула Тоня. — Я же потеряю это место!
— Ничего, найдем, — сказала Катя и, перевернув страницу, прочла вслух:
«Французы заняли Москву. В городе начались большие пожары. Сгорело много домов». Это же про Отечественную войну 1812 года. Да ведь это же все очень интересно! Хочешь, я тебе расскажу про пожар Москвы своими словами? Слушай.
Катя чуть откинула голову, как это делал ее папа, приступая к рассказу, и начала:
— В Москве начались пожары…
— Большие пожары, — поправила Катю Тоня, внимательно глядя в книгу. — И не в Москве, а в городе.
— А Москва — не город? — рассердилась Катя. — Ну, не перебивай.
И она продолжала:
— Пламя так и пылало. Даже небо было красное от огня. Валили черные клубы дыма…
— Ой, не так! — опять перебила Катю Тоня, все еще не отрываясь от книжки. — Здесь нигде нет этих слов — ни про огонь, ни про дым. Здесь только сказано: «В городе начались большие пожары. Сгорело много домов».
— Да, — сказала Катя. — Здесь этих слов нет.
— А где же они? Где ты их вычитала?
— Да нигде я их не вычитала, — сказала Катя. — Просто я так себе все это представляю.
Тоня недоверчиво пожала плечами:
