Другой бы на его месте давным-давно отступился. Но Азамат не мог пойти на попятную. Он ведь защищал не только себя, но и честь своей улицы. А это всегда не легко… Часто за это приходится быть битым.
А Самат, вместо того чтобы помочь, уговаривал угомониться.
— Хватит тебе! Чего поперся на сильного?
Вот попробуй положись на такого братца! Ничего себе защитник.
Лишь один раз Азамат, изловчившись, вцепился в кудри своего врага. Тут уже удалось нанести классический удар снизу. Из носа Синяка брызнула кровь.
Азамат внезапно почувствовал, как тот начал отступать. Ему не то надоело бить слабого, не то он и в самом деле сдрейфил перед разъярившимся пацаном, не умеющим просить пощады. Одним словом, Синяк вдруг дал тягу.
— А, удираешь? — кричал Азамат, исступленно преследуя противника.
В это мгновенье ему на глаза попались девчонки, которые галопом неслись к месту побоища.
— За что тебя излупили? — ахнула Земфира.
Она и сама могла бы сообразить, что произошло.
— Я же тебе говорил: чего поперся на сильного? — тянул Самат.
Азамату в таком состоянии отчаянно хотелось хватануть его за грудки и оттузить как следует.
— Из-за чего опять подрались? — хмуро повторила Земфира.
Азамат промолчал, а Самат кивнул в сторону злополучной афиши:
— Из-за чепухи какой-то!
А между тем Земфира старательно стирала надпись на заборе, как бы подчеркивая, что на Последней улице трусы не водятся.
Отчего мальчишки так часто дерутся?
На этот вопрос сразу не ответишь. «Может, — размышляет Азамат, — нам не хватает выдержки? Или мудрости? У взрослых тоже немало ссор между собой да споров. Но они же как-то обходятся без драки? Во всяком случае, пытаются обходиться без кулаков. А что у нас получается: не то сказал — двинул, не то сделал — съездил, не так повернулся — дал по шеям, пропустил мяч — бацнул. Кулак вместо ума!
Чего-чего только не придумали мальчишки за всю свою историю! Это они дают «зуботрещину», «захрястку», «тумака» или «кидают пачки». Последняя улица может «колотырнуть», или, например, «гараснуть», «затуторить», или, скажем, «выколотить дух».
Азамат думает обо всем этом потому, что у него самого болит спина, под глазом здоровый синяк и, само собой разумеется, губа ноет почем зря. Все это честно заработано в последнем бою с Синяком. Пересиливая себя, он все-таки пытается следить за рукой учительницы, которая аккуратно-преаккуратно выводит на доске всего-навсего два слова: «Моя улица», и не спеша ставит жирную точку.
— Такова тема нашего сочинения, — говорит она, отложив мел и сдувая с пальцев белую пыль. — Если кому-либо что-нибудь не совсем ясно…
Азамат одним ухом слушает учительницу. Его взгляд блуждает по черной доске от стены до стены. «На ней, пожалуй, удобнее писать афиши, чем на заборе. Притом не надо искать уголь, — размышляет он. — Вон мелу сколько хочешь…»
Разве Тамара упустит такую блестящую возможность высказаться? Ее рука уже тянется вверх.
— Про наших мальчишек с Последней улицы можно написать? — спрашивает она лукаво и при этом теребит черную косичку.
Хоть бы при этом не глядела в упор на Азамата. Одним словом, с него не сводит глаз, точно завороженная.
Мальчишка старается сидеть как ни в чем не бывало. А так в нем все внутренности кипят-перекипают. «Погоди, — думает он, — попадешься на узкой тропке!»
— Можно и про мальчишек, — разрешает учительница. — Если, конечно, будет интересно написано.
«Если даже рассмотреть ее лицо через лупу, все равно на нем невозможно обнаружить хотя бы одну-единственную веснушку, — подумал Азамат про Тамару. — Сразу видно, даже непосвященному, что не любит она ходить на свидание с солнцем».
Земфира, ее подружка, низко-низко опустила голову, чтобы не фыркнуть. Она, например, таких вопросов задавать не станет. Потому что она совсем не смуглая, и носик ее как носик, и глаза какие-то особые. Словно птички веселые и быстрые.
С последней парты, где сидит Азамат, виден весь класс. Некоторые девчонки, а они, между прочим, всегда раньше всех соображают, что к чему, немедля начали скрипеть перьями. «Отличницы накатают по две, а то и по три странички», — с тихой тоской решил он.
Среди девчонок только Земфира и Тамара все еще не приступали к делу. Они еще с пол-урока проведут в споре. Никак общего языка найти не могут. Все у них между собою происходит шиворот-навыворот. Неужели по девчачьим законам вот так и нужно дружить?
То ли оттого, что перо не поспевало за мыслями, или по другой какой причине, ему сроду не удавались сочинения. Хоть криком кричи! То не знаешь, с чего начать, то не знаешь, чем закончить.
Вот и остается сидеть, подперев голову руками: о чем написать? И самое главное — как?
Может быть, перво-наперво начать о себе? Рассказать про то, как он остался круглым сиротой? Но это, пожалуй, ни к чему. Весь класс и так, без сочинения, знает об этом. Зачем же писать еще о том, что всем известно?
Земфира между тем вовсю начала строчить. Чего она, интересно, напишет? Наверное, о том, как во время разлива выловила на реке бревно, опередив всех мальчишек до единого с Последней улицы. Что правда, то правда, было такое дело. И вдруг он с ужасом подумал: «А если придет в ее суматошную голову описать, как он, Азамат, из-за нее дрался с Синяком?»
Дразнить еще станут. Неужели она это не сообразит? Нет, пожалуй, сообразит.
Сосед по парте внезапно толкнул Азамата под бок: чего, мол, рукою не водишь? Азамат даже не почувствовал толчка, в это мгновение всеми помыслами он был там, где мальчишки выше всего ставят честь и где девчонки ни в чем не уступают им, конопатым и не конопатым мальчишкам, — ни в рыбной ловле, ни в гребле, ни в плавании; даже если порою девчонок вынуждают ввязываться в драку, они не дают деру, как это частенько случается в других местах. И на рев неохочи.
Да, ничего не скажешь, изрядные заварухи то и дело происходят на Последней улице.
…В это мгновенье Азамат как будто стоял на крутом яру, между глубокими оврагами, высоко-высоко над рекою. Именно тут обитают добрые и злые, хитрые и наивные, общительные и скрытные, веселые и грустные, великодушные и жадные, ленивые и трудолюбивые мальчишки и девчонки.
«Ничего удивительного, однако, в этом нет, — тихо-тихо прошептал Азамат, позабыв о том, что урок все идет и идет. — Ведь подобных людей можно встретить повсюду, в любом городе или селе. Чего уж тут говорить, даже правительство, наверное, состоит из разнообразных людей».
Кое-кто может решить, что, дескать, правительство существует лишь в одной Москве. Ничего подобного! Оно существует повсюду и только по-разному называется, чтобы одно с другим не перепутать. Азамат, например, знает правительство, которое принято называть исполкомом, и другое, которое известно просто как местком. На пароходе — судком, а на базаре — базарком.
Тут вдруг он поймал себя на мысли: чего, дескать, я растрепался про правительства? Какое же они имеют отношение к Последней улице?
«Сейчас даже каждому переулку положено иметь по меньшей мере по одному таланту, прославленному вратарю или боксеру. Без таких знаменитостей ни одна уважающая себя улица не может обойтись. А Последней улице как-никак повезло вдвойне: тут обитают прославленные Физик и Математик. Сразу две Науки!»
Однако, сказал он сам себе, до того момента, когда у Физика и Математика открылись таланты, они были люди как люди. А сейчас ходят, как синьоры Помидоры. За целый километр они дают понять, какие способные да выдающиеся! Они демонстрируют снисходительное отношение к другим мальчишкам и девчонкам, которые не физики и не математики. Все-таки когда кто-нибудь все больше и больше делается физиком, он все меньше и меньше становится мальчишкой.
Некоторые люди, когда слышат слово «хитрый», готовы увидеть двуличного проныру или, допустим, искусного пройдоху. Но это не совсем так. Разве словом «хитрый» нельзя обозначить изворотливую мудрость или умственную ловкость?
Вот таким был Борис-Кипарис. Говорят, еще в Одессе, в районе морского порта, проживает один такой хитрый парнишка. При этом утверждают, что стоящий тип. Может, со временем между уфимскими и одесскими хитрецами и удастся устроить первостатейный матч-турнир. Вот будет азартное зрелище! Не сразу догадаешься, кто кого переплюнет!
Про девчонок и вовсе можно было бы ничего не говорить. В самом деле, что о них скажешь? Но так как ни одна история не рассказывается без девчонок, то волей-неволей придется упомянуть хотя бы о Земфире и Тамаре.
По существу, из-за Земфиры и произошла у него мощная драка с Синяком. До сих пор скулы болят.
Неизвестно, о чем бы еще вспоминал Азамат, если бы в этот момент перед ним неожиданно не возникла учительница.
— Где же твое сочинение? — спросила она.
