— А поршни у неё! Ну и поршни! Им в обед сто лет! Ха-ха-ха!
— Глядите, да они рты разинули! Хи-хи-хи!
— Это они каши просят! Есть хотят! Хе-хе-хе!
Рассердилась Алёна на глупых девиц и говорит:
— Всё равно Зорька самая красивая! И коса у неё толще и длинней. А у вас и вовсе скоро все волосы повылезут, и будете вы как жабы!
— Ах ты такая-сякая! — закричали девицы. — Сама от горшка два вершка, а туда же! Нарядилась в мамкин платок и думает, что большая. Ну-ка ступай отсюда!
Но Алёна не обратила на девиц внимания. Вытянула вёдра. Зорька помогла ей надеть их на коромысло. И пошла Алёна. Пригибается под тяжестью, но идти старается ровно. А потом ещё обернулась и показала девицам язык. Так, во всяком случае, сделала бы сама Лена.
Глава, из которой ты узнаешь, что значит иметь старшего брата
«Когда Серёжи нет дома, керосинку не зажигай!»
«Купаться на Волхов без Серёжи ни в коем случае!»
«В кино? Можно, если тебя проводит Серёжа — там надо переходить площадь!» — так говорит мама.
Насчёт керосинки Лена не спорит. Очень надо ей зажигать керосинку. На Волхов, по правде говоря, она и сама больше любит ходить с Серёжей. Когда идёт одна с девчонками, бултыхается в мутной воде возле берега, где по пояс. А с Серёжей заплывает подальше. Не до самых буйков, но всё равно далеко, где ей с головкой. Серёжа ведь не даст утонуть своей младшей сестре. Насчёт кино Лена тоже не спорит. Если показывают какой-нибудь интересный фильм, они обычно ходят вместе с Нинель Викторовной всем классом. Но всё равно бывает очень обидно, потому что несправедливо.
И не только дома. В школе Нинель Викторовна протянет Ленину тетрадку, исчёрканную красным карандашом, и начнёт, вздыхая:
«Вот когда у меня учился Серёжа…»
Можно подумать, что у Лены не брат, а ангел с крылышками!
А на улице ещё хуже.
Как-то зимой Лена с Наткой возвращались из школы. Только недавно выпал снег. Лежит незатоптанный, пушистый. Идут они по улице, разговаривают. Вдруг — бац! Снежок. Натке прямо по спине. За ним — другой, третий… Оглянулась Лена и видит: мальчишки. Залегли под забором, налепили снежков. Орут:
«Батарея, к бою!»
А один очень зловредный мальчишка, по фамилии Пеночкин, командует:
«По Петрушке в красном колпаке огонь!» (Это про Лену, потому, что у неё красная шапочка с помпонами.) Лена с Наткой уже хотели повернуть назад и вдруг услышали, один мальчишка говорит:
«Ладно, пропустим их. Эта в красном колпаке — сестра Серёги Малявина». И мальчишки сразу же перестали кидать снежки. Значит, если бы Лена была не Серёжина сестра, а была бы сама по себе, в неё можно и снежками кидать и Петрушкой в красном колпаке обзывать?
Лена сидела у стола и вспоминала всё самое обидное, что только могла вспомнить. На столе стояла грязная посуда и вишнёвый компот. Один стакан — Серёжин. А Серёжа ушёл. Быстро съел первое и второе, про компот сказал: «В твою пользу!» — и торопливо перекинул через плечо спортивную сумку. Было слышно, как он протопал вниз с крыльца. В окошко было видно, как он прошагал к калитке. Потом Серёжина голова с белым чубом промелькнула над штакетинами забора и исчезла.
В другое время Лена не отказалась бы от компота. Вишнёвый компот — её самый любимый. Серёжа это знает. Но сегодня Лена компот есть не стала. Сидела и сердито думала: «Пусть не подлизывается!» Ты бы, наверное, тоже рассердился, если бы хотел плыть на катере, а тебе бы вместо этого предлагали: «Ешь компот!» А на катере, видите ли, нельзя: «Мы едем не на прогулку, а в экспедицию!» Когда Серёжа говорит «мы» — это значит КИС. Интересно получается: «мы», то есть они — КИС, поплывут на катере по Волхову на озеро Ильмень, а Лена, мало того что сиди дома, ещё и посуду мой. А очередь сегодня, между прочим, Серёжина. Мама в подобных случаях говорила: «Ну как тебе не стыдно! Разве трудно вымыть две тарелки? Ведь ты уже большая девочка!» Как посуду мыть, так Лена — большая, а как в КИС ходить — маленькая. «Ты же знаешь, что в КИС принимают только с пятого класса, да и то не всех, а тех, кто по-настоящему интересуется историей родного края!» Это говорил Серёжа. А Лена и возразить ничего не могла. Она ведь тогда ещё ничего не знала ни о Вишене, ни об улице Добрыни. Пожалуй, и про КИС она тоже мало что знала. Просто слышала: КИС да КИС. То в школе вдруг появится выставка: «КИС рисует». Рисовал КИС неплохо. Лене нравились его рисунки. Посмотришь на них и сразу узнаёшь знакомые места: вот зубчатые стены детинца, вот памятник Александру Невскому, вот мост через Волхов, вот рыбачьи суда на озере Ильмень… То в школе какая-то толчея, шум. Это тоже КИС. Если ребята одеты по-походному — значит, отправляются вместе со своей учительницей, Ириной Александровной, на раскопки; если обычно — значит, у них здесь какие-нибудь дела. Спорят, разговаривают. И всегда у них так весело. КИС, конечно, никакого отношения к кошкам не имеет. А впрочем… Однажды к ним домой прибежал мальчишка. К Серёже часто кто-нибудь прибегает. А этот прибежал и кричит:
«Задание выполнено! Вот полный список. Были лошади, коровы, овцы, свиньи и собаки. А кошек не было».
«Где это не было кошек?» — спросила Лена.
«В древнем Новгороде, — отвечал мальчишка. — Они появились только в семнадцатом веке».
«А где же они раньше были?»
«Ну, в Египте. Там их даже считали священными животными». Лене это не понравилось.
«Почему это где-то в Египте были, а у нас не было?»
«Не знаю», — признался мальчишка.
А Серёжа знал:
«Кошка — зверь родом из южных краёв. Там, в странах с тёплым климатом — Египте, Греции, Риме, — и стали они домашними животными ещё в очень давние времена. А на Русь попали всего каких-нибудь триста или четыреста лет назад».
Лена потом всё допытывалась у Серёжи:
«Так ни одной кошки и не было?»
«Ну, может, кто-нибудь и привозил их из Константинополя, как диковинку. А так, чтобы почти в каждом доме, — не было».
«А кто же мышей ловил?»
«Наверное, ежи и ужи».
Лена долго ещё вспоминала этот разговор и думала: «Хорошо всё-таки, что кто-то догадался привезти кошек!» Представить себе только, что вместо их пушистого Барсика на диване сидит ёж или у́ж. Брр!..
Почему ей сейчас вспомнились эти кошки, Лена и сама не знала. Посидела ещё немного, вздохнула и принялась убирать со стола посуду. Поставила друг на дружку тарелки и только собралась отнести их на кухню, как в дверь кто-то тихонько постучал. Лена крикнула:
— Войдите!
И тут же вспомнила, что мама сколько раз предупреждала: «Когда останешься одна, без Серёжи, запирай дверь и не пускай в дом никого чужих!» Но Лена забыла запереть дверь и теперь вот крикнула: «Войдите!»
Рассказ третий
Когда Алёна была маленькой, она любила смотреть, как мама прядёт пряжу. Прялка у мамы красивая: точёная, резная, вся расписная — и донце, на котором пряхе сидеть, и высокая круглая ножка, и широкая, похожая на лопатку лопасна, где на зубчатом венчике висит лохматая кудель. Глядишь на прялку и не наглядишься. По жёлтому полю вьётся диковинное лазоревое дерево с цветками-завитками, а на ветвях сидят сказочные птицы. Сами чёрные, крылья алые, хвосты синие. Подвинет мама лавку поближе к печке, вставит в светец лучину и сядет прясть. Сорвался с лучины уголёк, упал в бадейку с водой, зашипел. За ним — другой. Уже и лучина вся догорела, надо новую вставлять в светец. А мама всё прядёт. Алёна тоже свой маленький стулец к печке подвинет. Сидит и смотрит. Быстро мелькают проворные мамины пальцы. Отщипнут толику кудели, ссучат в нить, намотают на веретено. Да так ловко! Кажется, всё само собой идёт, и нить сама себя прядёт, и веретено само вверх-вниз скачет. А пряхе остаётся только посиживать да песни петь.
Песен мама знает много. До сих пор помнит Алёна смешные весёлые потешки, которые пела мама про козу-дерезу, про сороку-воровку, про белого зайца, который бегал в лес драть лыко. Но теперь Алёна подросла, и нравятся ей другие песни. А больше всего одна — про девицу-красавицу, что живёт в золотом тереме и гуляет в зелёном саду. Пришёл молодец и стал загадывать девице загадки.
— Что краше свету, чаще лесу, что без крыльев, без умолку, без ответу, без горя? — поёт Алёна и сама отвечает тоненьким голоском — песней мудрой девицы: — Краше свету — красно солнце… Чаще лесу — часты звёзды… Что без крыльев — белы снеги… Без умолку — течёт речка… Без ответу — скот рогатый… Что без горя — горюч камень…
Однажды ушла мама из дому. А Алёна взобралась на лавку, села за прялку на донце, как мама садится, ноги с лавки свесила. Всё хорошо, только до кудели ей не дотянуться. Ножка у прялки высокая, а Алёна — маленькая. Воротилась мама, увидела и говорит:
— Ах ты, пряха моя ненаглядная! Надобно тебе прялку купить, раз охота есть!
