И Мака, задрав голову, понеслась дальше.
Ах, если бы комната была побольше! Чтобы можно было, не сворачивая в сторону, не налетая на стол, вот так скакать и скакать, далеко, далеко. По длинной ровной дороге.
И вдруг опять раздались выстрелы. Близко-близко! Совсем рядом с домом. Не успела тетя Катя спохватиться, как Мака и Павлик уже сидели на подоконнике, прижав носы к стеклу.
— Смотри, как интересно! Стреляют! — кричал Павлик. Тетя Катя подбежала к ним и стала стаскивать Павлика с подоконника, а он упирался и визжал:
— Хочу смотреть, хочу смотреть, интересно!
Частые, частые выстрелы раздавались уже чуть дальше…
Сухо стуча подковами по мостовой, бежали лошади. За ними тарахтела пушка… Вот промаршировал отряд людей с ружьями через плечо. Но это не были солдаты. Все люди были одеты в самые обыкновенные домашние пальто и куртки. У нескольких на головах были надеты даже шляпы. У всех на рукавах были красные повязки. Прокатился грузовик, ощетинившийся штыками. Впереди развевался красный флаг.
— Нельзя сидеть на окне! — упрашивала тетя Катя.
— А я хочу посмотреть, как стреляют! — упирался Павлик и ни за что не хотел слезать. — Я хочу посмотреть, какая это война!
— Слезай, глупый! — наконец рассердилась тетя Катя. — Это не война. Уже никто не стреляет. — И она утащила Павлика в другой конец комнаты. А выстрелы вдруг опять загремели, и снова пробежали по улице вооруженные люди.
Стало темнеть. Тетя Катя зажгла свет.
— Невозможно сидеть в таком холоде, — вдруг сказала она. — Сейчас пойду разломаю табуретку и затоплю печку.
Убедившись, что Мака и Павлик уже не лезут на подоконник, а смирно сидят и смотрят картинки в книжке, тетя Катя пошла ломать табуретку.
Наверное, табуретка разломалась очень легко, потому что скоро тетя Катя вернулась в комнату и набила полную печку сухими короткими дощечками.
Она чиркнула зажигалкой, и быстрые язычки огня взметнулись в печке.
— Садитесь-ка тут рядом со мной, будем греться и читать, — сказала тетя Катя и поставила рядом низенькие стульчики.
Жил старик со своею старухой
У самого синего моря.
Жили они в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года…
Спокойно и медленно читала тетя Катя, а Павлик и Мака с двух сторон заглядывали в книжку. Табуретка в печке весело трещала, и смола вытапливалась из сухих дощечек. Так стало хорошо, тепло и уютно перед открытой дверкой печки.
И вдруг погас свет.
— Это еще что такое? — сказала тетя Катя таким голосом, как будто Мака или Павлик были в этом виноваты.
— Темно… — сказал Павлик.
— А как же дальше читать?
— Хорошо, — сказала спокойно тетя Катя. — Пока горит табуретка, будем читать. Вот какая у нас табуретка! Она и дрова, она и лампа! Скоро девять часов, до девяти почитаем, а потом Павлик ляжет спать.
Старик ловил неводом рыбу,
Старуха пряла свою пряжу… —
продолжалась сказка.
И вдруг загремел гром. Как будто летняя гроза грохнула над крышами, ударила с неба близко-близко… Задребезжали стекла. Тетя Катя перестала читать и закрыла книжку.
— Разве зимой бывает гроза? — удивленно спросила Мака. — Уже зима, а гром гремит!
— Нет, — сказала тетя Катя. — Это опять стреляют, но что-то очень уж громко.
И в эту минуту в комнату вбежала мама. Мака бросилась к ней навстречу, обняла маму и почувствовала, что пальто у мамы все мокрое, холодное…
— Слышите, гремит! — торжественно сказала мама, не обращая даже внимания на то, что в комнате темно, что топится печка.
— Это крейсер «Аврора» стреляет по Зимнему дворцу! Это стреляют пушки Петропавловской крепости… — А гром все перекатывался, все гремели тяжелые раскаты.
— Вот сегодня настоящая революция! Солдаты отказались стрелять в народ! И Ленин приехал в Петроград!
— Господи! — воскликнула тетя Катя. — Хоть бы война окончилась! Вы сегодня не ходите домой, как-нибудь переночуем вместе, а то темно и около Смольного, наверное, стреляют…
И Маку опять уложили спать на знакомом диванчике.
А следующий день начался коротким звонким словом «Мир!»
Мака проснулась оттого, что тетя Катя вбежала в комнату с этим громким словом. Шапка у тети Кати съехала набок. Кипа газет была у нее в руках.
— Мир! — еще раз крикнула она и бросилась целовать маму. Потом, бросив на стол газеты, тетя Катя стащила Маку с диванчика и высоко подняла ее своими большими руками.
— Мир! Понимаете? Мир! Такое первое постановление большевиков. — Тетя Катя поставила Маку на стол и потом снова обняла ее. — Окончена война. Совсем окончена. Теперь наш папа вернется домой. — Тетя Катя обнимала Маку, целовала Павлика и радостно смеялась.
Но мама вдруг как-то странно съежилась и села на стул. Тетя Катя бросилась к ней.
— Простите меня, я забыла…
Но мама обняла ее.
— Я так рада за вас! Это такое счастье, что война окончена! Это такой праздник для всех… А нам с Макой некого ждать с войны.
Глава XI. У ворот Смольного
Подмерзли лужи. Выпал снег. Улицы стали белыми и аккуратными. Так интересно было шагать рано утром по скользкому тротуару. Он весь был в мелких ледяных шишечках. И не страшно было промочить ноги.
Мама, наконец, опять поступила на работу, и Мака с утра отправлялась к тете Кате. В это утро, как всегда, Мака помахала маме рукой, и мама торопливо завернула за угол. Как всегда, на окошке сидел Павлик, прижавшись носом к стеклу, а тетя Катя отпирала скрипучую дверь.
— Мака, — сказала тетя Катя, — я сейчас пойду в очередь. Это, наверное, надолго будет. А сегодня такая хорошая погода, и стрелять в городе перестали… Мне не хочется, чтобы вы сидели дома. Ты теперь уже большая. Держи все время Павлика за руку и не позволяй ему кататься на скользанках. Гуляйте только около нашего дома. А я, может быть, принесу конфет.
Тетя Катя быстро одела Павлика, и они вышли на улицу.
— Павлик, слушайся Маку, — серьезно сказала тетя Катя и зашуршала валенками по тротуару. — Я постараюсь поскорее вернуться.
Гулять около дома было очень скучно. Рука у Маки замерзла, но она все-таки не выпускала руку Павлика. Около дома не было ни одной скользанки, никто больше не гулял, даже воробьи прыгали не возле этого дома, а возле соседнего.
Мака на минуту отпустила руку Павлика, отогрела как следует свои пальцы, подышала на них, потом опять взяла Павлика за руку и маленькими шажками пошла вдоль стены дома.
Вот окончилась красная кирпичная стена. Чугунные тяжелые ворота с большим замком остались позади. Высокий серый дом с тремя парадными дверями… Около этого дома еще недавно горели костры. Около них грелись солдаты. А теперь на тротуаре чернели большие круги. Их чуть-чуть запорошило снегом.
— Мака, — сказал Павлик, посмотрев на нее из-под большой шапки. — Мака, а это уже не наш дом. В этом доме живет сердитый дворник. Это не наш дом. — И он остановился.
— Ничего, — ответила Мака и потянула его за руку. — Мы пойдем путешествовать. Мы дойдем до того угла, посмотрим, как по Суворовскому идет трамвай, и вернемся обратно. Ты должен меня слушаться. Ты еще маленький, а я большая.
На углу Суворовского было гораздо веселее. Там шло много прохожих, а посередине улицы по тонким рельсам изредка проезжали трамваи, увешанные людьми. Медленно и важно проезжали грузовики с солдатами, заворачивая за угол. И вдруг где-то далеко-далеко заиграла шарманка.
— Музыка… — сказал Павлик. — Пойдем посмотрим музыку! Пойдем ее поищем! — И он потянул Маку за угол. Оттуда доносился голос шарманки.
Перед ними открылся знакомый сад, занесенный снегом. Здесь они часто гуляли летом, здесь находили одинокие желтые одуванчики…
А последнее время тетя Катя за руку утаскивала их от сада в другую сторону и говорила:
— Нет, нет, туда не пойдем, там стреляют!
Конечно, Таврический сад был больше и красивее, но зато этот сад был близко к дому. Здесь росли редкие деревья и ровные фонари стояли по бокам дороги, которая вела к воротам. За воротами стоял красивый трехэтажный дом с колоннами, высокая церковная колокольня с левой стороны. Все это было видно сквозь решетчатую ограду.
По дороге, накатанной колесами, Мака и Павлик дошли почти до самых ворот. Ворота были открыты. С обеих сторон стояли солдаты с винтовками. На рукавах у них были красные повязки.
— Смотри-ка, пушки! — сказал Павлик, становясь на цыпочки, заглядывая за решетку. И вдруг у них за спиной рявкнул автомобиль. Павлик вырвал свою руку у Маки и побежал к самым воротам. Мака тоже побежала за ним, но остановилась с другой стороны ворот. Автомобиль важно проехал между Макой и Павликом прямо в открытые ворота.
