Ей так хотелось именно сейчас, когда подружки раскисли, показать свою ловкость!..
Она добралась уже до середины дуба, как вдруг сухой сучок под ногой обломился, руки не выдержали, и Макаронина, сбивая листья и ветки, полетела вниз.
— Ой! — вскрикнули разом Галочка и Светочка.
Макаронина глухо шлепнулась на кучу листьев и сразу же вскочила.
— Ха!.. Ха-ха!.. Мягкая посадка… Хи-хи-хи… Вот летела! Правда?
Она пыталась говорить бодро и весело, но по глазам было видно, что она еле пересиливает боль…
— Ой! У тебя же кровь! — вскрикнула Галочка.
Левая нога Макаронины ниже колена была окровавлена.
— А-а… Царапина! — махнула рукой Макаронина. — Сейчас листом залеплю и все.
Она подняла с земли листок и приложила к ноге. Но кровь не унималась. Рана была глубокая — падая, Макаронина напоролась на сук.
— Ого-о! — сказал Валера.
— Угу-у! — протянул Витасик.
А Игорь Дмитруха только молча нахмурил брони.
Вся нога Макаронины была уже красной, и пальцы ее, зажимавшие рану, тоже стали красными.
— Вот! Не перестает чего-то… — стиснув зубы, прошептала Макаронина.
— Ого-о! — повторил, но уже тихо и растерянно Валера.
— Угу-у, — едва слышно протянул Витасик.
— Нужно… нужно «скорую помощь»… — каким-то не своим голосом проговорил Игорь. Да где же тут, в лесу, возьмешь «скорую»? Но должен он был хоть что-нибудь сказать, ведь он же был Игорь Дмитруха, командир и заводила.
Мальчишки стояли растерянные и беспомощные. И только хлопали глазами, глядя на Макаронину.
— Смотри ты, не перестает, — прошептала Макаронина. Бледная, губы дрожат. Она уж и сама не на шутку испугалась.
Кругом лес. И никого. До трамвая минут пятнадцать. Да и ходит он через двадцать минут. А кровь течет и течет.
— Нужно немедленно перевязать, — сказала вдруг Галочка и посмотрела на Светочку.
— Чем? — свела брови Светочка.
— А ну, помоги! — и Галочка решительно взялась двумя руками за подол своего белого фартучка. Светочка нагнулась и, ухватив зубами, оторвала полоску.
— Ой! Зачем?! — тихо, одними губами выговорила Макаронина.
— Молчи!.. А ну, давай!.. — И, встав на колени. Галочка и Светочка начали осторожно бинтовать Макаронине ногу.
Одной полоски оказалось мало. И Светочка оторвала новую, уже от своего фартучка. А потом еще одну оторвала Галочка.
Прикосновения их пальчиков были такими осторожными, такими легкими, почти неощутимыми. И будто только от этих прикосновений, боль понемногу утихла, а кровотечение прекратилось.
Макаронина глядела сверху на их склоненные головки. К горлу подступал комок, и она все пыталась его проглотить, чтобы не расплакаться.
А мальчишки стояли молча, не зная, что делать, и выглядели пришибленными…
Перевязав Макаронине ногу, девочки сплели руки «стульчиком» и приказали:
— Садись!
— Да нет, нет! Я сама!
— Садись! — властно повторили они. — Ты разве не знаешь, что тебе нельзя двигаться. Может снова пойти кровь. Ну!
И Макаронина села, обняв их за плечи. А девочки, согнувшись, понесли ее.
Тут уж мальчишки не выдержали:
— Ну, давайте уж мы! Давайте!
Но девочки молчали и несли, пока не выдохлись.
Но и тогда сперва показали, как нужно делать «стульчик», объяснили, что нужно идти в ногу, не шатаясь, и только после этого позволили нести.
Все их наставления мальчишки выполнили послушно, полностью признав девчачий авторитет.
До трамвая дошли без приключений, а на площади Шевченко (опять-таки по совету Галочки и Светочки) пересели в такси и благополучно доставили Макаронину домой.
…Четыре дня Макаронина в школу не приходила.
А на пятый день дверь класса отворилась и… все удивленно ойкнули — никто ее сперва и не узнал.
Нина была в хорошо выглаженном платьице, в белых гольфах, а на голове — большой белый бант. И белая повязка на левой ноге совсем не бросалась в глаза.
И все будто впервые в жизни заметили, что Макаронина, пожалуй, даже красивая девочка…
* * *
За первой партой возле окна сидит кудрявенькая девочка с пухлыми губками и симпатичными ямочками на щеках.
Это Ляля Иванова.
Рядом с ней — невзрачная, длинноносенькая, скромными рыжеватыми косичками девочка, в очках.
Это — Туся Мороз.
Ляля Иванова и Туся Мороз
Ляля Иванова — это вам не просто Ляля Иванова.
Ляля Иванова — внучка видного ученого, члена-корреспондента Академии паук, профессора Иванова.
Первый раз в первый класс она подъехала на черной «Волге» и с таким букетом цветов, что из-за него не видно было самой Ляли.
Несколько дней Ляля ездила в школу на машине. Но потом учительница Лина Митрофановна поговорила с Лялиной бабушкой, и Ляля стала ходить в школу пешком, как все. Надо сказать, свою бабушку Ляля называла просто — Муся. А дедушку-профессора, на вид молодого и спортивного, называла просто — Гриша. Они ее страшно любили и во всем ей потакали. Ляля, собственно говоря, и воспитывалась у дедушки с бабушкой. Ее родители, геологи, все время были где-то в экспедициях — то по Сибири, то по Средней Азии, и Ляля их почти не видела.
Туся Мороз — это просто Туся Мороз.
Родители ее — самые обычные люди. Отец — инженер в какой-то ремонтной конторе, а мама — экономист.
К тому же мать с отцом разошлись, и Туся живет без отца, только с мамой и бабушкой, которая работает контролером в заводском Дворце культуры. А дедушки нет совсем. Дедушка, инвалид Отечественной войны, умер три года тому назад…
Профессор Иванов очень любит животных. У него две собаки — пудель Артемон и сенбернар Дейк; три кота: сибирский — Кузьма, ангорский — Васька и сиамский — Базилио. А на подоконнике в столовой стоит огромная клетка, в которой качаются десять разноцветных попугайчиков. И есть еще аквариум, где плавает с полсотни блестящих рыбок…
В отличие от своего деда. Ляля ко всему этому зоопарку совершенно равнодушна.
А вот Туся…
Когда Туся в первый раз пришла в гости к Ляле, она онемела от восторга. Она кидалась от кота Васьки к пуделю Артемону, от пуделя Артемона к попугайчикам, от попугайчиков к коту Базилио. И только ойкала.
А перед сенбернаром Дейком она просто окаменела.
Сенбернар и вправду был необычайный: не собака, а гора, с головой, как у теленка. Он смотрел добрыми умными глазами и, казалось, что-то хотел сказать.
— Ой! — тихо вздохнула Туся и, молитвенно сложив на груди руки, присела на корточки. Будто это был не пес, а какой-то идол.
— Ха-ха-ха! — звонко засмеялась Ляли. — Что — испугалась?.. Да он же смирный. Как овечка. Смотри!..
Ляля подбежала к сенбернару, схватила его за ухо и что есть силы дернула.
Дейк покорно нагнул голову. Потом оскалил зубы, будто усмехнулся.
Туся протянула руку и, едва касаясь густой шерсти, нежно погладила Дейка. В глазах ее была такая радость и ликование, что Ляля снова засмеялась:
— Ох и смешная же ты! Собак, что ли, не видела никогда?.. Идем, я тебе лучше свои игрушки покажу.
По дороге Ляля толкнула ногой Артемона («Прочь!»), прогнала с кресла Базилио («Расселся тут!») и кинула подушкой-думкой в Кузьму («А ну-ка, брысь!»). Видно, ей было приятно показывать свою власть над теми, кто вызывал такой восторг у Туси.
Но Лялины игрушки особого впечатления на Тусю не произвели.
Ни заводной слои из Индии, ни игрушечный домик из Америки, ни кукла из Японии, которая умела говорить.
Туся равнодушно слушала Лялины объяснения и посматривала то на Артемона, то на Базилио, то на попугаев.
Наконец Ляля заметила это и сказала:
— А ну тебя! Ничего ты не смыслишь в игрушках. Идем тогда погуляем с Дейком и Артемоном.
Туся так и подскочила от радости:
— Ой! А можно?
— Ха! Спрашиваешь!.. — передернула плечиком Ляля и крикнула через все комнаты: — Муся, мы идем гулять с Дейком и Артемоном!
— Хорошо-хорошо, Лялечка, — послышалось из кухни. — Только долго не ходите, скоро будем обедать.
— Сколько захотим, столько и будем, — сказала Ляля капризным голосом и подмигнула Тусе: — Никуда обед не сбежит.
Бабушка в кухне этого не слышала, да если бы и слышала, то, наверное, ничего своей любимой внучке не сказала бы. Так тут было заведено.
Туся наверняка никогда в жизни не чувствовала себя такой гордой и счастливой, как в этот раз, шагая рядом с Дейком и держа его за поводок.
Прохожие останавливались и улыбались, гляди на них.
А Тусе казалось, что ноги ее не касаются земли.
…С тех пор Туся стала часто приходить к Ляле. Они вместе готовили уроки, играли, рисовали (и Ляля и Туся любили рисовать). Дейк, Артемов, Васька, Кузьма и Базилио привыкли к Тусе. Дейк и Артемон приветливо махали хвостами, Васька и Кузьма ластились, а Базилио, который ласкаться не любил, просто выгибал спину.
