Ознакомительная версия.
– Ты сейчас приехал?
– Да. Верней, вчера.
– А город знаешь?
– Немного. То есть нет: ведь я только вчера приехал.
– Издалека?
– Нет, то есть да.
– Ну, пошевеливайся!
Колбасник подгоняет мальчика. А у того руки занемели, голова кружится. Идут, идут они, Матиуш совсем из сил выбился. Приостановился дух перевести.
– Послушай-ка, парень, не вздумай улизнуть с мешком. Меня не проведешь. Знаю я вас, пташек, которые не то сегодня, не то вчера, не то из далеких мест, не то из ближних прилетают. Крутитесь возле вокзала, ищете случая поклажу отнести, а сами так и норовите на первом же перекрестке дать тягу. Я вас мигом узнаю по этой надвинутой на глаза шапке! Недаром до того, как колбасой торговать, я два года в полиции служил. Ну-ка поворачивайся да поживей!
У Матиуша словно оборвалось что-то внутри, но он, не говоря ни слова, опять взвалил на спину тяжелый мешок. Руки одеревенели, а ноги сами несли его вперед.
– Эй, пан Михал! Слыхал новость?
Навстречу, откуда ни возьмись, полицейский.
– Куда путь держишь?
– Да вот товар несу. А что за новость?
– Короля Матиуша в ссылку отправили. Только смотри – молчок, никому ни слова. Это служебная тайна. Тебе как старому другу говорю.
– Как же так? Даже в газетах не сообщили.
– Беспорядков боятся. Ох, и жалеет Матиуша народ! И детвора, и взрослые. Только поздно теперь жалеть. Надо было раньше думать, белых флагов не вывешивать.
Опустил Матиуш мешок на землю. Слушает.
– Останься Матиуш королем, ты, глядишь, годков через пять не колбасу, а золото мешками бы носил.
– А откуда ты знаешь, что его сослали?
– Тюремный сторож сказал. А Клу-Клу отправят к отцу… как зовут-то его, Бум-Друм, что ли? Печальный король будто бы от престола хочет отречься и добровольно уехать на необитаемый остров… А ты чего уши развесил? – накинулся на Матиуша полицейский.
– Он со мной. Мешок помогает нести.
– Ну ладно, идите. Завтра у меня после ночного дежурства день свободный – загляну к вам. Ох, жалко Матиуша!
– Погоди жалеть. По моему разумению, этим дело не кончится. Он еще воротится, вот увидишь.
– Только бы глупостей больше не делал.
– Ну, малый, пошли!
Колбасник помог Матиушу взвалить на спину мешок. И удивительное дело: усталость как рукой сняло. Мешок словно легче стал. Матиуш летел как на крыльях.
Ну вот и узнал почти все новости. Одно странно: почему его не ищут? Или еще не знают, что он убежал?
– Стой! Ишь разлетелся! Или дорога коротка показалась? Заходи в ворота.
Из подворотни две ступеньки вели вниз, в квартиру лавочника. Матиуш споткнулся и упал бы, не поддержи его колбасник. Матиуш прислонился к двери, закрыл глаза, а сам весь дрожит
– Ты чего? – перепугался колбасник, увидев, как мальчик побледнел.
– Я голодный, – пролепетал Матиуш и потерял сознание.
Он уже в тюрьме недоедал, оставляя половину порции на случай побега, У стрелочника тоже ел мало: совестно быть нахлебником у бедняков. Потом пятнадцать верст отмахал и ничего, кроме хлеба, не ел. А теперь еще мешок с колбасой. Тут и взрослый не выдержал бы. И, наконец, – неизвестность, боязнь погони, неожиданное известие, что страна помнит о нем и надеется на его возвращение.
Матиуша положили на диван.
– Выпей-ка молока.
Лавочник расстегнул ему курточку на груди. Во-первых, чтобы дышать было легче, а во-вторых, как заправский полицейский, хотел метрику поискать. Умрет мальчишка без документов – хлопот не оберешься! В кармане он нащупал что-то твердое и вытащил фотографию покойной королевы.
– Эй, парень, попей молока! А ну, открой глаза!
Закаленный в походах, Матиуш быстро пришел в себя. Ему стало стыдно и немного страшно: не сказал ли он чего лишнего в беспамятстве? Уж больно чудно смотрят они на него.
– Как тебя зовут?
– Янек.
– Слушай, Янек, больно ты нежный, как я погляжу. Руки у тебя белые, хоть и в царапинах. И врать ты не мастер – это сразу видно. Зря ты мне морочил голову на вокзале. Голодный, худой, хотя мальчишка ты, видать, крепкий. И документов у тебя нет, только фотография королевы в кармане. Что все это значит?
– Мне душно, откройте окно!
Матиуш пьет молоко, закусывает хлебом и чувствует, как к нему постепенно возвращаются силы. Но притворяется, будто ему все еще плохо: закрывает глаза, а сам в сторону окна поглядывает, чтобы удрать в случае чего.
– Оставь его в покое, – сказала колбаснику жена. – Видишь, ребенок чуть живой. Завтра успеешь допросить, пусть выспится сперва.
– Ты меня уму-разуму не учи. Недаром я два года в полиция прослужил. Скажи-ка мне…
– А я тебе говорю – заткнись! Понял? В полиции он служил, недотепа… А сейчас почему не служишь? Потому что выгнали. Другие богатство нажили, а ты что? До самой смерти колбасой будешь торговать. А ну показывай, чего привез!
Пока они разгружали мешок, Матиуш положил голову на стол и заснул.
– Постыдился бы, дурень, на ребенка такую тяжесть взваливать! Как-никак его Янеком зовут.
Янеком звали ее единственного сына, который погиб на войне.
– Сразу видать, славный мальчонка: у озорника была бы фотография Матиуша, а не королевы.
Матиуш спал очень чутко и, услышав сквозь сон свое имя, проснулся.
– Песенка Матиуша спета: его на необитаемый остров сослали.
– Жалко, раньше этого не сделали, был бы наш Янек жив. Ох, попался бы мне этот Матиуш!..
– Матиуш был король мудрый, воинственный и смелый.
– Перестанешь ты или нет?
– А вот не перестану! Что ты мне сделаешь?
– На, получай!
Жена размахнулась да как трахнет мужа колбасой по голове! Колбаса пополам разломилась.
Видно, супруги жили недружно. И так повсюду: если муж любил Матиуша, жена терпеть его не могла. Брат хвалит Матиуша, сестра высмеивает. А сколько драк из-за этого было в школах – ужас!
Дошло до того, что обер-полицмейстер издал указ, запрещающий упоминать имя Матиуша в театрах, парках и прочих общественных местах. Нарушители карались штрафом или тремя днями ареста.
Но результат получился обратный: о Матиуше стали говорить еще больше. Так уж водится: все запретное кажется особенно заманчивым.
Матиуш уплетает булку с колбасой, запивает сладким чаем, болтает о том о сем, а сам ждет: сейчас опять начнут выпытывать, кто он да откуда. Но нет, не спрашивают. Тем лучше.
Целый день только и слышится:
– Янек, принеси!.. Янек, замети!.. Подай!.. Убери!.. Завяжи!.. Вылей!..
Хотят испытать, послушный ли он, смышленый, расторопный. Наверно, из дома убежал. Ребята нынче совсем от рук отбились. Моду завели: чуть что не по ним – бегут из дома. Поскитается такой беглец по белу свету, наголодается, нахолодается, хлебнет горя и домой к папе с мамой воротится. Родители рады-радехоньки, что ребенок жив-здоров, лишнее слово сказать ему боятся. Ну, и мальчишка, наученный горьким опытом, тоже не больно-то хорохорится.
– Ничего, поживет немного, освоится и сам все выболтает. А пока пусть поработает. Лишь бы честный был.
Насчет этого он молодец! Пошлют за покупками – сдачу всю до копейки принесет. Тихий, неразговорчивый. А вот едок плохой.
– Ешь, Янек, – уговаривают его хозяева. – Еды на всех хватит, Не срами перед соседями, подумают, мы тебя голодом морим – уж больно ты худой.
– Не могу, зубы болят, – говорит Матиуш, а сам с тревогой в зеркало на себя поглядывает.
Рано или поздно побег обнаружится. Начнутся поиски. А может, и сейчас уже ведутся. Тогда никакая одежда не спасет. Слишком многие знают его в лицо. Одна надежда, если он похудеет.
Бегает Матиуш по разным поручениям. Попадет ему в руки газета, он спрячет ее и читает украдкой. Потом стал читать открыто, не таясь. А то новое объявление на стене увидит, остановится и прочтет. Теперь он был в курсе всех событий.
А события были такие. Государственный канцлер и казначей удрали за границу; они еще до войны, втайне ото всех, переправили туда драгоценности и капиталы. Военный министр открыл школу танцев. У министра здоровья – склад аптечных товаров: он туалетным мылом и зубным порошком торгует. Министр юстиции после суда над Матиушем с присущей ему честностью и прямотой заявил, что не желает иметь ничего общего с правосудием, и пошел работать кондуктором. Министр торговли держит овощную лавку и на паях с церемониймейстером владеет кинематографом. Министру просвещения не повезло: он продает на вокзале газеты. А бедняга доктор умер от огорчения.
В королевском дворце поселились иностранцы. В столицу со всего света съехалось видимо-невидимо мошенников и авантюристов. Они занимают лучшие места в театрах, раскатывают на автомобилях по улицам, пьют и едят в дорогих ресторанах, а население расплачивается за это тяжким трудом.
Во взрослом парламенте устраивают состязания силачей, а в детском – выступления магов-волшебников.
Казармы превратили в пивоварню, потому что с горя люди потребляют в огромных количествах пиво.
Ознакомительная версия.
