Зверек прыгнул Наташе на плечо и лапками с острыми коготками – прямо как человек – взял с ее руки орешек.
– Это приманка! – сказал старик, глядя вслед ускакавшей белке.
Девочка уже увереннее ехала по лыжне за Егором Ивановичем и думала о том, как хорошо быть беззаботной, не ходить в школу, а прыгать по деревьям в свое удовольствие целыми днями.
«Левая нога – правая рука», – звучали в ее уме наставления приемного отца.
На другой день Егор Иванович снова вывел девочку на тренировку. Небо было затянуто облачной ватой, из которой летели хлопья снега. Они прилипали к одежде, лицу и лыжам, отчего передвигаться становилось все труднее. Лыжня была запорошена снегом, и идти стало тяжело.
– Наталья! – подзадоривал замешкавшуюся девочку Егор Иванович. – А ну-ка, иди тропить лыжню! Шагай во-о-он к той высокой ели. Ноги поднимай, как будто без лыж идешь. Тряхни лыжиной, чтобы с нее снег слетел. Теперь – второй.
Девочка неумело начала пробивать путь к поставленной цели.
– Теперь сделай шаг в сторону и пропусти меня, дай лыжню, – распорядился охотник. – Вот как тропить надо: левой – правой, левой – правой… Сейчас будешь учиться делать поворот в глубоком снегу.
– Как это?
– А вот как. Лыжные палки складываешь одну с другой и работаешь ими, как веслом. Палки должны быть направлены к склону горы, вниз то есть. Поняла?
– Так правильно? – поставив палки справа от лыжни и сделав небольшой полукруг, спросила девочка.
– Правильно.
– А тормозить как? – почувствовала азарт юная лыжница.
– На крутом спуске, что ли?.. Берешь сложенные вдвое палки и ставишь их уже не сбоку от себя, чуть сзади. Тормозишь ими вот так. А лыжи наклоняешь на ребро.
– Палки – сзади, лыжи – на ребро, – повторила движения Наталья. – Дядь Егор, научи меня кататься, как спортсмены. По телевизору видела, они словно летают на лыжах.
– Хе! Тут не получится, надо на дорогу выйти. Трасса должна быть укатанной, ровной, без пригорков.
Они выбрались на проселочную дорогу, которую как раз недавно расчистил трактор.
– Эх, дай бог памяти, – отряхнул лыжи Тобуроков. – Отвык уж от беговых лыж-то… А в армии был чемпионом округа, хорошо бегал-то, да…
Он хитро улыбнулся, вспоминая свои давнишние победы.
– Коньковый ход… Тэк… сначала разогнаться надо. Наклоняешься вперед, немного приседаешь. Отталкиваешься сразу двумя палками. Первые несколько шагов лыжи идут параллельно, потом – разводишь их под углом. Правая лыжина двигается вправо. Потом левая – влево. Едешь «елочкой», или «коньком» это еще называют… набираешь скорость, а палками отталкиваешься одновременно, а не по очереди. Ну-ка попробую…
Старик вдруг быстро и ловко помчался по дороге, раскидывая ноги, потом лихо развернулся и доехал до Наташи, эффектно затормозив перед пригорком, подняв в воздух фонтан снега.
– Ну до этого тебе далеко… И вообще, коньковый ход – это от лукавого. Пять минут пройдет, дорогу занесет – и привет! Классикой учись ходить! И это… С горки надо научиться съезжать. У нас холмов много, да.
– А как?
– На спуске лыжи идут параллельно друг другу, колени согнуты. Корпус наклонен вперед, локти отведены назад, а палки держишь подмышками. Если скорость высокая и надо притормозить, немного сводишь носы лыж друг к другу.
Охотник присел и развел задние концы лыж так, чтобы они образовали треугольник.
– Но тут не особо круто, как раз для тебя… Съедь-ка вот с этого пригорка.
Воодушевленная девочка попыталась выполнить спуск, но сразу же упала. Одна лыжа воткнулась в снег, и Наталья стала смешно барахтаться, пытаясь вытащить ее. Она встала, лыжи покатились как попало, но на этот раз Наташа уже смогла удержать равновесие и торжествующе посмотрела на своего тренера.
К весне Наташа уже хорошо ходила на лыжах, не по-чемпионски, конечно, но достаточно для того, чтобы совершать большие, в несколько километров, переходы. Техника все равно хромала, но с каждым разом падений было все меньше и меньше.
И с винтовкой она подружилась, научилась разбирать, собирать и чистить. Никогда больше не забывала снимать с предохранителя и включать его после стрельбы. Ее пальцы побороли тугой спуск, а в банки и картофелины, лежащие на заборе, она била уже навскидку, не целясь, быстро и уверенно поднимая винтовку от бедра. Она даже научилась попадать по движущейся цели. Для этого они с Егором Ивановичем ходили вечерами на лесную опушку. Он подбрасывал картофелины вверх, а Наташа стреляла. И с каждым разом попадала все чаще.
Тобуроков гордился маленькой ученицей. Но ей об этом не говорил – воспитывал характер. Иногда только позволял себе «молодец, Наталья» и «хорошо». Но девочка чувствовала – это высшие похвалы. И тоже не показывала вида. «Главное для охотника – выдержка», – повторяла она часто про себя слова Тобурокова. Так старик и девочка сближались, становясь друзьями.
– Не бабское это дело – стрельба, – ворчала Мария Николаевна, выметая вечерами со двора ошметки картофелин. Но в глубине души она понимала, что для девочки так лучше.
Наташа изменилась за зиму к лучшему, стала живой и веселой. Даже заинтересовалась учебой и начала иногда отвечать у доски на уроках. У нее по-прежнему не было друзей в классе, но, узнав о ее успехах в стрельбе, мальчишки перестали дразнить и зауважали.
В апреле, когда в лесу полностью сошел снег, Егор Иванович решил, что пора учить девочку охоте. Для начала на белку. Дождавшись, когда Наташа придет из школы и Мария Николаевна накормит ее обедом, старик торжественно объявил о своем решении:
– Завтра, Наталья, в школу не пойдешь. Пойдем на белку охотиться.
– С пневматом?! – удивилась девочка.
– Нет, балда, возьмешь мою «тозовку», ну, мелкашку! С пневматикой муравьев будешь гонять!
Глаза Наташи загорелись. А мнительная Мария Николаевна покачала головой и тайком перекрестилась. Она никак не могла допустить мысли о том, что девочки могут охотнее ползать с винтовкой по оврагам, чем играть в куклы и учиться варить борщ.
– Так я же не стреляла еще из мелкокалиберной… – растерялась Наташа.
– Вот и постреляешь, – сказал Егор Иванович и встал, показывая, что обсуждение закончено.
– А… а можно я до завтра во дворе потренируюсь? – не унималась Наташа.
– Еще чего, соседей подстрелить! Все, сказал – завтра. Иди уроки делай.
Наташа все-таки пошла в сарай, думая, что делает это тайком от старика. Егор Иванович знал, что она туда пойдет, и делал вид, что ничего не замечает. С одной стороны, он до сих пор побаивался Наташу, не понимал до конца, что там еще кроется в этой маленькой упрямой девочке. Но чутье подсказывало, что она уже достаточно самостоятельна, несмотря на возраст. Да и как охотника воспитаешь, если ему воли не давать. «Ладно, авось не отстрелит себе ничего, пока будет тозовку изучать», – решил Егор Иванович и успокоился.
Наташа тем временем едва дыша открыла шкаф и стала рассматривать винтовки. Настоящие, с затвором и большим дульным отверстием. Ей было сладко и жутко. Она думала, что отец видит ее сейчас сверху и гордится. А она? Стоит перед винтовкой и дрожит, боясь подвести его память. Нет. Нельзя подвести отца, ни за что, ни за что. Она завтра пойдет и попадет в этих белок. Даже если ради этого придется получить синяк под глазом от отдачи.
Девочка решительно закрыла шкаф и пошла делать уроки. Егор Иванович, наблюдавший за ней из дома, прячась за занавеской, удовлетворенно кивнул. Не подводит нюх старого, бойцовая девка, будет из нее прекрасная охотница.
На следующий день еще до рассвета они собрались и выдвинулись в лес.
– Следи, чтоб сапоги не чавкали по лужам, зверье все перебудишь, – шепотом предупреждал Егор Иванович.
– Темно же, ничего не видно, – удивилась Наташа.
– Чутье – глаза охотника. И нюх тренируй. Сухая земля иначе пахнет, чем мокрая.
Наташе было интересно с Егором Ивановичем. Он показывал ей любимый с детства лес в другом измерении.
– Давай остановимся, дядя Егор, – попросила девочка.
Она закрыла на минуту глаза и стала слушать лес. Вот хрустнула и упала веточка с елки. Вот сова встрепенулась во сне, где-то в кронах, уловив хруст своим тонким слухом. Вот уже даже слышно, как журчит вдали родник. Наташа даже не верила сама себе, ей казалось, что она придумывает все, что слышит. Не может же человек правда слышать, как кошка.
Потом она перестала слушать и стала втягивать носом влажный весенний воздух, еще холодный перед рассветом. Он слегка покалывал нос, и она никак не могла отделить запах хвои от запаха прелых прошлогодних листьев, все сливалось в один сплошной аромат под названием «лес».
– Ну, что, где зверь? – спросил старик.
– Не могу понять, – уклончиво ответила Наташа, не желая показывать свою неспособность различить запахи.
– Не дури, Наталья, сразу никто не умеет зверье унюхать. А вот правду сказать можно всегда. Надо признаваться, если не умеешь. Чего тут стыдного, потом научишься, было бы желание.
