Он спал, почти вися между стеной и матрасом, укрытый легким покрывалом так, что кровать казалась со стороны не очень аккуратно застланной, но пустой.
Виктор спит и не слышит, как приходит Флора Александровна, как потом раздается в прихожей звонок и Флора Александровна говорит Алеше, вернувшемуся из музыкальной школы:
— Алеша, скорей к роялю, ты еще сегодня не играл.
— Мама, я сегодня не успею поиграть, ко мне придет один мальчик, — возбужденно отвечает Алеша, бросая в кресло папку с нотами, а на папку — пальто.
— Какой мальчик? Зачем?
— Ну, один мальчик из нашего класса. В гости, — отзывается на ходу Алеша.
Но Флора Александровна спрашивает настойчиво:
— Он у нас раньше бывал? Я знаю его?
— Нет. Потому что он из параллельного…
— Ты, по-моему, сказал «из нашего». Как его фамилия?
Не сразу и неохотно Алеша роняет:
— Тушнов…
— Это тот самый мальчик, который тебя… — Флора Александровна поражена.
— Да. Мама, ничего ему не говори! Обещаешь? Хорошо, мама? Не будешь ему про это напоминать?
— Значит, ты пригласил к нам именно того, кто тебя…
— Мама, я тебя умоляю ему не напоминать! — произносит Алеша моляще, но и чуть капризно.
— Хорошо, — говорит Флора Александровна уже спокойно. — Но, пока он не пришел, позанимайся немного.
— Я же ничего не успею…
— Иди! А зачем он все-таки придет?
— Не знаю.
Из столовой доносятся аккорды, взятые Алешиной рукой, а Флора Александровна, стоя посреди прихожей, негромко говорит в пространство:
— Я просто не понимаю… Я ничего не понимаю: вчера этот негодяй мальчишка дал ему по физиономии, а сегодня он как ни в чем не бывало приглашает его к нам в дом! И еще боится, что я буду неприветлива с этим… Тушкиным, что ли?.. Нет, главное, я не понимаю, что за характер у мальчика…
Снова в прихожей раздается звонок.
Флора Александровна открывает.
На пороге Зоя, старшая сестра Алеши и Виктора, и ее муж Саша Малик.
— Добрый вечер! — говорит Зоя. — Мама налицо. И Алешка тут, судя по бренчанью. Виктора нет? Кого-нибудь еще ждем?
— Да, Алеша пригласил мальчика, — отвечает Флора Александровна. — И знаешь, того… — она косится на мужа дочери, — …с которым у него вчера было недоразумение.
Саша Малик в курсе дела:
— Это того, что съездил ему по морде?
Флора Александровна сухо кивает.
— Если вам угодно так выразиться. Между прочим, Алеша просил ему об этом не напоминать, — добавляет она веско.
— А кому, собственно, не напоминать? — осведомляется Саша. — Самому Алешке или… почетному гостю?
— Тушкину… Тушнову этому, — морщась, поправляет себя Флора Александровна.
— Что ж, деликатно. Боюсь только, как бы сам он нам об этом не напомнил, — замечает Саша и хочет с Зоей пройти в столовую, но в прихожей опять раздается звонок и вспыхивает над дверью лампочка.
Это незнакомый звонок: Виктор звонит чуть протяжнее, Алеша — нетерпеливее, два раза с коротеньким перерывом.
— Кто там? — спрашивает Флора Александровна.
Незнакомый звонок и вопрос матери слышит проснувшийся Виктор. И вдруг решает, что это Инна. Ведь никто из домашних так не звонит. Гостей никто не ждет… Почтальоны в этот час не приходят… Кто же еще, кроме нее?..
Так вот какой праздник обещал ему Старков!
— Кто там? — повторяет Флора Александровна.
Виктор вскакивает и бежит в прихожую, но у двери круто тормозит, сообразив, что измят и встрепан…
Тушнов на лестнице говорит:
— Алеша Громада дома?
— Он дома, — отвечает Флора Александровна и распахивает перед ним дверь.
— Здрасте. Позовите, пожалуйста, Алешу, — отрывисто произносит Тушнов, не переступая порога.
— Сейчас… Ты заходи. — Флора Александровна слегка растеряна.
— Можно, да? — быстро переспрашивает Тушнов.
Он входит, и несколько мгновений все его разглядывают. Потом Флора Александровна кричит — громко и несколько нервно:
— Алеша, к тебе товарищ!
Виктор отступает от двери. «Не Инна… И как это я себе вообразил только…»
— Привет! А я не слышал, как ты пришел, понимаешь, я на рояле играл… — тараторит Алеша, выбегая навстречу Тушнову. (Он так частит, что Флора Александровна вспоминает, как его в свое время лечили от пулеметности речи.)
— Умеешь? — спрашивает Василий, глядя вбок.
Алеша уводит его в столовую.
Проводив их взглядом, Флора Александровна поеживается:
— Как-то тревожно даже… Не хочется оставлять их одних.
— Что страшного, подумаешь! — пожимает плечами Зоя. — В крайнем случае, Алешка на этот раз даст ему сдачи.
— А может, не даст? Может, Алешка — толстовец, непротивленец? Мы же не знаем его взглядов, настроений… — говорит Саша.
— Остришь? — спрашивает Зоя.
— Да, настроения… — Флора Александровна что-то вспомнила. — Была я сегодня в школе по поводу Алешиных дел, и вдруг мне говорят, что Виктор…
С полотенцем через плечо появляется Виктор. Он идет в ванную сполоснуться.
— И что же тебе «вдруг говорят»? — небрежно осведомляется он.
— А ты, оказывается, дома… Говорят, что ты написал очень странные… — Она обрывает себя. — Ну, это разговор серьезный. Сначала тебя накормлю.
— Спасибо.
— Сейчас тебе разогрею…
Тем временем в столовой Тушнов, кажущийся чуть пришибленным в непривычной обстановке, легонько отводит руку Алеши, который протягивает ему два увесистых альбома.
Указывая на рояль, он спрашивает:
— Ваше?
— Конечно, — просто отвечает Алеша.
— «Конечно»! Бывает, на время пианино берут.
— Это не пианино. Рояль. На нем, говорят, один раз сам Рахманинов играл.
— Специалист был?
— Выдающийся композитор, — поясняет Алеша почти без наставительности.
— А… — говорит Тушнов. — Вообще-то неплохо у вас. — Он широко разводит руки в стороны. — И метраж… и… — Он указывает на картины, висящие друг напротив друга: на одной изображены пушкари, ведущие огонь прямой наводкой по наседающему противнику, на второй битая дичь в соседстве с очень яркими овощами — помидорами и красным перцем.
Алеша раскрывает альбом и негромко произносит:
— А это папа…
Тушнов смотрит:
— Генерал был?
— Генерал-лейтенант артиллерии, — уточняет Алеша.
— В войну убило?
— Что ты! Мне уже год был, когда он умер. Инфаркт. — Минуту Алеша молчит — не скорбно (ведь он не помнит отца), а просто как положено, он знает, в таких случаях, — потом оживленно рассказывает: — А во время войны папа один раз перед наступлением сосредоточил двести орудий на километр линии фронта! Про это в истории Отечественной войны есть. Папа первый такую плотность огня создал! Двести орудийных стволов на один километр, представляешь?!
— Ого! — Тон у Тушнова не очень прочувствованный. — Пенсию за него получаете?
— Получаем. Мать — пожизненно, а я — пока институт не кончу.
— Много, да?
— Не знаю… — Маленькая заминка. — Мама говорит, меня это не должно интересовать. А твой отец жив?
— Как будто жив, — говорит Тушнов и пожимает плечами, не то удивляясь этому, не то в этом сомневаясь. — Я его не видал пока что…
— Ну да?! Как это?..
— Да! Они с матерью… — Он хмурится и, точно уже ответил, спрашивает сам: — Брат стихи пишет?
— Чей?
— Твой.
— Кажется!
— «Кажется»! Точно. Я слыхал, из десятого класса ребята говорили: стоющие стихи. — Васька понижает голос. — Ему даже за них попало. Его, может, за них будут тягать…
— Я не знал, — говорит Алеша.
— А он дома сейчас?
— Виктор? Не знаю. Кажется. А что?
— Ничего.
И тут Алеша понимает, что Василия интересует не он, а Виктор. Но Алеша не очень самолюбив. Ему, в сущности, все равно, чем гордиться: своими марками или своим братом, своей игрой на рояле или тем, что на этом рояле играл один раз сам Рахманинов. И он снова раскрывает альбом и дружелюбно предлагает:
— Показать тебе фотографии нашего Виктора, когда он был маленький? Зоя сама снимала.
Взглянув на фотоснимки, Тушнов замечает:
— Вроде тебя был пацан… — Тон у него такой, точно это кажется ему удивительным.
Входит Флора Александровна. Она накрывает на стол и, расставляя чашки, спрашивает Василия:
— Чаю с нами не выпьешь?
Тушнов отрицательно качает головой и говорит Алеше: «Ну, я пошел. Пока», а Флоре Александровне: «До свидания». И направляется в прихожую. В это время Флора Александровна громко зовет, протяжно выкликая каждое имя:
— Зоя, Саша, Виктор, — к столу!..
В прихожей, где теперь нет никого, кроме него с Алешей, Тушнов внимательно осматривается и неторопливо натягивает пальтишко.
