Ознакомительная версия.
Но Каролина оказалась не одна. С ней был Роланд. Они сидели на кровати, опершись спинами о стену и склонив головы друг к другу. На комоде горела маленькая свечка в латунном подсвечнике, похожем на тот, который я отнесла сегодня в гости. Латунный ангел со свечой в руке. Мы купили их с Роландом вместе, и я думала, что он подарит его кому-нибудь из нашей семьи, например Наде. Но его получила Каролина.
– У нас маленький сочельник, – сказал Роланд. – Посмотри, что мне подарили!
И он вытащил большой пряник в виде сердца, украшенного разноцветной глазурью. Каролина испекла его для Роланда.
– А вот и для тебя, – сказала она и протянула мне такое же сердце поменьше.
В комнате был только один стул. Он стоял в углу поодаль от кровати. Я подошла к нему и села. Каролина налила в стакан сок и подала мне. Мы подняли наши «бокалы». В воздухе ощущалась натянутость. Пригубив сок, мы снова замолчали. Я пожалела, что пришла.
Роланд сидел со смущенным видом, будто его застали врасплох. Он и Каролина рассматривали старые фотографии, объяснил брат, указав на кучу альбомов и коробку на полу рядом с ними.
– Каролине нравятся старые фотографии, правда?
Он взглянул на нее, но она не ответила; меня охватило неприятное чувство. Ведь это наши альбомы, наши семейные фотографии, которые делал папа, по крайней мере почти все из них. Одно время он увлекался фотографией. Но что эти вещи делают здесь? Конечно, это всего лишь предлог. Или они, правда, думают, что я им поверю?
Каролина действительно интересовалась фотографиями. Я это замечала. Но старые семейные альбомы? Нет. Тут все шито белыми нитками.
Каролина взяла один альбом и стала его листать. Роланд склонился над ней так, как будто хотел оказаться как можно ближе. Я поднялась и сказала, что мне пора идти. Голос у меня осекся. Я вовсе не хотела быть третьей лишней. Ведь они мечтают избавиться от меня.
Роланд хихикнул, а Каролина встала и сказала:
– Ты же только что пришла. Я не хочу, чтобы ты уходила.
Она положила руки мне на плечи и заставила снова сесть. Потом она посмотрела на Роланда и сказала, что нам лучше с ним поменяться местами, чтобы я села на кровать. Рядом с ней. Но Роланд словно не слышал, и я должна была повторить ему просьбу Каролины. Он сделал обиженную мину и тут же ушел.
Когда мы остались одни, Каролина объяснила, почему так любит фотографии. Мне это, наверное, кажется удивительным, но она рассматривает семейные альбомы не из простого любопытства. Ей интересно другое.
– То, о чем не многие задумываются, – сказала она тихо.
Ее больше занимает тот, кто фотографирует, чем тот, кого фотографируют. Тот невидимый фотограф, чье присутствие отражается на тех, кого он снимает.
– В каком-то смысле можно сказать, что он и есть главный герой, – сказала она и раскрыла альбом у себя на коленях. – Посмотри-ка вот сюда, например. На этой фотографии отчетливо видно, что женщина… кстати, кто это?
– Это же мама. Разве ты не видишь?
– Что твоя мама делает вид, будто не замечает, как ее фотографируют. Она вроде играет с ребенком, но на самом деле думает о том, кто делает снимок. Это неестественно. Ты видишь?
– Да, наверное…
Но ведь многие люди выглядят слегка напряженными перед объективом.
Нет. Каролина покачала головой. Не все. И снова склонилась над альбомом.
– А, кстати, кто этот ребенок? Это ты или Роланд?
– Нет, не я и не он. Это Яльмар, наш маленький брат, который умер.
– А кто снимает?
– Думаю, папа…
– Забавно. У твоей мамы какой-то неуверенный, неестественный вид, – сказала Каролина и закрыла альбом.
Потом она взяла другой и стала его рассматривать. Не говоря ни слова. Вдруг она посмотрела на меня вопросительно, словно ребенок:
– А эта фотография…
– Да?
– Меня удивляет…
Я наклонилась к ней, чтобы разглядеть. В комнате было довольно темно. Только свет маленькой свечи в подсвечнике освещал нас, да и та почти догорала. Огонек беспокойно трепетал, но Каролине этого света было, казалось, достаточно.
– Женщина на этой фотографии не такая испуганная, – сказала она. – Видишь?
Но я увидела только широкий ствол дерева и скамейку.
– Не видишь? – переспросила она и показала пальцем.
– Пытаюсь увидеть… – ответила я. Каролина медленно повела пальцем над фотографией.
– Видишь, здесь тень… Это тот, кто снимает…
В этот момент свечка вспыхнула в последний раз, и в этом свете я увидела дерево, перед ним скамью, маленького ребенка в белом и поодаль между деревьями одетую в белое женщину. И палец Каролины, который указывал на тень на переднем плане, падающую на скамейку.
Свечка потухла, и в комнате стало темно. Мы начали искать спички. Каролина нашла их и зажгла керосиновую лампу. Она подкрутила фитиль так сильно, что мы стали щуриться от света.
Я хотела вернуться на кровать, но Каролина все еще стояла у стола с лампой в руках. Я заметила, как изменилось ее лицо. Закрытый альбом лежал на кровати, но как только я попыталась взять его, она одернула меня:
– Не трогай!
Но как раз теперь, когда света было достаточно, я хотела получше рассмотреть ту фотографию.
– Нет, я не хочу! – сказала Каролина.
Я вздрогнула от ее ледяного голоса. Она словно превратилась в другого человека, от прежней Каролины не осталось и следа.
– Тогда я пойду? – робко спросила я.
И медленно направилась к двери, ожидая, что Каролина меня остановит, но она повернулась ко мне спиной и стала счищать воск с латунного ангела.
– Я верну альбомы завтра утром, – сказала она, – так что они будут на месте, когда все встанут. Хорошо?
– Да, конечно… Спокойной ночи!
– Тебе посветить?
– Спасибо, не надо.
Я закрыла за собой дверь и стала спускаться по темной лестнице.
Каролина вышла из комнаты с лампой и светила мне, пока я не спустилась. На минуту я остановилась и обернулась, надеясь, что она позовет меня обратно. Но она стояла с лампой неподвижно, словно статуя.
– До завтра… – сказала я слабым голосом. Она кивнула и закрыла за собой дверь.
В эту ночь мне почти не спалось. Я все думала о брате Каролины. Его лицо то виделось мне четко, то таяло, словно в тумане. Неужели мне все это показалось? Ведь было темно, шел снег, свет фонаря был слабым. И все говорят, что у меня бурная фантазия.
Я хотела сказать Каролине, что видела ее брата, но у меня как-то не вышло. В общем-то, это, наверное, к лучшему. Я и сама перестала верить себе. Папа говорит, что нельзя доверять своим глазам.
Но почему Каролина сказала, что мама выглядит неуверенной на фотографии? Что она неестественно держится перед папой?
Что означают ее слова?
Может, она пыталась скрыть, что альбомы были лишь предлогом? Как я и подумала вначале? Что Роланд притащил их, чтобы иметь повод остаться с Каролиной наедине в ее комнате? И теперь она пытается этими странными словами навести тень на плетень?
Но нет. Ее интерес к фотографиям был настоящим. Она, конечно, умела заговорить зубы и часто это делала. Но только не сегодня. Нет, фотографии – совсем другое дело.
На следующий день Каролина была весела и приветлива, как обычно, и, глядя на нее, нельзя было не поддаться ее настроению; но как только я вернулась к себе, мне снова стало грустно.
Я вспомнила, что, когда была маленькой, любила пускать мыльные пузыри. И хотя я хорошо знала, что переливающийся пузырь, который выдула из тростинки, обречен рано или поздно лопнуть, каждый раз, когда это происходило, начинала душераздирающе рыдать. Я никак не могла с этим смириться. И так сильно переживала, что мама в конце концов запретила мне пускать пузыри.
Вот и сейчас я чувствовала что-то похожее. На душе у меня скребли кошки. Мне было четырнадцать, и я решила, что встретила необыкновенного человека. Совершенно честного. Я даже не думала, что на свете бывают такие, как Каролина.
И вдруг я начала подозревать, что она не так уж правдива. Что Каролины, которую я себе нарисовала, нет на свете. Это был еще один мыльный пузырь. Я старалась не показывать окружающим своего настроения, но в душе рыдала.
Прошло некоторое время, пока я поняла, что какая-то Каролина все же существует.
Почему я решила, что моя Каролина и есть настоящая? Это просто плод моего воображения. Какое же у меня самомнение!
Но нужно найти настоящую Каролину. Даже если она прячется за сотней масок – а в этом я теперь не сомневалась, – я не сдамся. Я ее найду.
Прежде нас обстирывала прачка. Она жила за городом у устья речки, и все звали ее Флора с озера Осет. Несколько лет она приходила к нам стирать белье, но теперь сил у нее уже не хватало. Ей было не так много лет, но она всю жизнь работала как вол. У нее было множество детей и никогда не было мужа. Трое младших еще жили с ней. Этих несчастных, запуганных малышей звали Эдвин, Эйнар и Эдит.
Эдит была самой маленькой. Как-то раз, несколько лет назад, когда я была помладше, к нам в дверь постучалась Флора. Был канун сочельника, около полудня, и мне случилось остаться дома одной. Я увидела ее из окна кухни. На спине у Флоры висел мешок, в котором сидела Эдит, такая маленькая, что из мешка торчала только ее голова. Ей, наверное, едва исполнилось несколько недель.
Ознакомительная версия.
