Мама сказала «Ох!», потом достала из буфета еще тарелку, положила на нее всего понемножку и вышла в сени. Постучала к соседям — по-видимому, там еще не спали.
Вернувшись, мама пояснила:
— У них девочка хворает.
Это было так похоже на маму... Вспомнилось детство. Костин отец рано умер. Мамин заработок был невелик — необходимое было, но Костя не был избалован изобилием.
Когда мама привозила из Москвы что-нибудь «вкусненькое», это всегда доставляло радость. А радостью всегда хочется поделиться. Через пять минут после маминого приезда все Костины приятели дружно похрустывали печеньем или делили апельсин по долькам — на восемь человек.
Иногда соседки упрекали маму в непрактичности, в том, что она неправильно воспитывает Костю.
Однажды Костя услышал такой разговор:
— Ну, посмотрите. Вы привезли Косте шоколаду, ему бы на несколько дней хватило, а какая польза — по кусочку на всю эту ораву?
Мама отвечала со своей милой улыбкой:
— Мамы, когда вы думаете о пользе для ваших детей — не думайте, что дети состоят из одних желудков.
А теперь Костя, улыбаясь, смотрел на мать. Конечно, ей одной хватило бы надолго... но... Он любил ее именно такой, свою неблагоразумную маму.
— Однако у вас поздно ложатся, — сказал он, — я думал, приеду в сонное царство.
Мама понимала его с полуслова.
— Иногда и поздно ложатся... например, я думаю, у Зиминых еще не спят. Александра Павловна говорила, что Надя сдает чертежи и много работает по вечерам.
Костя допил чай и встал:
— Я, мама... пойду пройдусь немножко...
Может быть, маме, как и всякой другой матери, хотелось, чтобы этот первый вечер он провел с ней? Во всяком случае, она такого желания не высказала. Костя крепко обнял ее и сказал, как бы извиняясь:
— Я очень быстро!
IXКостя два раза обошел вокруг Надиного дома... В Надиной комнате открыта форточка, а в столовой — окно. Но шторы такие темные, что ничего решительно не видно. Тишина. Не может быть, чтобы легли спать с открытым окном в такую холодную ночь! Этого не допустила бы Александра Павловна, которая всего боится — начиная с простуды и кончая жуликами.
Костя подошел совсем близко к окну и вдруг заметил узенькую щелочку света и увидел, что в эту щелочку из комнаты выходит дым. Костя громко позвал:
— Надя!
В комнате послышалось удивленное восклицание, занавеска приоткрылась немного, и Костя увидел вполоборота Надино лицо, освещенное луной, — милое Надино лицо с прямыми бровями и тяжелые каштановые косы, хитроумным образом уложенные низко на затылке...
— Ох, Костя!.. Ты?! Надолго? Откуда ты взялся? Иди, иди, я сейчас открою!
Надя исчезла за занавеской, но Костя предпочел для скорости форсировать невысокий оборонительный рубеж в виде подоконника и очутился в комнате раньше, чем Надя успела повернуться к двери.
Он много раз думал об этой первой минуте встречи. Как поздороваться? За руку или...
Надя немедленно разрешила его сомнения, звучно поцеловав в обе щеки. Но когда Костя сам захотел обнять ее, Надя, улыбаясь, отстранила его от себя.
— Вот, познакомьтесь, пожалуйста... Это мой товарищ...
К нему вернулась способность видеть что-нибудь в комнате, кроме Нади.
Комната была полна дыма, табачного дыма. На двух чертежных досках были наколоты два огромных чертежа, кругом в деловом беспорядке лежали тетради, готовальни, счетные линейки и очень толстые учебники.
А в самом центре дымовой завесы стоял недоумевающий молодой человек в круглых очках. Он был немного старше Нади и Кости, из тех непропорционально высоких и узкоплечих молодых людей, про которых говорят уже не «этот высокий», а «этот длинный». Он вежливо протянул длинную узкую руку: — Бочкарев.
— Лебедев, — ответил Костя, стараясь не раздавить эту слабую, вялую руку.
— Вы работаете, — сказал он. — Надя, я сейчас уйду, ты прости, что я так поздно, я только на самую маленькую минутку.
Надя запротестовала и заставила его сесть. Посыпались неизбежные бессвязные вопросы и ответы. Надя крикнула в дверь:
— Мама! Мама! Посмотри, Костя приехал!
Александра Павловна, только что проверявшая запоры на двери в передней, удивленная, воскликнула:
— Откуда приехал? Костя, как ты вошел? Каким образом?
Надя ответила с исчерпывающей точностью:
— С фронта. Через окошко.
«Очкарик», как мысленно уже окрестил Бочкарева Костя, вернулся к своему чертежу и счетной линейке.
В разговор он не вмешивался. Что это? Деликатность или, наоборот, презрение?
У Очкарика был очень ученый вид, и Костя чувствовал себя по сравнению с ним безнадежным мальчишкой.
Надя заметила все: и медали, и новый орден, про который Костя еще не успел написать, и Костино загорелое лицо, «прямо даже странно видеть по сравнению с обыкновенными людьми».
Александра Павловна два раза сказала, что уже первый час, и три раза спросила Костю, подсев к нему, страшно ли было на фронте.
Надя раскрыла пузырек с тушью:
— Ты не обидишься, если я буду чертить?
— Когда сдаете?
— Завтра.
Костя взял со стола толстый кирпичеобразный учебник в девятьсот страниц. Перелистывая учебник, вдруг сказал грустнее, чем ему самому хотелось бы:
— Эх, когда-то я буду опять сдавать что-нибудь?
И вдруг отозвался Очкарик из своего угла:
— Ничего! Вы еще молодой. У вас все впереди, и экзамены, и зачеты.
Что это? В утешенье говорится? Или, наоборот, хочет подчеркнуть, какой Костя по сравнению с ним безнадежный мальчишка?
Потом Костя услышал, как Александра Павловна шепотом спросила Надю:
— Костя будет ужинать?
Надя гневно дернула плечом. Костя встал:
— Ты завтра с каким поездом поедешь?
— Семь сорок.
— Можно, я за тобой зайду?
...Мама, кажется, не ожидала, что он вернется так быстро. Но в кухне уже был приготовлен бак с горячей водой, мохнатое полотенце и Костины домашние тапочки.
Тапочки оказались малы. Костя, надев их на босу ногу и примяв задники, прошлепал из кухни по коридору и с удовольствием посмотрел на белые простыни и знакомое пушистое одеяло.
Уже лежа в постели, он спросил по возможности равнодушным тоном:
— Кто этот Очкарик там, у Зиминых?
— Какой «Очкарик»? — переспросила мама. По звуку ее голоса было ясно, что она уже поняла какой.
— Ну... Очкарев, Бочкарев? Как его там?.. Студент тоже.
— Алеша Бочкарев? Он на одном курсе с Надей.
— Здесь живет или в Москве?
— Здесь, на Первомайской улице. Да неужели ты его не помнишь? Он у меня был одним из самых прилежных читателей. Впрочем, он постарше вас. Когда он кончал, ты, по-моему, еще не очень чтением интересовался...
— Должно быть, главный отличник у них? — презрительно фыркнул Костя.
— Да, он как будто хорошо учится.
Главный отличник... И Надя главная отличница... Занимаются вместе... Живет вредоносный Очкарик на Первомайской улице... И ездят они каждый день вместе в институт. Очкарик отдает Наде свой плащ, если дождь пойдет... Очкарику Александра Павловна говорит: «Ведь вы ее до самого дома проводите?»
Мама потушила верхний свет и поцеловала Костю:
— Спи, милый!
Укладываясь поудобнее, Костя пробормотал что-то о своей ненависти к тыловым крысам. Но мама всегда любила справедливость.
— Между прочим, он был контужен под Сталинградом, — сказала она, — и после этого его демобилизовали.
— Кого? — хмуро переспросил Костя, уже прекрасно поняв кого.
— Алешу Бочкарева.
Мама осторожно дотронулась до Костиной забинтованной руки:
— Не болит?
— Нет.
Он взял мамину руку и прижал ладонью к своей щеке:
— Мама, я дурак?
— Пока не замечаю этого.
Перед тем как начать видеть сон, Костя успел подумать, что его мама обладает ценным и редким (для родителей) качеством: у нее есть чувство юмора.
А Зинаида Львовна долго еще не ложилась. Ей был дорог каждый час, каждая минута, которые ее мальчик проведет с ней. Она сидела в темноте и слушала его дыхание.
Она разбудила его ровно в шесть. Ее удивило, как быстро он проснулся и встал, удивила неторопливая быстрота его движений.
Он вошел в кухню со стаканом в руке:
— Горячая вода есть?
Он стал наливать из чайника.
— Постой, детка, — сказала она. — Еще не вскипела.
Когда Зинаида Львовна вернулась в комнату, она увидела, что «детка» сидит перед зеркалом и намыливает кисточкой щеку. Зинаида Львовна всплеснула руками:
— Котя, ты бреешься!
Разумеется, Надю пришлось ждать. Костя это предвидел и вышел из дому с запасом в десять минут. Костя ходил по террасе и поглядывал в сторону Первомайской улицы, откуда, по всей логике вещей, должен был появиться ненавистный Очкарик.
