— Эта красивая кукла откуда взялась?
— Это, — говорит дочка, — добыча. Теперь у нас дома много таких кукол будет. Сколько захочу. А тебе, папочка, что принести?
— Мне, — смущается отец, — новый мобильный телефон хочется.
— Принесу.
На следующий день приносит дочка отцу телефон, а у самой все руки в крови. По локоть.
— Поранилась? — испугался отец. — Сейчас йод достану.
— Не надо йода. Это я у одного взрослого телефон попросила, а он давать не хотел. Пока не отдавал, весь об мои ногти исцарапался.
— Так это чужая кровь? — ещё больше испугался отец.
— Ха-ха, — смеётся над отцом дочка. — Чужой крови испугался. Чужая кровь — это пустяки. Её даже йодом мазать не надо, как свою. Смыл водой из-под крана и порядок.
— Вот так, — говорит генерал-лейтенант милиции своей девочке, — эта дочка-бандитка постепенно отца своего к преступлениям и пристрастила. Правда, мороженое он не полюбил, но преступником стал. Вместе с дочкой. Начал с ней по ночам в парках гулять, людей грабить. И сделал себе татуировку на животе: «Не забуду дочь родную».
— Хорошо, — сказала девочка, — что ты мне эту историю рассказал. Теперь понимаю, почему ты со своими ворами возишься. Уговариваешь их с тобой во что-нибудь поиграть.
— Я, — говорит папа, — надеюсь, они когда-нибудь согласятся. И станут честными гражданами.
— Ты, — поцеловала папу девочка, — хороший человек. Добрый. Настоящий офицер милиции. Только очень наивный. Романтик. Но я тебя всё равно уважаю. И с мамой обязательно поговорю. Скажу, чтоб не ела тебя поедом, не заставляла взятки домой носить. Обойдёмся как-нибудь без взяток. Сама-то она в налоговой инспекции служит, там тоже, говорят, все взятки берут, а мама уж какой год налоговым инспектором работает, а ни одной взятки домой так и не принесла. Чего ж она от тебя требует?
ГИПС, ЛЕСТНИЦА, КОСТЫЛЬ, АПТЕКА
Родители одного мальчика вечно с кем-нибудь на что-нибудь спорили. Только на что бы они ни спорили, в результате им всё равно доставались шишки, царапины и синяки. Однажды родители даже с крыши упали. Оба. Мама на спор, а папа просто так, за компанию. Пришлось их в гипс забинтовывать, в больницу класть. На полтора месяца. Вот лежат папа и мама в больнице, выздоравливают. Мальчик приходит их навещать в больничную палату, спрашивает:
— Что вам принести?
— Принеси нам, — просит мама, — апельсины с яблоками. А то нас тут в больнице только одной мягкой кашей кормят.
— Хорошо, — обещает мальчик, — завтра же принесу.
Родители обрадовались. Переглянулись.
— Спорим, — предлагает мама папе, — когда медсестра уколы нам делать придёт, ты в неё яблоком не попадёшь, а я апельсином попаду.
— Спорим, — соглашается папа. — А кидать когда? Когда только дверь откроет или когда уже укалывает?
— Нет, — испугался мальчик, — если вы такие споры устраиваете, я вам ни яблок, ни апельсинов не принесу.
— А дыни с арбузами, — спрашивает мама, — принесёшь?
— Нет.
— Жаль, — огорчился папа. — С арбузом я бы у мамы сразу спор выиграл.
— Папа, — спрашивает сын, — а зачем ты на крышу лез?
— К маме, — говорит папа. — Увидел, как она там прыгает, забрался. А что? Ей можно, мне нельзя?
— А ты, мама, — удивляется мальчик, — ты же взрослая интеллигентная женщина, у тебя два высших гуманитарных образования, ты-то как на крышу попала? Почему там оказалась?
— Ну, я, — говорит мама, — шла мимо песочницы, а в ней сидит один наглый такой круглоголовый малыш, дошкольник. И дразнится: «Спорим, вам, тётя, слабо на крышу залезть. И попрыгать там на одной ножке». — «Спорим, — говорю, — не слабо». Залезла и попрыгала.
— А что он тебе проспорил? — спрашивает папа.
— Кто?
— Дошкольник. На что вы с ним спорили?
— Да мы, — вздохнула мама, — договориться не успели. Я сразу полезла.
— Надо было заранее договариваться, — покачал головой папа. — Я вот в прошлую пятницу в «Макдоналдсе» с одним школьником в красной кепочке на десять гамбургеров поспорил. Что за минуту десять гамбургеров съем.
— Съел? Выиграл? — заинтересовалась мама.
— Почти. Девять съел, а на десятый у него денег не хватило. Так он, бессовестный, ещё и требовал, чтоб я ему обратно деньги вернул. Мы, говорит, не на девять спорили, а на десять.
— Это же нечестно! — вскричала мама. — Какой жулик. — И стукнула гипсовой ногой по больничной тумбочке.
— Папа, мама, — говорит мальчик, — когда же вы угомонитесь? Когда поймёте, что нельзя с кем попало на что попало спорить? Это очень опасно. Даже не знаю, что мне с вами делать.
— Ясно что, — говорит мама. — Судьёй будешь. Арбитром. Скажешь, кто победил в нашем с папой споре.
— Про яблоки с медсёстрами? Ни за что.
— Нет, нет. Это другой спор. Я уже договорилась, чтоб, когда нас из больницы выпишут, гипс с ног не снимали. А доктор обещал ещё и костыли подарить. Мы с папой в гипсе на костылях домой поскачем. На спор. Кто быстрей.
— Я, конечно, — усмехнулся папа, — первый буду. Это как пить дать. Я вчера с самим доктором соревновался. По лестнице. Мы с ним в гипсе мчались. На костылях. На два этажа его обогнал.
— Как с доктором? — удивился мальчик. — Он что, тоже ноги сломал? В гипсе лежит?
— Да не лежит он, а прыгает, — объяснил папа. — И не сломанные у него ноги. Но он же тоже живой человек, ему тоже хочется. Попросил медсестёр наложить гипс. На здоровые ноги. На полчаса. Чтоб со мной посоревноваться. На два этажа отстал. С непривычки. Очень расстроился. Гипс снимать не стал. Так и пошагал домой, с костылями под мышкой. Я, говорит, на двенадцатом этаже живу, потренируюсь. Завтра всех вас запросто обгоню.
Возвращается мальчик из больницы домой, думает: «Взрослых нужно всё время в больничных палатах держать, с самого детства. Потому что, как только эти взрослые из больницы выйдут, тут же обратно в неё попадут. Взрослых из больниц выпускать — напрасный труд. Правильно говорят: чем больше дома взрослых, тем больше нужно бинтов в домашней аптечке. И йод домой из аптеки носить. Вёдрами».
КОЛОБОК, КОТОРОГО НЕ БЫЛО. БЕЗ КОЛБАСКИ
У одной девочки мама не собиралась книжки читать. Отказывалась. За целый месяц только одну книжку в руках держала. Тоненькую. И то всего половину минуточки. Потому что девочка ей дала.
— Смотри, — сказала, — какая увлекательная история про колобок. Прочти.
Мама взяла книжку, поводила пальцем по первым буквам, отложила в сторону:
— Скучно.
— Как скучно? Ты до какого места прочла?
— До деда голодного. Как он хлеба просит.
— Где хлеба? — девочка заглянула в книжку. — Не хлеба. Дед просит бабку испечь колобок.
— Это одно и то же. Колобок — хлеб.
— Колобок не простой хлеб. Он разговаривает. Песенку поёт.
— Себя рекламирует? Ешьте меня, я сытный. Свежий и аппетитный. Сто раз такие рекламы по телевизору видела. Все песенки поют. И хлебы, и помидоры, и памперсы. Надоело.
— Колобок не реклама. Неужели тебе совсем не интересно, что с ним будет? Ты ведь не знаешь, чем кончится. Ни за что не догадаешься.
— Я, — говорит мама, — примерно представляю себе, чем обычно такие дела кончаются. Его съедят.
Девочка помолчала, подумала, что, хотя мама и отказывается книги читать, всё-таки она довольно сообразительная женщина. Особенно для своего возраста. Видимо, природный ум.
— Отчего ты так решила? — спросила девочка.
— Он еда. Еду едят.
— Допустим. Но ты же не знаешь, как его съедят.
— Ага, — обрадовалась мама, — значит, я правильно догадалась. Съедят. А как съедят — это уже не важно. Какая разница? Наверно, разрежут на ломтики, помажут маслом, сверху колбаску положат…
— Вот и не угадала.
— Ну, сыр. Или без ничего. Просто с маслом.
— Нет.
— Без масла?
— Я тебе не скажу. Прочти. Узнаешь.
— Не стану я из-за таких пустяков стараться. Буквы разглядывать. Без масла так без масла. Мне всё равно.
— И ты никогда не узнаешь, кто его съел.
— Это и так понятно. Дед. Он же бабку просил испечь.
— А вдруг у бабки муки не окажется?
Мама немного подумала:
— Если б муки не оказалось, тогда б и книжки никакой не было. Мука у бабки наверняка была. Наскребла немножко. Где-нибудь. Или в магазин сбегала. Потом испекла. И дед пообедал. Колобком.
— Нет. Деду колобок не достался.
Мама наморщила лоб, поразмышляла. Потом спросила:
— Эта бабка, она случайно не баба-яга?
— Нет.
— Я подумала: если она плохая, могла, конечно, испечь, а деду не дать. Сама и съела. Тайком. Ты уверена, что бабка не яга?
— Уверена.
— Значит, просто плохая, — размышляла мама вслух. — Или очень голодная. Если, допустим, дед уже позавтракал, а бабка ещё нет, тогда она съела и думает: «Ничего страшного, деду я другой колобок испеку».
