— Куча дѣтей, говорила она, качая головой, — малъ мала меньше.
— Ну что же такое, когда я ихъ люблю! отвѣчала Маша.
— Ну, а коли больны будутъ?
— Ходить за ними стану.
— А мачиху не взлюбятъ?
— Да какая же я имъ мачиха? Я имъ Маша, ихъ любимая Маша!
— А слушаться не будутъ?
— Зачѣмъ? они всегда меня слушаются.
Словомъ, разсужденія Софьи Артемьевны были разсѣяны Машей въ прахъ; она цѣловала мать и говорила: подумайте, маменька, счастье-то какое: дочь выходитъ замужъ — съ матерью разстается, а намъ и разставаться-то не надо. Мы продѣлаемъ калитку въ заборѣ и вы будете ходить къ намъ каждый день обѣдать, а мы къ вамъ вечеромъ чай пить. Такъ-то заживемъ мы на славу! Маменька милая моя! И Маша растроганная крѣпко расцѣловала мать.
Но Николай Николаевичъ взглянулъ на дѣло иначе. Онъ затруднялся, какъ сказать дѣтямъ, что рѣшился жениться. Въ воскресенье утромъ пошелъ онъ къ обѣднѣ, горячо молился Богу, пришелъ домой и созвалъ въ кабинетъ всѣхъ дѣтей своихъ.
— Ну, дѣти мои милыя, сказалъ онъ имъ, — я долженъ сообщить вамъ очень важное, великое для васъ и для меня извѣстіе. Выслушайте меня внимательно.
Дѣти насторожили уши.
— Богъ взялъ у меня милую мать вашу. Остался я одинъ; занятый службой, за вами наблюдать не имѣю времени, а за домомъ и подавно. У васъ шумъ, шалости, ссоры…
— Папочка милый, заговорили дѣти.
— Молчите и слушайте; въ домѣ безпорядокъ. Я рѣшился всему этому положить конецъ; я женюсь. Конечно вамъ матери никто замѣнить не можетъ, но… Агаша, о чемъ ты плачешь! Не плачь, а слушай; никто матери не замѣнитъ, но я вамъ дамъ друга, руководительницу, которую вы должны уважать и слушать какъ жену мою.
Дѣвочки заплакали, но Анюта всплеснула руками и воскликнула:
— А я не хочу, папочка!
Мальчики сидѣли понуря голову и молчали.
— Молчи… Анюта. Слушайте, дѣти! Я надѣюсь, что вы будете довольны, я женюсь на Марьѣ Петровнѣ.
— На какой Марьѣ Петровнѣ? спросилъ Митя недоумѣвая.
— На Марьѣ Петровнѣ, которую вы зовете Машей.
— На Машѣ, крикнули всѣ дѣти въ одинъ голосъ; — ахъ, папочка, милый папочка, и всѣ стремительно бросились обнимать и цѣловать его.
— Маша будетъ жить съ нами!
— Въ одномъ домѣ!!
— Будетъ играть, читать и гулять всегда съ нами, вотъ такъ папочка! Какое умное дѣло придумалъ, восклицали дѣти, перерывая одинъ другаго.
Николай Николаевичъ былъ такъ растроганъ, что обнималъ дѣтей со слезами на глазахъ.
— Пойдемте къ ней, сказалъ онъ, и всѣ дѣти стремглавъ побѣжали къ сосѣдкамъ, ворвались въ домъ съ шумомъ, съ крикомъ бросились къ Машѣ на шею и осыпали ее поцѣлуями.
— Маша, Маша! ты теперь наша Маша.
— Ваша, всею моею душой ваша, говорила растроганая Маша и протянула руку столь же растроганному отцу дѣтей. Онъ поцѣловалъ ея руку и сказалъ, обращаясь къ своей невѣстѣ:
— Но мнѣ кажется неловко, что они зовутъ васъ Машей и говорятъ вамъ ты, это неумѣстно.
— Ахъ нѣтъ, пожалуста, сказала она, — пусть я всегда остаюсь ихъ любящая Маша. Мнѣ дорога ихъ любовь и дорого мнѣ это имя.
— Какъ же! и мальчики? сказалъ недоумѣвая Николай Николаевичъ. Ужь это какъ-то совсѣмъ… неумѣстно!
— Что это папочка, сказалъ Митя негодуя. — Она моя Маша, я съ ней первый познакомился и всѣхъ сестеръ ей привелъ. Черезъ меня и вы ее узнали, правда, Маша?
— Правда, Митя, я всегда ваша Маша, любящая васъ и любимая вами, такъ ли?
— Такъ! Такъ! закричали дѣти хоромъ.
Свадьбу не откладывали. Николай Николаевичъ спѣшилъ ввести въ свой домъ молодую хозяйку. Приданое сдѣлали маленькое, простенькое. Маша говорила, что ничего ей не нужно — все у ней есть. Она сама сшила себѣ немного бѣлья и три платья. Одно для свадьбы бѣлое кисейное, Дарья-няня и даже Агаша помогали ей и рубили платки. Насталъ Свѣтлый праздникъ. Какъ весело всѣ они встрѣчали его. Всѣ пошли къ заутрени, потомъ пришли разговляться къ маменькѣ, и Николай Николаевичъ подарилъ Машѣ прелестный перстень. Она очень обрадовалась, удивилась, но смутилась.
— Ужь слишкомъ красивъ, сказала она надѣвая его на палецъ, — много стоитъ! Зачѣмъ тратишь столько денегъ. Они дѣтямъ нужны.
Святая прошла какъ одинъ день и свадьба была назначена на Красной горкѣ.
Одѣлась Маша въ свое бѣлое новое платье и горько плакала прощаясь съ матерью, принимая ея благословеніе. Пришелъ Митя, принесъ ей отъ отца букетъ цвѣтовъ и бѣлые цвѣты. Она приколола ихъ къ своей густой и пышной косѣ и отправилась въ приходскую церковь пѣшкомъ, такъ какъ церковь находилась въ двухъ шагахъ.
Тамъ увидалъ ее Николай Николаевичъ окруженный дѣтьми. Старый священникъ, духовникъ Маши, обвѣнчалъ ихъ. Горячо молилась Маша и просила Бога дать ей разумъ и силу воспитать дѣтей своего мужа и составить его счастіе.
И вошла Маша въ домъ своего мужа и принялась за дѣло умѣючи и потихоньку, съ дѣтьми хлопотъ не было, они ее любили и охотно ее слушались. Одна Анюта не покорялась ей, но Маша скоро поняла ея характеръ и настаивала кротко, съ лаской и добрыми словами; Анюта полюбила Машу крѣпко и изъ любви уступала ей. Бывала закапризится Анюта, а Маша поглядитъ на нее добрыми глазами и покачаетъ головой — и стихнетъ Анюта. Бывало Анюта вспылитъ, слова такъ и бѣгутъ, такъ и сыплятся, а Маша выслушаетъ внимательно, молча, и скажетъ:
— Ты все сказала?
— Все.
— Ну теперь выслушай и меня. Тогда Маша принималась говорить разумно и ласково, и если ей не удавалось уговорить Анюту, она прибавляла:
— Не огорчай меня и папочку.
И Анюта переставала спорить.
Не такъ-то легко было сладить съ распущенною и избалованною прислугой. Но Маша черезъ три мѣсяца сладила и съ этимъ. Самые лѣнивые ушли, осталась старая няня, съ которою Маша обращалась ласково, ничего ей не приказывала, но всегда просила и твердо на своемъ желаніи настаивала.
Она черезъ Дарью-няню нашла другую кухарку, новую горничную и работящаго дворника; перевела отъ маменьки куръ и помѣстила ихъ у себя, въ новомъ курятникѣ. Въ домѣ и хозяйствѣ, даже въ саду и огородѣ скоро все пришло въ надлежащій порядокъ. За мужемъ Маша заботливо ухаживала и зажили они счастливо.
Глава III
Не теряя времени Маша начала учить дѣвочекъ тому что сама знала, ариѳметикѣ, правильно читать и писать по-русски, священной исторіи и рукодѣльямъ, къ которымъ Агаша не только была способна, но и пристрастилась, а Анюта терпѣть не могла и всегда такъ устраивала, что дѣвочки вяжутъ или шьютъ, а она читаетъ. Маша учила дѣвочекъ шить и вязать, а Агаша даже скоро выучилась штопать.
— Это дѣло въ хозяйствѣ необходимое, а всѣ эти канвовыя работы только денежный переводъ, говорила Маша, да и времени у меня на это нѣтъ. Это выдумано для богатыхъ, чтобы время коротать.
— Развѣ мы бѣдные? спрашивала Лида.
— Благодаря Бога нѣтъ, но и не богатые. Вамъ надо знать всякое домашнее, полезное рукодѣлье.
И Маша сама, по ея выраженію, дѣтей обшивала, то-есть сама шила имъ и бѣлье и платья и Агаша вскорѣ оказалась хорошею ей помощницей. Скоро наступили ваканціи и счастію дѣтей и веселости Маши конца не было. Начались длинныя прогулки, полдники въ лѣсу, катанья на лодкѣ, громкій говоръ и хохотъ, собираніе грибовъ въ бору и трав на дугу и цвѣтовъ въ полѣ. Маша была охотница до всего этого, она сушила травы, отбирала ихъ, какія цѣлительныя для домашняго обихода, а какія красивыя для украшенія комнатъ. Она дѣлала изъ длинныхъ травъ и высокихъ султановъ букеты и ставила ихъ въ вазочки. И чудесные это были букеты. Травки такія тоненькія, всякаго сорта и разной формы, и хотя уже пожелтѣвшія, но красивыя. Всю зиму напоминали они о веснѣ и лѣтѣ. Особенно любила Маша и дѣти уходить въ теплый лѣтній вечеръ на берегъ Оки, переправиться въ лодкѣ на другую сторону и погулявъ около опушки бора, набравъ грибовъ возвращаться къ рѣкѣ, садиться на берегъ. распѣвая хоровыя пѣсни, которыхъ Маша знала много и которымъ научила дѣтей. Мальчики принимались за работу. Они натаскивали хворосту и сухаго ельника изъ бору и раскладывали костеръ на самомъ берегу Оки на сухомъ пескѣ. Маша вынимала изъ корзины небольшую сковородку, кусокъ масла и принималась жарить набранные грибы. И никогда никакой роскошный обѣдъ не могъ быть такъ пріятенъ, какъ этотъ ужинъ у веселаго огня, на берегу быстрой Оки, при лунномъ свѣтѣ, тихимъ, теплымъ лѣтнимъ вечеромъ. Смѣхъ и говоръ, говоръ и смѣхъ оглашали воздухъ, а когда надо было наконецъ идти домой, то подымались всѣ они не вдругъ, такъ не хотѣлось имъ оставить свою стоянку — и шли они домой распѣвая хоромъ какую-нибудь русскую пѣсню. Маша научила ихъ пѣть согласно, не фальшивя и безъ писку. Слухъ у ней былъ замѣчательный. Больше всѣхъ любили дѣти пѣть хоромъ:
