— Осторожно, не поранься, — мама протянула ему большой нож.
— За здравие старушки Шварценплюх, — зловеще прошипел папа, вознося нож над головой.
И вдруг у Жана А. родилась гениальная мысль. Когда он рассказал о своем коварном плане, все зааплодировали. И только мама сомневалась в успехе операции — боялась рассориться с родственниками. Но папе все же удалось ее убедить, и теперь каждую неделю мы отправляем почтой пирожок от мадам Шварценбаум двоюродным братьям Фугас с милой записочкой: «Приятного аппетита!». А мама добавляет, что пирог испекла одна милая старушка и мы надеемся, что им понравится.
Не знаю, едят ли братья Фугас наш пирог и нравится ли он им, но в одном я не сомневаюсь: именно с тех пор как мы начали посылать им пироги, они перестали отдавать нам свою поношенную одежду.
Жан А. еще не знает, кем хочет стать, когда вырастет. Ему тяжело выбрать что-то одно: он утверждает, что силен во многих предметах, в отличие, например, от Жана В., который не умеет грамотно писать и перемножать числа в уме.
— А велогонщиком не хочешь? — предложил я ему в один дождливый день, когда мы сидели дома. — У тебя уже есть шлем и бутылка для воды с эмблемой «Тур де Франс».
— Думаешь, у меня получится?
— Конечно.
Сказать по правде, я не был так уж уверен. Жан А. захочет вечно носить желтую майку лидера просто потому, что он единственный среди гонщиков три года учил латынь. А это вряд ли понравится его партнерам по команде.
Жан А. подошел к зеркалу и начал рассматривать свои икры.
— Ладно, можно попробовать. Но только я буду ехать последним и разгоняться уже на финише, то есть, собственно, выигрывать.
— А кто вместо тебя проедет остальной путь?
— Ладно, сам проеду, только не в горах.
— Но так не бывает.
— Ладно, тогда на спусках.
— Нельзя выиграть «Тур де Франс» только на спусках и за счет ускорения на финише, — не сдавался я. — Придется сменить профессию.
— И что я буду делать?
— Не знаю. Может, тигров дрессировать? Или космонавтом заделаешься? Но только смотри, чтобы тебя не стошнило прямо в скафандр, а то…
Стоит Жану А. сесть в машину, как он мгновенно зеленеет, и нам приходится тормозить каждые пять минут. А в космосе ему будет совсем туго — там же невесомость, черные дыры и горячий метеоритный дождь, который стучит по стенке космического корабля.
— Это совсем другое, — сказал Жан А. — Не будет же тебя тошнить, когда ты летишь на ракете со скоростью света.
— Ты-то что об этом знаешь? — махнул я рукой.
— Это как в санях для бобслея, — ответил Жан А. — Летишь так быстро, что желудок приклеивается к спинке кресла, как старая жвачка.
Я пожал плечами.
— Ты же никогда не катался на таких санях, редиска.
— Вот поэтому и не катался, — объяснил Жан А. — Не очень-то хочется, чтобы желудок превратился в жвачку. Шутишь, что ли?
Вот это меня и бесит в Жане А. — он всегда хочет быть правым.
— А может, мне стать телохранителем? — поразмыслив, выдал он.
— В очках? Кому придет в голову нанять слепого телохранителя?
— Я и в очках отвешу тебе такую оплеуху! — разозлился Жан А.
— Ну давай, попробуй! — задирал его я.
— Правда, у телохранителей обычно черные очки, — выкрутился он.
— Это не одно и то же. К тому же ты не владеешь техникой рукопашного боя.
— Ну ты нарвался, редиска! — прошипел он.
Жан А. мне завидовал, потому что на карманные деньги я купил себе книжку по джиу-джитсу. Там рассказывается, как отключить противника одним захватом и кричать «кийя!», как в «Пифе». «Кийя!» — это такое японское заклинание. Чтобы его прокричать, нужно иметь по крайней мере «черный пояс». Зато одного «кийя!» достаточно, чтобы остановить танк или, если понадобится, даже убить ядовитую кобру.
Я знаю, кем хочу стать. Мы с моим другом Франсуа из Шербура будем спецагентами. Правда, есть одна проблемка — найти школу для шпионов. Поскольку она для шпионов, о ней никто ничего не знает. Так что к первому заданию придется готовиться самостоятельно.
Однажды Франсуа тренировался уничтожать секретные документы и проглотил два тетрадных листа, разорвав их на мелкие кусочки и скомкав — так ведь легче глотать. После этого он еле выжил — у него были страшные колики. Но лучше уж колики, чем то, что ему пришлось бы испытать, попадись он в руки врага!
А еще один раз в четвертом классе Франсуа написал домашнее задание специальными чернилами, которые мы сделали сами, смешав воду и лимонный сок. Учитель Мартель явно не догадался подержать тетрадку над горелкой, чтобы записи проступили, — Франсуа получил «кол», хотя все упражнения сделал правильно.
Еще одна проблема — это Жан А. С тех пор как мы посмотрели в кинотеатре «Шаровую молнию», он хочет стать Джеймсом Бондом и водить спортивную машину с откидной крышей и спрятанными за бампером пулеметами.
— Это невозможно, — сказал я ему. — Место занято.
— Если ты не помнишь, я первый сказал, что хочу стать Джеймсом Бондом.
— В любом случае лопоухие обычно злодеи, а не герои.
— Будто сам не лопоухий, — съязвил Жан А. и изобразил слоненка Дамбо.
Мы сцепились и катались по полу возле кровати, как вдруг у Жана А. возникла новая мысль.
— Кажется, я знаю, кем стану, когда вырасту.
— Профессиональным занудой?
— Нет, редиска. Изобретателем. Кстати, я уже почти кое-что изобрел… — сказал он и достал из ящика стола толстую тетрадь, в которую каждый вечер, сделав домашние задания, тайком что-то записывал. На обложке значилось: «Секретная тетрадь изобретений. Не открывать! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»
— Никогда не догадаешься, что это, — заявил он, показывая мне рисунок на первой странице.
Там было нарисовано что-то похожеё на «киндер-сюприз» в разрезе с еще не собранной игрушкой, россыпь каких-то цифр и полустертых символов, как будто муха накакала.
— Это схема пылесоса? — предположил я.
Он даже снял очки, чтобы как следует надо мной посмеяться, а потом гордо забрал у меня тетрадь и убрал ее в ящик.
— Вот видишь, ты никогда не догадаешься. Эта задачка не для пятиклашки.
— Давай признавайся, я никому не скажу. Зуб даю!
— Хорошо, но только ни слова малявкам!
— Клянусь, — ответил я. — Так что это?
Жан А. откашлялся:
— Это схема сборки электроприбора. Я пытаюсь изобрести мини-телевизор.
— Круто! Но почему мини?
— Вопрос в точку! Прячешь мини-телевизор в книжку про приключения, и пока родители думают, что ты читаешь, смотришь себе «Рин Тин Тина»!
Я очень люблю читать, но даже я был ошарашен:
— Гениально!
— Или тайком приносишь его в класс и смотришь футбольный матч во время контрольной.
— Или когда как бы идешь в душ!
— Я еще придумаю телевизор-амфибию. Сможем класть его в маску, когда будем купаться.
— Просто супер! — не мог успокоиться я. — Но как быть с антенной?
— Пока не знаю. Потому и хочу стать изобретателем.
— А изобретешь для меня всякие шпионские примочки?
— Ладно, так и быть. Но предупреждаю: опытные образцы очень часто ломаются.
— Я что, по-твоему, плохо соображаю?
Теперь, когда Жан А. знал, кем хочет стать, когда вырастет, я уже не был так уверен, что хочу стать спецагентом. Определиться с профессией — это как с пирожными в кондитерской: хочется съесть все, а нужно выбрать только одно.
— Думаешь, можно быть спецагентом и автогонщиком одновременно? — спросил я у Жана А.
— Автогонщиком? — скривился Жан А. — Ты? После всех гонок, которые ты мне проиграл?
— Ну тогда сыщиком и охотником на диких зверей? Только чтобы не убивать, а отдавать их в зоопарки.
— А почему не ученым? — предложил Жан А., запрыгивая на мою кровать. — Ты пропадешь без вести в какой-нибудь экспедиции, и мне достанется наша комната.
— Ну-ка убери свои грязные ноги с моей подушки, — разозлился я, — или пеняй на себя!
— Придумал! — кричал Жан А., скача на матрасе. — Может, станешь чемпионом мира по прыжкам на батуте?
Это мне в голову ни разу не приходило, но идея была не такая уж плохая. Особенно если учесть, что мама всегда запрещает нам прыгать на кровати.
За окном все еще шел дождь, пойти на холм было нельзя, и мы продолжили играть в профессии, совершая кульбиты и другие опасные прыжки.
Потом к нам присоединились Жан В. и Жан Г.
— Мы тоже хотим с вами играть! — пригрозили они игрушечными шпагами.
Тут же, конечно, вмешался и Жан Д., и понеслось…
— Вам помочь? — спросила мама.
В тот день сладкого лишили всех. Но это мне не помешало решить, кем же я все-таки стану, когда вырасту: писателем, как Энид Блайтон, автор «Великолепной пятерки». Буду писать рассказы, в которых середнячки вымрут, как динозавры. А еще во всех моих книгах героем буду я сам. И тогда я смогу перепробовать все профессии, которые только захочу, и поучаствовать во всех приключениях, которые только смогу придумать.
