Ознакомительная версия.
— Такой случай! — не сдавалась Ирка. — Когда он еще будет один?
— Не пойду! — Юля сдвинула колени, словно ее собирались тащить за Ткаченко силой.
— Что это ты здесь сидишь? — Федина опустилась рядом на разбросанную палатку.
— А где я должна сидеть? — Не завершив второй строчки, Юля стала закреплять нитку. Надоело ей изображать из себя белошвейку. — Харина, шла бы ты стелить пенки в палатку! — прогнала она подругу. Она догадывалась, о чем хочет говорить Настя, поэтому этот разговор лучше всего было вести без свидетелей.
— Петька знает, что ты его любишь? — склонилась Федина.
Иголка больно вошла в палец, но Юля уже не чувствовала этого.
— Это ты взяла дневник? — Бочарникова пристально смотрела на обидчицу.
— Значит, есть еще и дневник? — лукаво улыбнулась Настя.
— Отдай! — Юля перегнулась через колени, хватая Настю за руку. — Воровка!
— Ненормальная! — дернулась в сильном захвате Федина. — Нет у меня ничего!
— Отдай! — клонилась вперед Юля. Топор соскользнул с колен и острым углом задел Настю по ноге. Федина взвыла, хватаясь за голень.
— Девчонки сцепились! — Сережка не успел поменять наблюдательный пункт. Ему надо было лишь немного повернуться, чтобы снова стать зрителем в партере. — Давай! Зажигай! Уважаемая публика! — Он сложил руки раструбом. — Сегодня на арене разъяренные тигры.
— У вас-то что произошло? — обреченно всплеснул руками Палыч, выбравшись на шум из палатки.
— Придурочная! — выла Настя. Она закатала штанину и теперь всем показывала набухающую кровью ранку на ноге. — Влюбилась, а теперь на людей с топорами кидается!
Юля поджала губы, перекинула тент, примерила оттяжку к следующему уголку и, еще ниже склонившись над работой, воткнула иголку в ткань.
— Сама заткнись! — накинулась на Федину прибежавшая на шум Ирка. — Первая полезла! Никто тебя не трогал.
Секунду она ждала, что подруга что-нибудь добавит, но Бочарникова молчала. Словно все это к ней не имело никакого отношения.
— Дура лохматая, — добавила Харина в сторону Насти.
— На себя посмотри! — пошла в ее сторону Федина, забыв о своей ране. — Ты чего из себя тут возомнила? — Она пнула ногой полог, и он соскользнул на землю. — Расселась как у себя дома! Ждешь, что спасибо скажут? Ты тут на фиг со своей благотворительностью никому не уперлась!
— Ты что сказала? — пошла на нее грудью вперед Ирка. И они непременно сцепились бы, но тут Палыч решительно пошел в их сторону.
— Хватит орать! — приказал он, и девчонки словно опомнились. — Что вы сегодня как с цепи сорвались? Кругом тайга, а они кричат как в городе! Здесь нельзя шуметь. Алтайские духи шума не любят.
Его слова сразу заставили всех вспомнить, кто они и где находятся.
— Ладно, принцесса! — Настя медленно расправила штанину. — Я тебя предупредила. К Ткаченко близко не подходи. Занят он, понятно? А дневничок мы твой найдем и с удовольствием почитаем. Я даже знаю, у кого он.
— Глаза не сломай! — кинула ей в спину Ирка, но Федина ушла, не оборачиваясь. — Ненормальная! — Харина села рядом с подругой. Она хотела, чтобы Юля ее поддержала, что-то сказала, но Бочарникова опять молчала — безостановочно перебирала обрывки завязок, смотрела перед собой и ничего не говорила.
— Да ну тебя! — рассердилась Харина, вскакивая.
А Юля тем временем думала о том, что Настя обо всем этом могла узнать, например, от Инвера или от Лебедевой. Но главное — Ткаченко тоже все знал, и это было самое страшное. Знал — именно поэтому они и подрались с Мустафаевым. Не зря она волновалась — все из-за этого дурацкого дневника! Надо было его срочно искать, иначе он выплывет, и тогда уже слухи и сплетни станут страшной правдой.
Юля смахнула некстати набежавшие слезы, сбросила с колен тент. Ей навстречу от тропы с полными карманами воды поднимался Петро. На его щеке багровел синяк. Ткаченко прихрамывал и через шаг кривился, как от зубной боли. По Юле он мазнул взглядом, тут же снова опустил глаза вниз.
Все знает и поэтому не хочет с ней разговаривать? Или ему про нее соврали, и теперь он даже смотреть в ее сторону не хочет?
Вечер прошел в напряженном молчании — то ли дождь всех утомил, то ли предупреждение о духах подействовало. Юля вглядывалась в каждое лицо, пытаясь понять, откуда ждать следующий удар. Федина копила злобу. Она демонстративно ушла из их палатки в белую к Палычу. Катя спала. Мальчишки дружным рядком сидели на бревне и на тонких палочках над костром жарили хлеб. Харина с грустью изучала пустую миску — еды ей, как всегда, было мало. Ольга сонными глазами смотрела на огонь. Царицын хмуро глянул наверх.
— И почему здесь такие неяркие звезды? — ворчливо произнес он.
Все машинально задрали головы. После костра и подавно ничего видно не было.
— Чего-то вообще ничего нет, — снова сообщил о своих наблюдениях Мишка.
— Ага, фигня какая-то, — поддакнул Сережка, собираясь рассмеяться, но тишина тайги и здесь взяла свое: посмотрев по сторонам, он промолчал.
— Ну, почему же? — Олег Павлович утомленно моргал. — Вон три звезды видите? — Он ткнул пальцем куда-то в небо, так что все снова начали вглядываться, а Царицын от старания свалился с бревна. — Это созвездия Лебедя, Орла и…
— И Щуки, — хохотнул Сережка.
— Лиры, — Юля с вызовом посмотрела на Даушкина, но ему было все равно, как и что там на небе называется.
— Да хоть балалайка, — устало согласился он.
— Это летний треугольник, самые яркие звезды в созвездиях! — добавила Юля, но никого это снова не впечатлило.
— Правильно, — один Палыч смотрел на нее с любопытством.
— Подумаешь, самые яркие… — недовольно протянул Инвер. — Большую Медведицу и я покажу. Чего тут такого?
Это был вызов! Юля окинула взглядом небо, и, словно специально делая ей удобней, костер треснул и угас, оставив вместо огня переливающиеся уголья.
— Звезду большую видишь? — она ткнула пальцем в небо. — Последнюю звезду в ручке ковша Большой Медведицы видишь? Веди дальше прямую линию и чуть опускайся вниз. Вон та яркая точка. Это Арктур, альфа Волопаса.
— А там что за червяк? — Мишка как свалился с бревна, так и лежал на спине — ему сейчас было удобней всех смотреть.
— Кассиопея, наверное, — зевнул Палыч.
— Опять баба, — возмутился Царицын. — Лучше мой знак покажи, я — Овен.
— Этого созвездия сейчас не видно, оно осенью будет. В октябре.
— Ну, чего за фигня! Как чего нужно, так не видно! А чего тут видно?
— Вон там над горизонтом… — Юля показала вдаль, где сходились две горы и куда совсем недавно укатилось солнце. В распадке висела одинокая звездочка. — Это Спика, альфа Девы. Но она скоро уйдет вслед за солнцем. Деву хорошо в марте смотреть.
— А кроме баб, там кто-нибудь есть? — уныло вздохнул Царицын, и все вокруг засмеялись. — Не, давайте что-нибудь взрослое, Льва там или Гончего. Не, лучше Льва — у нас Ткач — Лев. Чего молчишь, Петро? — Он толкнул приятеля, тот безвольно качнулся, задел Мустафаева, Инвер отпихнул его обратно.
Они стали толкаться, и Юля заторопилась.
— Олег Павлович! — намеренно громко попросила она. — Дайте мне, пожалуйста, вашу руку.
— И сердце, — хохотнул Сережка.
— Ой, а потом мне! — оживилась Ирка, откладывая миску.
— И мне! — Над бревном показалась лохматая Мишкина голова. — А чего дают?
Но ему никто не ответил, потому что все придвинулись к костру, наблюдая за тем, что делает Юля. Она покрутила кисть левой руки Олега Павловича туда-сюда, так что он сконфуженно закхмекал.
— А вы будете долго жить, — наконец произнесла она. — Видите, какие у вас короткие и толстые ногти. Еще вы, наверное, спорите часто.
— Случается, — заулыбался Олег Павлович.
— А еще вы очень влюбчивы, — Юля быстро вскинула глаза. — Ну, то есть… — не подобрала другого слова и опять развернула ладонь руководителя к себе. — Не попадаете ни под чье влияние, — бормотала она. — Кисть овальная, видите? Смотрите, какой у вас большой палец, верхний и средний суставы одинаковые — значит, воля и ум у вас в равной мере развиты.
— По-твоему выходит, что я совсем идеальный человек, — Олег Павлович попытался вытянуть свою ладонь из Юлиных пальцев, но она не отпускала.
— Линия жизни у вас короткая, — не слушала возражений Бочарникова, разглядывая теперь саму ладонь.
— Что же я, скоро умру? — усмехнулся Олег Павлович. — А говорила, что все с жизнью у меня хорошо.
— Нет, вы проживете долго, если будете беречь силы. И сердце, — добавила она, заметив нехороший знак, но тут же ушла от него, развернув ладонь руководителя ребром. — А еще у вас будет одна сильная любовь и два увлечения. И дети у вас будут. Два мальчика. — Здесь Юля окончательно стушевалась, и Олег Павлович с облегчением сунул свою руку в карман.
Ознакомительная версия.
