Дядя Юра захохотал и убежал. Такой уж он бегучий: всегда торопится.
Детям дали по апельсину. Глеб очистил сперва Зойке, потом себе. Они съели апельсины. А потом поссорились.
— Как ты могла мне соврать? — шёпотом упрекал Глеб.
Зойка сидела на корточках в кукольном уголке и рывками переставляла там мебель, кое-как рассаживала кукол. Глеб стоял над ней, широко расставив ноги, всем своим видом укоряя сестру.
— А ты как смел показать дяде Юре значок? Я же только тебе! И то неизвестно, можно ли…
— Но как ты могла наврать?
— А как ты мог показать значок? Его нельзя показывать. Он ведь талисман!
— Да почему он талисман? Никогда не смей врать, слышишь, Зойка?
— А потому что талисман! Я ведь только тебе, а ты…
— Дети! — окликнула баба Люба. — Вы что перекоряетесь? Из-за чего?
Зойка замерла. Сейчас Глеб расскажет про двадцать копеек — и пойдут расспросы… Ничего она не будет объяснять! Ничего! Хоть пусть её зарежут. Она просто заревёт изо всех сил, чтобы отстали. Зойка усиленно заморгала и горлом издала лёгкое «Хы-хы!», приготовилась к рёву.
Но реветь не понадобилось.
— Мы просто так, — сказал Глеб. — Немножко поспорили. Неважно…
Он взял из шкафа книжку и уткнулся в неё. Лицо у него было расстроенное. На Зойку он не смотрел.
Вот какой Глеб противный! До самой ночи с Зойкой не разговаривал, рассердился на неё за враньё. Ну, и сердись на здоровье! Сам-то ты как поступил? Нельзя никому показывать значок, а ты его дяде Юре прямо в руки дал! И пусть бы сердился, Зойка и сама на него сердится. Но как он смел не напомнить ей, что им задано стихотворение?
Тем ребятам, которые совсем хорошо умеют читать, Надежда Васильевна часто задаёт дополнительно к урокам выучить наизусть какое-нибудь стихотворение. Она говорит, что учить стихи очень полезно; это тренирует память и улучшает речь. И всегда Зойке нравится учить стихи. Заучиваются они легко и быстро, а говорить их вслух приятно. Вызовут тебя, а ты громко так, на весь класс, отчётливо, с выражением…
Но на этот раз Зойка и думать забыла про стихотворение. Где там, если столько всего наслучалось!
Вспомнила о стихах она только в классе, когда Андрюша Колотушкин спросил её:
— Ты стишок выучила?
Стишок? Вот так штука! Впрочем, особенно Зойка не беспокоилась. Ведь у неё есть талисман. Раз не выучила, Надежда Васильевна её не спросит.
И надо же такому случиться! Как раз её-то Надежда Васильевна и вызвала. Самую первую.
— Сейчас Зоя Платонова прочтёт нам наизусть стихотворение.
Зойка молча стояла, опустив голову.
— Ну, что же ты, Зоя? Начинай!
— Нет, — сказала Зойка.
— Что значит — нет? — в голосе учительницы послышалось недоумение.
— Вы сегодня не должны были меня вызывать…
— Это почему же?
Зойка ещё ниже опустила голову:
— Потому что.
— Что за ответ! Ты ведь не дошкольница. Это дошкольники, когда не знают, что сказать, отвечают: «Потому что». А всё-таки почему я не должна была тебя вызывать? — Надежда Васильевна подождала. — Не хочешь говорить?
— Потому что я не выучила стихотворение.
— Почему не выучила?
— Забыла.
— Очень плохо. Если бы ты сказала мне об этом перед уроком, то я бы спросила тебя завтра. Разве ты не знаешь, что о невыученных уроках надо предупреждать?
— Знаю.
— Знаешь, а всё-таки не предупредила, не сказала мне перед уроком. И ещё говоришь почему-то, что я не должна была тебя вызывать… Придётся поставить тебе двойку. Садись. После уроков останешься и при мне выучишь стихотворение.
После звонка к Зойке подбежал Глеб.
— Я никак не думал, что ты забыла про стихи, — сказал он виновато.
— Отстань! Не напомнил мне! — Зойка повернулась к брату спиной.
К Зое подошла Ира Козлова и ревниво спросила:
— Ты о чём вчера шепталась с этим Сковородой? Думаешь, я не видела?
Ещё и эта пристаёт!
— Просто так… — Зойка поскорей отошла от Иры.
Завтракала она в этот день, можно сказать, одна. Стояла в очереди за молоком и булочками с другим первым классом, затесалась в их ряды.
Не раз она искала глазами Вову Сковороду. Но тот почему-то всё время оказывался за спиной у других ребят. Из-за чьей-нибудь спины тянулся, поглядывая на Зойку. А стоило ей взглянуть ему в лицо, как он начинал всматриваться в потолок или в пол.
Но Зойка была настойчивая. В конце большой перемены она настигла Вовку в коридоре и ухватила за локоть. Сковорода пытался увернуться и удрать.
Но Зойка, хоть и маленького роста, была плотная и сильная. А Сковорода, хоть и длинный, был худ, как щепка. Вырваться ему не удалось.
— Почему талисман не действует? — в упор спросила Зойка.
Сковорода отвёл глаза и хихикнул:
— А я почём знаю? — Вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: — Постой! А ты никому его не показывала?
Зойка смутилась и отпустила локоть Сковороды.
— Н-немножко показывала… А потом сами посмотрели…
— Ну вот! Ну вот! — радостно закричал Сковорода. — Я же тебе говорил, что нельзя показывать: силу потеряет. А теперь сама виновата!
И поскольку Зойка его уже не держала, Вовка Сковорода скачками унёсся прочь. А Зойка уныло поплелась в класс.
Когда кончился последний урок, учительница повела всех ребят в раздевалку.
Всех, кроме Зойки. Зойка осталась сидеть за своей партой.
Оглянулась по сторонам. Класс какой стал большой. И тихий, пустой. За окном валит сырой снег. Чёрная доска будто озябла: висит холодная-прехолодная. И ни капли ей Зойку не жаль. Никому её не жаль. Глебу-то хорошо: пошёл себе домой, сейчас пообедает вкусно и примется сказки читать…
Вернулась Надежда Васильевна.
— Ну, Зоя, учи стихотворение. Выучишь — и пойдёшь домой.
Зоя надула губы.
— Не буду учить.
— Что значит «не буду»? Все, кому задано, выучили, а ты почему-то не будешь?
— Не хочу сейчас. Потом выучу.
— Зоя, не упрямься! Учи стихотворение.
— Не буду. Совсем не буду. Ни сейчас, ни потом.
— Но почему? Нехорошо так, Зоенька!
Зойка исподлобья взглянула на учительницу.
— Вы меня не должны были сегодня вызывать. Потому что я забыла выучить.
— Должна или не должна вызывать — это моё дело. Но какие странные у тебя рассуждения! Почему ты считаешь, что я не должна была тебя сегодня спрашивать?
— Потому что не должны… — упрямо сказала Зойка.
— Ну, вот, заладила повторять какую-то глупость. Учи сейчас же!
Надежда Васильевна достала из Зойкиного ранца «Родную речь», раскрыла её на той странице, где было стихотворение, и положила перед Зойкой:
— Учи! — Сама села за свой стол и занялась проверкой тетрадей.
Зойка посмотрела в окно. Крупными хлопьями всё падает и падает снег. Кажется, что уже наступил вечер. Если бы не было зажжено электричество, в классе были бы сумерки. Доска вроде не такая холодная, вроде немножко согрелась. Наверно, оттого, что недалеко от неё сидит Надежда Васильевна.
Но всё равно доска такая же равнодушная. Злая, чопорная, как Золушкины сестры, когда сами на бал уезжали, а Золушку дома бросали. Одну. Никогда прежде Зойка не думала, что классной доске, да и вообще всем на неё, Зойку, наплевать. Глеб уже, конечно, самую интересную сказку успел прочесть. А ведь сам во всём виноват. Если б Глеб не показал дяде Юре значок, может, ничего бы и не случилось. Но неужели так уж сразу и кончилась чудесная сила значка? Совсем мало, что ли, её было в талисмане? Конечно, дядя Юра долго его держал в руках… Одному-то родному брату немножко показать — это бы ничего. Противный Глебка! А на стихотворение она и смотреть не станет. Не будет его учить, да и всё! Ира пятёрку за эти стихи получила. Встала и сразу:
В поздний вечер буря
За окном шумела…
Как там дальше? Зойка скосила глаза на раскрытую книгу. А да:
Мать, качая сына,
тихо песню пела.
Нечаянно она прочла следующие строчки:
— Ах, уймись ты, буря!
Не шумите, ели!
Мой малютка дремлет
сладко в колыбели.
Там, значит, буря шумела, и ёлки качались, и снег, наверно, падал густой-прегустой. Темно от него сделалось вокруг. Темнее, чем сейчас за окном. А мать просит бурю, чтобы не будила её маленького сына:
— Ах, уймись ты, буря!
Не шумите, ели!
А то вдруг он проснётся. Ещё испугается спросонок…
Надежда Васильевна кончала проверять тетради. Зоя Платонова смирно сидела на своём месте. В классе было тихо. Приглушённо доносился лёгкий гул голосов: в четвёртых классах ещё шли уроки.
Внезапно Надежда Васильевна сильно вздрогнула: наказанная первоклассница заревела басом:
