его руках;
А грань теперь не так тонка,
И все знамения сулят,
Что мир дождался короля.
В небыль уйдёт всё, что есть и было,
Искрами отгорев.
Вскоре изменит все судьбы мира
Не человек-не эльф.
Пусть что угодно твердят преданья -
Славят или хулят -
Каждое слово отныне станет именем короля!
Именем короля.
А помнишь, лён небес был чисто-белым
Расшитым, как платок, стежками дней?
Но буря надвигалась и гремела,
И вот явилась в сумерках извне.
Сгорел дотла закатный жар в жаровне,
И больше мир не зажигал огней.
На небо вышел серп молочный с кровью,
Когда взбурлило что-то там, на дне.
Полезли из-под крышки грязь и пена -
Под звук осенних песен вдохновенных
Готовился и зрел самайнский яд.
Три капли на язык, три капли — в почву.
Ещё три капли стали многоточьем
На истончённой ткани октября.
Сбежало зелье из котла Керидвен.
За миг до наступленья темноты,
Как заяц от борзой, карась от выдры,
Так от своей судьбы бежал и ты:
Оглохший, захлебнувшийся виной,
С огнём живым из Мира-под-волной,
И с истиной в груди — по рукоятку.
Слагать слова в баллады — тяжкий груз…
Ты зёрна колдовства узнал на вкус,
И ни одно не оказалось сладким.
Самый короткий день догорит дотла,
Старые липкие страхи придут из тьмы.
Слышишь, стучится с той стороны стекла
Ворон твоей судьбы?
Если прогнать его — навлечёшь беду,
Станут кромешной явью дурные сны.
Будто бы самая длинная ночь в году,
Перья его черны.
Двери закроешь — он тут же влетит в окно.
Если упустишь, не кончится всё добром:
В крыльях иссиня-чёрных всего одно
Белое есть перо.
С зимнего неба катится вниз звезда…
Вслух загадай желанье, чего ты ждёшь?
Ворон кричит: «никогда, никогда, никогда»…
Только всё это ложь.
Что-то сломалось многие дни назад,
В старых часах мерно движутся стрелки вспять.
Помнишь ли ты, что с рождения был крылат,
Что ты умел летать?
Верное слово вертится на языке.
Скажешь его — и увидишь: препятствий нет!
Рыцарь крылатый с белым пером в руке
Выйдет встречать рассвет.
Как человеку жить и тепла не знать,
Так и ему без неба — почти что смерть.
Можно ли так отчаянно чуда ждать,
Но умолять не сметь?…
Что тебе нужно, чтобы мечты сбылись?…
Там, где есть розы, будут всегда шипы.
Но посмотри, как бесстрашно взмывает ввысь
Ворон твоей судьбы.
В тот чёрный день, когда не встало солнце,
Без умолку твердили люди мне:
«Иди — а что ещё нам остаётся? -
За светом к ведьме гаснущих огней.
В бескрайний лес, где кружит вороньё,
Спеши, Бертран,
Скачи, Бертран,
И приведи её!».
Темна тропа, а путь далёк,
Я брёл в туманной мгле.
Туда, где блещет огонёк,
Последний на земле.
Я вышел к свету. Дева там
Сидела у огня:
«Кого ты ищешь, сэр Бертран?
Наверное, меня?».
Я отвечал: «Одна беда -
Причина многих бед.
Знать, неспроста привёл сюда
Меня твой яркий свет.
Я не воинственный герой,
Мне бой не по нутру,
Но коль не дашь огня добром,
Я силой заберу».
В тот тёмный час, исполненный печали,
Расхохоталась дева мне в лицо:
«Тебя и прежде дерзким величали,
Но всё же не считали подлецом.
Какой же дар предложишь ты взамен?
Скажи, Бертран,
Ответь, Бертран,
Отдашь ли сердце мне?».
«Ты хочешь замуж? — я сказал, -
Ну что ж, да будет так».
Она же, закатив глаза,
Промолвила: «Дурак,
Ты мог бы даже не мечтать
С мной к венцу пойти.
Твоё я сердце жажду взять
И вырвать из груди!».
А я, не в силах дрожь унять,
Вскричал: «Что за дела?
Ты мелешь глупости опять,
Видать, с ума сошла?».
Вспылила ведьма, услыхав
Мой яростный отказ:
«А может, сердца, сэр Бертран,
И вовсе нет у вас?
Заледенело? Съёжилось? Не бьётся?
Прости, таким оно не нужно мне.
Теперь на небо солнце не вернётся,
И мир навек останется во тьме».
Нет, так позорно сдаться я не мог…
Не плачь, Бертран,
Ты знал, Бертран,
Что твой подходит срок…
«Тогда согласен», молвил я.
Мне когти в грудь впились…
Но смерть на грани бытия
Опять рождает жизнь.
Судьба вращает колесо,
Прядёт тугую нить…
И вспышка озарила всё,
Вернув мне силу жить.
Я слышал частый мерный стук,
Я выдыхал тепло…
В ладонях ведьмы свет потух,
А солнце вновь взошло.
Как ни была бы ночь длинна,
Бессильно колдовство,
Когда сияет сквозь туман
Свет сердца моего.
Среди затишья или бурь
В небесной высоте
Лучится злато, и лазурь
Искрится на щите.
Один — с рассвета на закат,
И снова на восход -
Я рыцарь солнца, сэр Бертран,
Всегда иду вперёд.
Растаял год — и стал водой в руке,
Но на душе пока темно и снежно:
Несбыточными кажутся надежды
И ломкими, как льдинки в молоке.
Пусть ночь темна, но утро — мудреней,
Брат-солнце всходит раньше, метит выше:
И сотни стрел-лучей, скользя по крышам,
Воспламенят солому мрачных дней.
Щедрот позднезимней позёмки хватит
Быть может, на семь недель.
Смотри, лисицы играют свадьбы,
Ведь им нипочем метель.
А мы почти что дошли до края -
Отчаянье сжав в горсти…
Поверь лисицам, они всё знают:
Бригита уже в пути.
Она идёт, считая вслух шаги,
Шепча «проснись», бросает в землю зёрна,
Сквозь сумерки несёт огонь в ладонях,
Стремясь разжечь пустые очаги.
Все раны сердца песней исцелит,
И сладкий мёд нуждающимся сварит —
Дорога от Имболка до Остары
Короче, чем от искры до любви.
С небес акварельных, с лесных просторов
Несется весёлый грай:
Вьют гнёзда вороны и вороны -
Ведь им нипочём февраль.
Почти не слышится шёпот смерти
За гомоном птичьих стай
О самом главном напомнит ветер:
Весна — это ты:
Настань!
Сказки прежних дней забыты всеми:
Нужно жить, твердят, сейчас и здесь.
Только это ложь, что в наше время
Не осталось истинных чудес!
Волшебство вершится постоянно,
Стоит только выйти
