Дрифтул подоспел как раз вовремя, чтобы выбить из лапы своего бандита ржавый нож.
— Сдурел? Успеешь, сперва потолкуем.
Крысы затеяли драку над небольшим мешком пленного, а Дрифтул снял с него приглянувшийся ему пояс и кривую саблю. Сдернув с веток несколько побегов дикого винограда, атаман связал лозою лапы оглушенного лиса.
Очнувшись, связанный принялся было грызть свои путы, но чувствительный пинок заставил его обратить внимание на склонившиеся над ним ухмыляющиеся морды.
— Х-хе-хе, милашка, отлеталась, беленькая пташка! — веселился Косоглаз.
Отпихнув Косоглаза локтем, Дриф поднес к носу пленного свою новую саблю.
— Имя! — прорычал атаман.
Пленный поднял взгляд на Дрифтула, но ничего не произнес.
Дрифтул пощекотал концом сабли горло белого лиса.
— Ты немой или дурной? Я здесь главный, коль я задал вопрос, быстро-быстро отвечай ответ, не то долго-долго шкуру снимать буду. Разевай пасть! Откуда ты такой взялся?
Пленник спокойно, без всяких признаков испуга ответил:
— Из великой белой страны снегов и льдов, из-за Великого Холодного Моря.
Дрифтул Великого Моря не видел, о стране такой понятия не имел. Он рассвирепел и пнул лиса в бок.
— Мозги пудрить мне будешь? Пешком по морю пришлепал? Один-одинешенек?
— Нас великая сила, на великом корабле, великий Гуло ведет нас.
Презрение в голосе распростертого на земле беспомощного пленника раздражало крыс. Под возмущенный ропот своих бандитов Дрифтул сильно пнул лиса под ребра.
— Ну, напугал! Развеличался! Мы уже дрожим!
Шайка радостно подыгрывала атаману. Один из бродяг и вправду задрожал, имитируя испуг. Он опустился перед лисом на колени и заверещал:
— Ой, спасите-помогите! Ой, боюсь-боюсь-боюсь! Ой, напугал!
— Сейчас ты испугаешься не на шутку, о скудоумный! — высокопарно изрек пленный.
Дрифтул ударил лиса по голове плоскостью сабли.
— Не болтай, пока не спрашиваю, резвый язычок! Где ж твои великие силачи?
Лис криво усмехнулся, глядя мимо крыс на вершину берегового откоса.
— Обернись, и узришь.
Бум! Бум! Бум! Бум! Речные крысы резко развернулись и, разинув пасти, уставились вверх. Над ними нависла лавина вооруженных до зубов песцов и горностаев. Двое развернули большое пестрое знамя. Еще двое держали большой разукрашенный барабан, по которому лупило какое-то невиданное чудище из ночных кошмаров, громадное, косматое, с острыми длинными когтями, похожими на сабли его дикого войска, с горящими безумным огнем глазами. С громадных клыков чудовища свисала сосульками и капала вязкая пенистая слюна. Еще один удар: Бум!
Барабан замолк, зато взорвались воплем луженые глотки страшной армии:
— Гуло! Гуло! Бей-бей-бей! Гуло! Гуло! Гуло!
Косматая лапа с барабанной колотушкой вытянулась в направлении крыс, и лавина обрушилась на жалкую шайку, окружив ее плотной стеной. Такого бродяги Дрифтула не только никогда не видели, но даже вообразить были не в состоянии. Гуло со свитой проследовал мимо окруженной шайки крыс, не удостоив оцепеневших тварей даже взглядом, и уселся на берегу на услужливо подставленный ему барабан, осененный трофейным флагом. При нем остались два капитана: песец Шрад и горностай Дирик, — и четверо ординарцев.
Крыс пинками и древками копий подогнали к воде и усадили на береговой кромке. Сидеть пришлось смирно, не поднимая глаз, не раскрывая ртов. Спина нарушителя тотчас вздрагивала от удара.
Подошел песец Зерик, их бывший пленник. Он схватил Дрифтула за шиворот и выволок из группы. Содрав с крысы свой пояс и вернув саблю, белый лис объявил:
— Предстанешь пред Великим Гуло!
Перед Великим уже развели костер. Гуло придвинулся к краю барабана, поворачивая над огнем того самого кроншнепа, который на рассвете ускользнул от Дрифтула, а теперь, сраженный стрелой одного из горностаев и насаженный на стебель камыша, готовился сослужить последнюю службу желудку вождя заморской нечисти. Гуло жарил птицу, не потрудившись ее ощипать, и мерзкая вонь паленых перьев отравляла воздух. Дрифтула швырнули к ногам Гуло, презрительно скосившегося на пленника.
— Чем ты тут занимаешься, крыса? — раздался резкий голос чудовища, и Дрифтул вздрогнул от испуга. — Имя твое как звучит?
Дрифтул постарался подавить страх и ответить как можно толковее:
— Мы тут при воде живем… господин. Рыбку ловим, корешки копаем. А звать меня Дрифтул.
Гуло уставился на крысу. Вытащив птицу из пламени, он ковырнул ее длинным когтем, проверяя готовность.
— Дрифтул… А ты видел здесь такого, как я, похожего на меня зверя?
Дрифтул замотал головой:
— Никогда в жизни не видал, не было здесь таких отродясь, нет!
Гуло рванул птицу зубами, сквозь жженые перья прокусывая ее до еще сырого мяса. Толстый стебель камыша, освобожденный от птицы, вдруг хлестнул Дрифтула по морде.
— Врешь, крыса! — взревело чудовище. — Где Бродячий Камень? Отвечай!
Дрифтул схватился за физиономию. Из глаз брызнули слезы.
— Не, господин, не вру я, ни в жизнь! Здесь никакого брода-то рядом отродясь не было, и камня какого такого… Что за камень?.. Чтоб мне водой подавиться, коль вру!
Снова свистнул в воздухе камышовый стебель, послышался визг крысы. Гуло отбросил сломанную камышину, вонзил когти в хилую крысиную грудь и подтащил Дрифтула к самой своей морде.
— Я повторяю вопрос, и лучше скажи мне, что я желаю услышать. Когда проходил здесь зверь, похожий на меня?
Дрифтул почуял дыхание смерти.
— Т-три… нет, четыре ночи назад, на восток пошел.
Гуло глубже погрузил когти в грудь жертвы.
— Камень… Большой был камень?
Дрифтул лихорадочно размышлял. В дальнее странствие большой камень не потащишь… Время, время выиграть…
— Не-е, не больше… яблока.
— Кто мне врет, долго не живет, — еле слышно прошипел Гуло.
Косоглаз, как и другие крысы шайки сжимавшийся в жалкий комочек при каждом новом вопле своего атамана, увидел, что тот же самый белый лис вырос перед ним. Зерик указал на него лапой, и двое горностаев схватили Косоглаза и поволокли его к костру повелителя.
— Ничего не знаю, не ведаю! — верещал Косоглаз. — Дрифтул главный, это все он, он…
Косоглаза бросили перед Гуло. Он лежал, уткнувшись мордой в истоптанную землю, не отваживаясь даже приоткрыть глаза.
— Смотри мне в глаза, крыса! — послышалось над ним жуткое шипение.
Косоглаз приподнял голову, открыл глаза, и услужливая память сразу подсунула ему сцену из жизни живой природы: неоперившийся птенец перед удавом.
— Как звать тебя?
— К… Косоглаз.
Гуло выплюнул кусок птичьего пера.
— Мм… Чем вы тут питаетесь?
Странный вопрос, неожиданный. Косоглаз попытался угадать, что следует ответить, растерялся… Но молчать еще опаснее!
— Р-рыбку… Яйца птичьи… Птичку иной раз изловим. А так все больше корешки да ягодки.
— Х-ха! — выдохнул Гуло, и Косоглаза обдало волной вони из пасти мясоеда. — Сказать тебе, чем следует питаться настоящему воину? Можешь сам сообразить?
— Н-не знаю…
— Всем, что двигается без помощи ветра. Птицы, рыбы, змеи, крысы…
— К-к-крысы?
— Угу. — Дикие глаза Гуло безумно сверкали, клыки обнажились.
Косоглаз слабо застонал и потерял сознание.
— Возьмите этого придурка и скормите моим воинам. Следующего сюда! — распорядился Гуло.
Подтянутый капитан Шрад, стоявший за барабаном, поклонился повелителю и почтительно заговорил:
— Мне кажется, что мы от этих тварей ничего не узнаем, о Повелитель. Твой облик замораживает кровь в их жилах.
Гуло недовольно проворчал:
— Что предлагаешь, Шрад?
— Позволь мне их допросить. Ясно, что они не видели ни брата твоего, ни Бродячего Камня. Позволь мне попытаться с этим пленным, когда он очнется. Съесть их и потом не поздно, о могущественный.
Гуло выковырял когтем остаток пера, застрявший между зубами.
— Что пользы с них, если они не видели Аскора?
— Верно выбранная приманка и терпение охотника приносят больше добычи, чем быстрая стрела. Не раз бывало, что допрашиваемые сообщали мне больше, чем сами знали. Эти звери не знают твоего брата, Повелитель, не видели Камня. Но они могут знать тех, кто видел. Они местные, могут указать, куда скорее всего мог направиться беглец. Каждый живущий что-то да знает, каждый живой может что-то сообщить. Покойника же можно только съесть.
Вождь, быстрый в битве, скорый на расправу, не любил долго размышлять. Он прищурился на капитана:
— Хитер ты, Шрад. Умны вы, песцы. М-да, умные больно… Давай попробуй.
Белый лис поклонился:
— Вся жизнь моя — служение тебе, о Гуло.
Повелитель устроил себе день отдыха, предоставив капитану Шраду полную свободу действий. Бывало так и раньше. В конце концов, если Гуло что-то не понравится, всегда можно все изменить одним словом… одним ударом.
