— Нисколько не вру. Еще когда в первый раз мы приходили, твоя мама закрывала за нами дверь и сказала: «Поговори там в зоосаду, не примут ли туда Маську. Ведь не век её здесь держать. Бедокурит сильно».
У Жени перехватило дыхание.
Мама, всегда весёлая, добрая, от которой никогда не попадает Жене! Наоборот, маме самой нередко попадает от бабушки за то, что балует Женю. «Мои баловники», — вот как иной раз называет бабушка маму с Женей. Мама, от которой, когда она возвращается с завода и из вечернего техникума, всем только одна радость — и Жене, и папе, и бабушке. Со всеми мама шутит, ласковая, хохотунья.
И вдруг эта мама оказалась обманщицей! Возможно ли это?
— Ты врёшь, всё врёшь! — ревел Женя.
— Нет, это правда! — сурово сказала бабушка. — Твоя выдра из кухни и отовсюду нашу Марью Сидоровну выживает, — разве это хорошо? Человек на пенсии, живёт в этой квартире чуть не сорок лет. Какое ты имеешь право так распоряжаться? Да и вообще…
Женя ничего не слушал и голосил, зажмурив глаза. Владик ушёл с обычным своим профессорским, но сейчас — вдобавок — и расстроенным видом.
Вечером мама, немножко смущённая, уговаривала Женю:
— Ну, не подумала я, Женька, что надо бы сперва с тобой потолковать. В этом я виновата. А вообще куда нам выдра? Пожила, повозился ты с ней — и хватит. Грязь крутом разводит, беспорядок. Марью Сидоровну бы пожалел.
— Никого он не жалеет, — сердито сказала бабушка.
Женя отталкивал мамины ласковые руки, обнимавшие его за плечи, и упрямо твердил:
— Не отдам! Не отдам! Всё равно не отдам! Мне эта Маська, может, дороже всего на свете.
Мама встала с дивана и отошла от Жени.
— Ладно, пусть ещё поживёт зверюшка, — тихонько сказала она бабушке. — Видишь, как он убивается. Там посмотрим…
— Ты, конечно, и крокодила бы позволила ему держать, только бы не ревел, — отозвалась бабушка.
Уже вторую неделю Лида сидела на одной парте с Васей Грачёвым. Это был круглолицый, весёлый, приветливый мальчик, который охотно делился своим имуществом со всем классом. Попроси у него резинку, карандаш, вставочку, — сразу достанет из пенала и протянет: «Бери». Непонятную задачу он вмиг объяснит. Упражнение в твоей тетради проверит и посоветует исправить, где надо, «о» на «а» или «е» на «и».
С Васей каждый очень быстро начинал чувствовать себя попросту, по-свойски, точно ты знаешь его всю свою жизнь и можешь быть твёрдо уверен, что он тебя ни в чём не подведёт, не обманет.
С ним было интересно поговорить. Вася рассказывал содержание прочитанных книг так, что заслушаешься, но, пожалуй, ещё интереснее было слушать про рыбную ловлю в деревне, где Вася жил каждое лето у каких-то родственников.
Поболтать, пошутить Вася очень любил, но только не на уроках. На уроках с ним не поговоришь. Он сидит и слушает, смотрит на учительницу, а шепни ему что-нибудь, хоть самое занятное, он поведёт досадливо плечом, и услышишь от него только одно слово: «Потом».
Как-то Вася сказал Лиде:
— А я знаю, отчего ты дольше всех в классе писала контрольную.
— Отчего?
— Ты, когда пишешь, всё время ворон считаешь.
Лида сделала вид, что не поняла:
— Каких таких ворон? У нас в классе нет ворон.
— Видно, есть, раз ты всё время их считаешь. Глядишь по сторонам и считаешь.
— Да я не гляжу… У меня само глядится.
— Хоть и само, а ты не гляди. Ты, знаешь, как сделай? Дай сама себе слово: буду глядеть только в тетрадку. И на доску. А больше никуда, ни за что! Называется зарок.
— Как это — зарок?
— А так. Значит, сам себе обещался: вот не стану чего-нибудь делать. Папа говорит: «Я дал себе зарок не курить». И правда, не курит. Пачку папирос велел мне выбросить в мусорное ведро. Потому что — зарок.
— За-рок, — задумчиво повторила Лида. — А если всё-таки посмотрится… на Маню Гусеву или вон на тот наш календарь погоды?
— А нельзя, раз зарок! На перемене посмотришь календарь. Убежит он, что ли? Ты сегодня же и попробуй на письме. Один урок только. А потом опять считай своих ворон.
Лида попробовала. Ей показалось, что получилось ничего себе: один раз, в конце урока, она поглядела на Васю, а то всё смотрела в тетрадку, на доску и на учительницу. Но, когда прозвенел звонок, Вася сказал:
— Четыре раза поймалась. А, может, и пять. Гуляла глазами по партам.
— А вот на чистописании не погуляю.
— Поспорим, что, хоть раз, да погуляешь.
Это было похоже на игру. Они заключили спор. Валерка Мухин ребром руки стукнул по их стиснутым, как в рукопожатии, рукам. Три раза Лида проиграла: один раз, оказывается, зачем-то долго смотрела на дверь, другой раз — на Колю Прохорова, который ковырял в носу, третий раз — самой себе под ноги… Потом Лида выиграла. Вася даже удивился:
— Твоя взяла! Молодец!
— Вот видишь! А ты говорил, что мне никогда не выиграть.
Лида заметила, что, как ни странно, урок проходит гораздо быстрее, когда она выигрывает.
Вася был, безусловно, славный мальчик. Но, по мнению Лиды, у него был один крупный недостаток: Вася очень любил Женю Сомова. На перемене он почти всегда ходил с ним, а не с кем-нибудь другим, они о чём-то шептались, смеялись, иногда горячо спорили, и домой из школы они большею частью шли вместе.
— Противный твой Женька, — сказала как-то Лида. — Сидит с этой толстой Валюшкой, и пусть. И зачем ты с ним водишься?
— Какой же он противный? — возмутился Вася. — Он мой лучший друг.
— И друга же ты себе сыскал — нечего сказать! — насмешливо отозвалась Лида. — Каждые пять минут получает по замечанию. И с утра до ночи хвастается своей дурацкой выдрой. Какой-то там Марамаськой.
— Маська её зовут. Почти весь класс её уже видел, даже из шестого класса приходили пионеры.
Вася задел больное место Лиды: да, весь класс видел выдру, ребята уже и рассказывать перестали об её проделках, и только Лида до сих пор толком не разглядела зверюшку.
Лида нахмурилась. Вася предложил:
— Пойдём вместе посмотреть на Маську. Знаешь, как она выросла!
— Никуда я не пойду! Об этой крысище я и слушать не желаю. И видеть мне её незачем!
Но через несколько дней Лиде пришлось увидеть Маську. И произошло это при самых неожиданных обстоятельствах.
Пока бабушка прибирала в комнатах, Маська забралась на плиту, столкнула крышку с кастрюли и не столько съела кашу, сколько разбросала её по всей плите. Вся семья осталась без второго. Бабушка и мама брезговали есть после выдры. Женя, не любивший кашу, на этот раз умолял дать ему остатки. Но ему не дали. Настроение у бабушки и так испортилось, а тут случилось новое происшествие.
Бабушка несла из кухни в столовую кастрюлю с горячим борщом. Маська подвернулась бабушке под ноги, и бабушка споткнулась. С кастрюли свалилась крышка и загремела об пол. На чистом паркете расплылись жирные пятна.
Мама и папа вскочили из-за стола и бросились к бабушке.
Бабушка поставила кастрюлю на стол:
— Еле-еле удержала. Зверь проклятущий! — и добавила в сердцах: — Я тут с вами квалификацию потеряла.
Женя слез со стула и виновато стал осматривать пол возле двери, где споткнулась бабушка, заглянул и под диван. Последнее время он всегда чувствовал себя виноватым, когда Маська что-нибудь вытворяла. За каждую провинность он шлёпал её по морде. Маська шарахалась в сторону и сердито верещала. Но через пять минут всё равно лезла куда попало, что-нибудь опрокидывала или стаскивала со стола.
Отдышавшись и помахав руками, которые обдало горячим паром, бабушка спросила Женю:
— Что ты там ищешь?
— Так ведь ты какую-то квалификацию потеряла, когда Мася тебя чуть не повалила.
Мама и папа рассмеялись.
— Квалификация на полу не валяется, — сердито сказала бабушка. — Садись и ешь! — Она села за стол. — А твой этот юннатский профессор, Владик-то, кругом прав: надо Маську отдать в зоосад.
— Ни за что!
— Сегодня она меня чуть не обварила, завтра сама обварится или еще чего похуже сделает. Но не в этом дело… — Бабушка помолчала. — На нашей фабрике рабочие руки страсть как требуются. Женя уже подрос. В школу его к двум часам отправить, когда мы с Варей обе в утреннюю смену будем, — охотно соглашается Марья Сидоровна.
— Ты опять своё! — жалобно сказала мама.
— А из школы он придёт, так я уж давно дома буду. — Голос у бабушки был непреклонный. — Одна беда: Марье Сидоровне наша прекрасная Масенька не даёт свободного ходу по квартире. Марья Сидоровна так и говорит: «Да неужели я Женечку не накормлю перед школой, и не присмотрю, и не отправлю? Да я его с пелёнок знаю. Меня, говорит, только выдра останавливает».
— Прасковья Ивановна, я вас очень прошу, пусть Женька хоть в третий класс перейдёт. — Папа сказал это таким просительным тоном, что лицо у бабушки смягчилось. — Вы же знаете, Варя по вечерам в техникуме…
