Как только линейка кончилась, Пепик побежал к Селиму, обнял его, и они первыми отправились под гору, где председатель совета дружины назначил проведение короткой беседы.
— Как начинается песня, Селим? Наха или маха?
— Маха? Это же ничего не значит! — рассмеялся Селим. — И наха тоже! Яха!
— Спой мне опять!
Звонким голосом Селим начал песню, Пепик присоединился к нему, и так они пели до тех пор, пока и остальные ребята не расселись на зеленой траве.
На пригорок медленно взбирался «генерал» — старший вожатый, — окруженный свитой пионервожатых.
«Будут переводить», — подумал Милан, когда увидел среди свиты глав иностранных делегаций и переводчиков.
«Генерал» нес в руке старательно сложенный пионерский галстук. Отдохнув после крутого подъема, он сказал:
— Надеюсь, что вы, ребята, за эту неделю уже привыкли к «Зеленой долине» и вам нравится тут.
— Нравится! — выкрикнул Милан.
Бритта захлопала в ладоши, за ней захлопали все остальные.
— Пионеры, дорогие иностранные гости, — начал старший вожатый и взглядом обвел ребят. — Хотя мы живем в лагере вместе всего несколько дней, многие из вас уже подружились. И я этому рад… — «Генерал» улыбнулся, и ему навстречу понеслись ответные улыбки.
Сообщение старшего вожатого о трехдневном походе вызвало всеобщий восторг.
— Три дня будем в походе?
— И спать будем в лесу?
— В палатках?
— И сами будем варить обед и ужин?
Когда все успокоились, старший вожатый сообщил о предстоящей поездке на места партизанских боев в период Словацкого национального восстания.
— А в этой поездке все будут участвовать? — спросил Гонза.
— Все.
— И иностранцы тоже?
— А может быть, — ответил «генерал», — к тому времени уже никто в лагере не будет чувствовать себя иностранцем?
Гонза посмотрел на Милана и проговорил:
— Ну это мы еще посмотрим!
Старший вожатый удивленно взглянул на Гонзу, но ничего не сказал.
Если кто-нибудь с самолета или с высокой горы посмотрел бы на отряды, отправившиеся в трехдневный поход, он подумал бы, что через долину в горы идет войско. Узкие треугольные флажки на длинных палках развевались совсем по-военному. По-военному вышагивали сбоку колонны и командиры.
Однако если бы наблюдатель через подзорную трубу разглядел на рукавах бойцов нашивки, он сразу понял бы, что это войско самое миролюбивое войско мира.
На рукавах у передовых бойцов укреплены компасы. Это, конечно, «разведчики».
А кто же идет за «разведчиками»? С зелеными пирамидками на рукавах? Ясно — это «квартирмейстеры»! Их задача найти удобное место для разбивки походного лагеря. Невдалеке от воды и где хвороста для костров достаточно. «Квартирмейстеры» торопят «разведчиков». Они не позволят высланной вперед группе оторваться от них и незаметно выложить знак, по которым остальные должны идти за «разведчиками» к цели, известной только им.
Главные силы удивительной армии составляет пестрая колонна мальчиков и девочек. У всех за плечами вещевые мешки, а у некоторых еще и палатки. На рукавах у них разнообразные нашивки с изображением цветочков, фотоаппаратов, палитр с кистями, колесиков. Это значит, в колонне маршируют натуралисты, фоторепортеры, этнографы, техники.
Замыкает строй «тяжелая пехота» — хозяйственники — самые сильные ребята. Кроме личных вещей, они несут и продукты. Ответственный за провиант — Петр Маковник.
— Петр сам все съест, — опасались некоторые.
— Вовсе нет! — протестовали другие. — Он любит свой желудок! Значит, он будет заботиться и о нас. Вот увидите: всегда все будет сварено вовремя.
Нашивка с нарисованным на ней котелком — знаком провиант-ников — была пришита у Петра не только на рукаве, но и на шляпе.
Ответственным за «фрукты — овощи» Петр приказал петь, чтобы сохранить сливы для вареников.
Один из трех голосов хора «фрукты — овощи» вскоре выбыл.
— Пой! — приказал ему Петр.
— Сам ты пой, — проворчал грешник и нарочно на глазах Петра сунул себе в рот еще одну сливу.
— Ну и что? — крикнул кто-то из ребят. — Ну и что? Пусть ест, если он их несет! Эй, ты! Дай и мне одну.
— Брось и мне! Съедим сразу и порядок, — поддразнивали ребята Петра,
— Подождите! Я вам ни одного кнедлика не дам! — кричал Петр.
— Ешь свои кнедлики сам! — смеялись ребята. — Нас лес накормит.
— У нас есть одна девчонка, она за пять крон съест дождевого червяка,
— А я съем бесплатно. Только с хлебом!
— Будет как паштет!
— Нет! Как сардинка!
— Лучше!
— Каждый может есть все, что хочет! — выкрикнул Саша со знаком змеи на нашивке. — Для тех, кто отравится, у нас, медиков, есть три бутылки касторки.
— Видишь, Петр? Зачем нам твои кнедлики?
— Если вы будете меня злить, варите обед себе сами! — не выдержал Петр.
— Тыхо, Саша, тыхо! — уняла Сашу «старшая сестра» Румяна, твердо, по-болгарски выговаривая слова.
Замыкал колонну отряд Красного Креста. У членов отряда через плечо висели аптечки и большой сверток «Первая помощь».
— Да что они все за нами да за нами? — проворчал «разведчик» Милан.
— Это вовсе никакой не поход! — поддержал его Геня. — Все должны идти за нами, «разведчиками», по знакам, а не преследовать нас, как тени.
«Разведчики» побежали вперед. Наконец-то им удалось оторваться.
— Задержись тут немножко, Геран, и задержи всех остальных. — Милан повернул шведа лицом назад. — Тут стой и ни на шаг их не пускай. Стоп! Понимаешь? Мы еще немножко пробежим и положим дорожные знаки. Пусть они поломают немного голову. Понимаешь?
— Да! — кивнул Геран, убежденный, что он говорит по-словацки. — Стоять!
— Ну, мы побежали. Ты нас потом догони. Гоп-гоп за нами! Понимаешь? Пока!
Геран сделал несколько шагов. Тут тропинка выбегала из долины и вилась по откосу. Слева ее теснил гранитный валун, а справа откос падал прямо в ручей.
На самом узком месте тропинки Геран уселся. Он оперся спиной о валун, а ноги вытянул на тропинку.
— Стоп! — сказал он Вильгельму, выбежавшему из долины.
— Что ты дуришь? — удивился Вило. — Пусти!
— Стоп! — мечтательно глядя вдаль, повторил Геран. — Хальт!
К этому времени уже подоспели все. «квартирмейстеры». Они со смехом пытались перескочить через Герана.
Геран сидя делал какие-то странные гимнастические упражнения. Подоспели все «квартирмейстеры» и смешались в одну кучу. «Провиантники» налетели на нее. Красный Крест начал продираться вперед. «Санитарам» казалось, что кому-то надо оказать помощь. Когда «старшая сестра» Румяна пробилась к Герану, он медленно встал и как кавалер освободил ей дорогу.
«Теперь можно, — сказал он сам себе. — Теперь уже наших никто не догонит». Потом Геран поднял вверх палец и, убегая, коротко бросил:
— Сигнал! Знак — «Внимание!».
Пробежав некоторое время вслед за Гераном, Вило обнаружил дорожный знак. Это была стрелка, сделанная из ветки и направленная в сторону узенькой тропинки, которая взбегала на густо заросшую гору.
Вило приложил к стрелке плоский булыжник, чтобы и остальные ее заметили, и побежал по тропинке в гору.
Пригорок был молодой, не очень ухоженный. Деревца на нем росли густо: одно возле другого. Их сухие и живые ветки сплетались густой сетью. Тропинка с трудом продиралась через нее. Солнечные лучи вообще сюда не проникали. Землю покрывали сухие скользкие иглы. Травы и в помине не было. «Растут ли тут хотя бы грибы?..» — подумал Вило.
Он осмотрелся, и ему вдруг стало — страшно в тихом, покинутом лесу. Вило хотел подождать остальных. Но чувство ответственности «квартирмейстера» оказалось сильнее, и он отправился дальше. Однако теперь Вило не бежал, а медленно продвигался по тропинке, старательно оглядываясь, чтобы не прозевать следующий дорожный знак. Да и Милана он решил догнать.
Он боялся, что Милан обернется, посмотрит на на него и скажет: «Вы должны идти по дорожным знакам, а не за брюками «разведчиков»!»
Вило уже привык и к тому, что, когда на линейке он рапортует Гонзе, председатель совета дружины смотрит чуть повыше его плеча, как бы желая сказать: «Хотя ты тут и самый старший немец, но для меня ты младенец».
— Думме киндер! — глупые ребята, — произнес Вило вслух. И вздрогнул, услышав собственный голос.
«Непонятна, почему нет дорожных знаков? Ведь я иду, наверное, уже больше часа. Может, Милан хочет сыграть со мной шутку? Только зря он старается. Я найду место лагерной стоянки и без его указателей…»
Лес начал редеть. Перед Вило раскинулась зеленая лужайка. Легкий ветер пробежал по стебелькам травы и, пролетев над лужайкой, задержался в четырех высоких елках. За ними поднимался высокий, скалистый утес.
