Иногда они говорили об отце. Оля удивляла Ивана. Оказывается, она знала о его отце не меньше, чем он сам.
И они вместе не верили, что отца нет в живых.
***
В четвертой группе Ваню, уже не хвалили. Мать все чаще вызывали в школу учительница, завуч и даже заведующий школой.
— Говорят, Ваня, что ты всех животных из школы украл…
— Я украл?! Да у них там не живой уголок, а чуть дохлый не получился. Их же никто не кормит. Я как налил им в миску, так они сразу всю воду выхлебали. Вот мы с Витькой и отнесли их в рощу… А замок мы и не срывали вовсе. Он такой и был. Плюнь — и откроется…
— А еще сказали, что ты хорошего мальчика побил ни за что. И грозил, что в Дону утопишь.
— Это Филькин хороший?! Да он Шарику Николаевых хлеба с крысиным ядом дал!.. Да не бил я этого Филькина совсем! Раз только дал леща по загривку. Так разве я бил?
Мать сидела на табурете, положив тяжелые, в синих жилках, руки на колени, смотрела на раскрасневшееся лицо сына и видела: он верит, что прав.
— Ничего не пойму я, Ваня. Кругом ты виноват, по-ихнему. Велели повлиять на тебя. И наказать строго.
— Скажи, мать, что ты меня наказала и повлияла. Вот честное пионерское, я этого Филькина и пальцем больше не трону!
— Ты уж постарайся. А то заведующий говорит: если что-нибудь случится, так мы его совсем из школы выключим.
«Что-нибудь» все-таки случилось. И довольно скоро.
Школа имени Луначарского маленькая, а детей вокруг много. Поэтому она работала в три смены. Младшие начинали заниматься в половине восьмого утра. А старшие, в основном ученики седьмых групп, уходили из школы уже в половине девятого.
В декабре в четыре часа уже темно, и все шесть уроков третьей смены идут при свете. Переменки по пять минут, в коридорах теснота. Кому же такое понравится?! И начались неполадки с электричеством. Едва третья, смена села за парты — раз! И свет потух.
— А-а-а! — несется от подвала до чердака победный вопль.
В школе темно, как в погребе. Учителя бегают по коридорам со свечками. В классах творится такое!.. Пока найдут неисправность, урок, а то и два пройдут безвозвратно. А если света нет долго, всех отпускают домой. Мальчишки с криком вылетают из дверей и несутся к Державинскому: играть в снежки, кататься с горы на коньках и санках.
Когда свет потух в четвертый раз, заведующий школой выстроил всю третью смену в коридоре и заявил:
— Если еще раз устроите такое безобразие — виновника исключим из школы без права поступления куда-либо на год!..
Это подействовало. Свет горел исправно.
Семнадцатого декабря, под выходной, мальчишки четвертой группы «В», отковыряв на перемене гвоздем шпингалеты двери, выскочили на деревянный балкон, выходивший в крохотный школьный дворик. Стали сгребать снег, играть в снежки. Кто-то, глянув вниз, сказал:
— Отсюда если грохнешься, так и костей не соберешь!
Ванька тоже глянул и, сплюнув вниз, заявил:
— Ерунда! Могу пол-урока простоять на перилах.
— А на одной ноге, слабо?! — подзадорили мальчишки. — Ласточкой. Как в цирке!.. До ста!
— Спорим! — не унимался Ванька. — На десять завтраков!
— Жирно тебе будет! На пять!
— Ладно, пусть на пять. Тогда до пятидесяти…
Под снегом на перилах оказалась наледь. Но отступать было поздно. Ребята скажут, что Ванька струсил. Он залез на перила, поудобней умостил ногу на узкой ледяной дорожке и застыл, подняв ногу, раскинув руки в стороны.
— …Шесть, семь, восемь, — хором считали мальчишки.
Иван стоял.
— Тридцать девять, сорок, сорок один…
Иван стоял. Поднятая нога наливалась свинцом, хотела опуститься. Но он не позволял ей. Опорная нога начала подрагивать, подгибаться в колене…
Заведующий глянул в окно и обомлел. На скользких перилах, раскинув руки, будто акробат в цирке, на одной ноге стоял мальчишка. Расталкивая изумленных учителей, заведующий бросился в коридор.
Не получил Ванька от товарищей талончиков на школьные завтраки. Соревнование прервал выскочивший на балкон заведующий, когда досчитали лишь до сорока восьми. Он сгреб Ваньку в охапку, поставил на пол и потащил в учительскую. Отобрал книжки и велел в школу без матери не приходить.
Когда вторая смена начала выходить, а ученики третьей полезли в двери напролом, Ванька проскользнул мимо нянечки и спрятался в раздевалке. Надо было во что бы то ни стало выручить книжки. Там, в задачнике, лежал билет в цирк на дневное представление, который матери выдали на складе бесплатно за хорошую работу.
Прозвенел звонок. Ванька хотел выйти из укрытия, как вдруг увидел: к щиту с пробками подкрался Игорь Кулисов из седьмой «А». Полыхнуло голубое пламя, и свет погас. «Вот так лучший ученик школы!» — подумал Иван, ощупью пробираясь к выходу.
Перед носом хлопнула дверь, звякнула задвижка. Иван потянул за ручку — дверь не поддавалась. «Влип!» — подумал он.
— Попался, голубчик! — послышался за дверью злорадный голос сторожа. — Зовите заведующего! Да свечу принесите!
Услышав рядом тихий плач, Иван протянул руку.
— Ой! Кто тут?! — испуганно вскрикнул Кулисов.
— Не бойся. Это я. Ванька Руль.
— Меня исключат, Ванька! Выгонят совсем! Понимаешь?! Он же меня убьет! — бормотал Игорь, стискивая руку Ивана.
Ванька знал, что отец у Игоря не родной. Он лупит его ремнем всегда, когда увидит в табеле хоть одно «хор». Только «очень хорошо» он признавал за оценку. А теперь…
«Как же отсюда выбраться?» — вновь и вновь думал Иван. И вдруг вспомнил сценку из кинофильма. За Чарли Чаплиным гонятся полицейские. Чарли мечется в комнате, откуда нет второго выхода. И вдруг он стал к стенке у самой двери. Врываются полицейские: в комнате никого. Пока они обалдело смотрят на стену, Чарли за их спиной удрал на волю. «А что, если так?»
За дверью уже шумело множество голосов. Загремела задвижка. И в последний оставшийся миг Иван сделал то, чего, кажется, и не собирался делать. Толкнул Игоря к стене у двери:
— Стой тут и не рыпайся!
Дверь распахнулась, сразу прикрыв Игоря. Иван зажмурился от света.
— Ты-ы?! Опять ты, Углов?! — гневно вскрикнул заведующий. — Ну, все! Забирай книги! Тебе они больше не понадобятся!..
Через два дня пришла учительница и сказала матери, что его исключили из школы на полгода. Мать расплакалась.
— Ну зачем ты это сделал, сынок? Ты же обещал…
Ванька слушал молча, опустив голову. Раскаяние его не терзало. Очень жалко было мать.
— Мама, ну не убивайся. Я другую школу найду. Вот посмотришь. Ну не жег я эти проклятые пробки! Не жег!..
— Все говорят, чтоб я тебе не верила, — мать тяжело вздохнула. — Ну как же это? А я смотрю на тебя и… опять верю… Наверно, я плохая мать…
Ванька просиял. Вскочил и, чего давно с ним не было, обнял мать за плечи, прижался щекой и тихо в самое ухо выдохнул:
— Мать. Ты мировая! Лучше не бывает.
***
Олег спустился по Державинскому, свернул на горбатую, без тротуаров Очаковскую улицу, похожую на деревенскую. Вот он и Ванькин деревянный домик виднеется.
Олег всегда с удовольствием заходил сюда. В доме, во дворе и в крохотном садике — везде был, как любил говорить Ванька, «полный флотский порядок». Чисто, все исправно и ничего лишнего.
Приоткрыв калитку, Олег увидел, что Иван не один. Он рассказывал стоявшей рядом белобрысой девчонке, наверно, что-то очень смешное, потому что она так и приседала от смеха.
Олег чуть подождал и решительно звякнул щеколдой.
— Вот мирово, что зашел! — обрадовался Иван. — А я сам уж хотел к тебе топать. — Увидев, что Олег рассматривает его гостью, усмехнулся: — Чего пялишься? Соседка моя. В школе Луначарского учится. Знакомься.
— Оля Крашенинникова, — тихо произнесла девочка, протянув маленькую руку, сложенную лодочкой. И едва Олег пожал ее, назвав свое имя, заторопилась: — Ваня, я побегу. А то мама придет с работы, а я и обед еще не начинала…
— Хорошая девочка, — сказал Олег, глядя ей вслед.
— Ага, — вспыхнув румянцем, подтвердил Иван. — Ну и все об этом. Садись поближе. Я сейчас управлюсь.
— Все так все, — согласился Олег.
Ванька нанизывал на шпагат небольшие таранки, а Олег рассказывал ему о событиях последних дней.
— Ну ты, Олег, гвоздь! Правильно, что отдал фуражку студенту. Пусть знают, что мы не шпана какая-нибудь!..
Закончив работу, Иван поглядел на солнце и сказал:
— Дядя Федя твой уезжает в шесть?.. А сейчас только одиннадцать. Махнем на Зеленый? Искупаемся…
У частной пристани Иван разыскал знакомого лодочника. Когда пассажиров для перевоза на Зеленый остров собралось достаточно, старик позвал:
— Сигай в баркас, ребята. Отваливаем.
— Нет, Силыч, — возразил Ванька. — Ты отдохни. Мы сами.
— Ну и добре. Берите бабайки, — согласился лодочник.
