Родители у него – журналисты; причем отец – автомобильный, а мама – в толстом женском журнале работает. Дима рассказал, что отец в прошлом раллийный гонщик, мастер спорта международного класса, объехал весь мир, он и сейчас иногда участвует в разных соревнованиях, но уже как журналист. Мама тоже из заграниц не вылезает. Да и у него самого частенько бывают гастроли.
В общем, когда мы поднимались по широкой гранитной лестнице на третий этаж, я трепетала. В небольшом холле нас встретили друзья Димы, он представил меня всем, по-хозяйски обнимая за плечи. Я не возражала, так подействовала на меня театральная атмосфера. Дима познакомил меня и с режиссером – высоким худым мужчиной лет сорока. У него были длинные волосы и лысая голова, знаете, когда на макушке совсем гладко, а за ушами и на затылке растут длинные пряди. Выглядел он усталым, едва кивнул мне, на Диму прикрикнул, чтоб тот шел переодеваться к спектаклю. Дима отвел меня в зал, усадил так, чтобы мне хорошо была видна сцена, поцеловал в щеку, велел не скучать и удалился.
Я огляделась. Зал был поделен на две части широким проходом, стулья стояли по обе стороны. Сцена высокая, с черными кулисами по бокам. Что меня удивило: пол и сцена также выкрашены черной краской, стены и потолок – белые, вдоль стен тянется узкий балкон, на нем закреплены прожекторы и еще разная осветительная аппаратура. В общем, настоящий театр. Зрителей собралось немного, едва набралось ползала. В основном, как я поняла, родители и друзья актеров.
Сам спектакль мне понравился. Он был собран из разных произведений Пушкина, Шекспира, Дюма, как бы такая мозаика из разноцветных кусочков, а в итоге получилось красочное взрывное представление, где были и драки на шпагах, и томные красавицы, и какие-то безумные акробатические этюды; все это действо сопровождалось песнями и танцами, спектакль напоминал скорее клоунаду, настолько фееричным и непредсказуемым было все на сцене. Диму я едва узнавала. Он играл то Дон Жуана, то французского дофина, то простого стражника. Он пел, танцевал, дрался, умирал, переодевался, хохмил и снова пел… Он был великолепен. Кажется, именно после спектакля я начала понимать Светку.
Потом мне пришлось ждать его, пока, как он мне объяснил, у них был «разбор полетов». Домой мы отправились совсем поздно, около одиннадцати. Я видела, Дима устал, он говорил немного, только улыбался, когда я взахлеб делилась с ним впечатлениями.
У подъезда мы остановились, вечер был тихий и по-летнему теплый. Дима снова целовал меня, он был нежным и тихим, как этот вечер. Я плыла под сентябрьскими звездами, закрыв глаза, и звезды плыли, задевая мои ресницы. Дима немного отстранился, я открыла глаза и увидела Светкино окно, оранжевым прямоугольником распластавшееся на стене, а в нем – Светкину застывшую фигуру. Я вздрогнула и слегка оттолкнула Диму.
– Ты чего? – удивился он.
– Мне пора, – я торопливо чмокнула его в щеку, – спасибо за спектакль. Я пойду, завтра увидимся.
– Спокойной ночи. – Он снова потянулся к моим губам, но я выскользнула и бросилась в подъезд.
– До завтра! – Я махнула ему рукой и торопливо захлопнула дверь.
Некоторое время я стояла, прижавшись спиной к холодному металлу, и пыталась справиться с участившимся дыханием и дрожью в коленях. «Что же я такое творю?» – спрашивала сама себя и не находила ответа.
Можно сказать, я почти привыкла выходить по утрам одна из дома. Сегодня, правда, я чувствовала себя не совсем уверенно из-за Светки. Мне не хотелось встречаться с ней после того, как вчера вечером она застукала нас с Димой. Но мне повезло, Светку я не встретила.
Перед первым уроком Дима подошел ко мне и, небрежно бросив свой рюкзак на стул, спросил:
– Можно?
– Ты же не здесь сидишь, – тихо ответила я.
Весь класс, забросив свои дела, наблюдал за нами.
– Одному скучно, – сказал Дима и уселся рядом.
Мне оставалось только пожать плечами и сделать вид, что так и должно быть.
Светка вошла в класс, когда звонок уже прозвенел. Она, ни на кого не глядя, проследовала к пустому столу в конце среднего ряда. Дима кивнул ей и приветливо махнул рукой. Светка даже не повернула головы.
– Что это с ней? – удивился Дима. – Не выздоровела, что ли?
Послышалось несколько смешков, но они быстро стихли. Математичка у нас строгая.
Я с трудом дождалась конца урока, мне казалось, что в спину мне врезались два кинжала – взгляд холодных Светкиных глаз.
Дима что-то говорил, я отвечала, скорее всего невпопад, потому что он удивленно посматривал на меня, соображая, все ли у меня дома.
Как только прозвенел звонок, я, кое-как затолкав в рюкзак учебник с тетрадью, опрометью бросилась вон из класса. Дима хотел остановить меня, но я вывернулась, сославшись на какое-то срочное дело.
Когда мне удалось скрыться от всех в туалете, я бросила рюкзак на подоконник, уселась рядом и задумалась: «Вот так так! И что же теперь делать? Извечный вопрос, извечное отсутствие ответа. И все-таки?»
Додумать не удалось. В туалет вошла Женька и насмешливо уставилась на меня.
– Ты в своем уме? – спросила она.
– Уже не уверена, – ответила я.
– Заметно.
И тут меня прорвало:
– Хочешь что-то сказать? Скажи! Но не грузи меня, и без тебя тошно!
Женька фыркнула:
– Я и не собиралась. Мне только интересно, это ты так мстишь Светке, или как?
– Никому я не мщу. Почему ты думаешь, что эта ситуация хоть как-то от меня зависит? – Я готова была разреветься от бессилия.
– Ну да, расскажи мне еще, что ты никогда не имела видов на красавчика Диму и сегодня он совершенно случайно оказался за твоим столом?
– Можешь не верить, но это – так.
Женька рассмеялась:
– Ты вчера ездила с ним в театр? – неожиданно спросила она.
– Ездила, а что? – с вызовом спросила я.
– А то, – наставительно, как маленькой, начала объяснять Женька, – подумай немного своей головой. Дима встречается с вами обеими, причем делает это демонстративно. Светка сегодня просто в бешенстве. Она настроила против себя всех, так увлеклась новеньким, что просто на пьедестал его возвела. Но он-то не считает себя ее парнем, – Женька прищурилась, смерила меня взглядом, – так же, как он не считает себя твоим парнем.
– Я не претендую, – буркнула в ответ.
– Врешь! – Женька была безжалостна. – Делаешь вид, что ничего не знаешь и не хочешь знать, а сама потихоньку влюбилась и не отказываешься от ухаживаний Димочки.
Мои щеки загорелись. В глубине души я знала: Женька права. Но тогда выходит, что я действительно виновата в нашей со Светкой ссоре. Виновата в том, что сразу честно не призналась подруге, что тоже неравнодушна к Диме, виновата, потому что не оттолкнула его тогда на кухне, когда он начал целовать меня, виновата, что вчера поехала с ним в театр, виновата, виновата, виновата…
– Молчишь? – укоризненно спросила Женька.
Я опустила голову и призналась:
– Я не знаю, что делать.
Женька засмеялась и хлопнула меня по плечу:
– Не горюй! Парень-то, конечно, прикольный, классный и все такое, только… паршивый парнишка, одним словом. Ты посмотри, как он появился, так все перессорились. Девчонки готовы друг другу глотки из-за него грызть. Даже ребята перед ним лебезят, конечно – такой крутой!
– А может, ты просто завидуешь? – спросила я.
– Чему? – удивилась Женька.
– Тому, что Дима не с тобой на кухне целовался, – резко ответила я.
Я думала, Женька обидится, но она запрокинула голову и весело расхохоталась:
– Ой, ну ты даешь! – отсмеявшись, сказала она. – Может, сначала и были у меня всякие мысли, но потом, посмотрев на вас, как вы его делите и какой он гордый ходит, мне, знаешь, как-то расхотелось. И потом, – она наклонилась ко мне и доверительно сообщила, – ты не забывай, я с ним в воскресенье еду в театр, так что у меня есть все шансы… Чем я хуже? – Она подмигнула мне и широко улыбнулась.
Да, шансы у нее были. Приходилось признать. Но что же мне, вот так сдаться? Без боя?
– Давай проверим, – предложила я как можно равнодушнее.
У Женьки заблестели глаза:
– Хочешь поспорить? – спросила она.
– Я?
– Ладно, не прикидывайся дурочкой! Так и быть, пойду тебе навстречу: в воскресенье начну действовать.
Я сползла с подоконника и напомнила с невинным видом:
– Звонок. Пойдем, а то на литературу опоздаем.
Светка не появилась ни на литературе, ни на следующих занятиях. Исчезла.
Дима проводил меня до подъезда и чмокнул в щеку на глазах у изумленных старушек, тесной стайкой греющихся на осеннем солнышке. Я ликовала.
Целых два дня мое счастье было безоблачным. В пятницу Дима снова сидел со мной на занятиях, а потом напросился в гости, и мы провели вместе остаток дня: гуляли, вместе сходили за Андрюшкой в детский садик, покупали продукты в супермаркете; Дима обнимал меня за плечи и говорил, что мы похожи на молодую семью. Я краснела от удовольствия, смеялась невпопад и, наверное, вела себя очень глупо.
