– Сопляк! Твой топор Настоящий! – заорал Иккинг.
– Я тут не причём, – огрызнулся Сопляк, – все здесь видели, как твой драгоценный ТелО’Хран дал его мне, так что никто не обвинит Меня… – и он дёрнул топор, чтобы вытащить его из щита Иккинга.
Брехун ничего этого не видел и не слышал, слишком занятый Крепким Орешком-младшим, на которого он вопил, непереставая:
– ЭТО – ТОПОР, РАДИ ТОРА, КРЕПКИЙ ОРЕШЕК, ЭТО НЕ ДЕРЕВЯННАЯ ЛОЖКА И НЕ ВЯЗАЛЬНАЯ СПИЦА…
– ЗНАЧИМУС! НА ПОМОЩЬ! – закричал Иккинг.
– У тебя отлично получается! – в ответ прокричал Значимус, ободряюще подняв изящные большие пальцы. – Продолжай в том же духе! Думаю, я уже вижу слёзы в глазах Сопливого малыша… Не забудь Вспышко-удар: он прекрасно получается и с топором.
– КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ!!!! – завопил Иккинг. Рыбьеног прервал свой поединок с Бестолковом, бросил деревянный топор и ринулся на помощь другу.
– ЗНАЧИМУС!
Сделайте что-нибудь! У Сопляка там настоящий топор!
– Не о чем беспокоиться, – спокойно возразил Значимус, в то время как Сопляк вытянул свой топор из щита Иккинга, выдернул щит из рук Иккинга и занёс блестящее металлическое лезвие над головой. – Иккинг держит ситуацию полностью под контролем. Он просто убаюкивает этого головореза ложным чувством безопасности.
– Вы – полный ИДИОТ? – рассвирепел Рыбьеног. – Иккинг сейчас УМРЁТ…
Сопляк бросил отлично заточенный топор в Иккинга. Иккинг поднял свой топор над головой, пытаясь защититься, но металлический топор просто проскочил сквозь деревянный, расколол его надвое и деревяшки упали на землю.
Металлический топор продолжал двигаться вниз, к груди Иккинга; Иккинг закрыл глаза в ожидании удара, и…
… и в самый последний момент, Значимус со скоростью молнии выхватил из-за поясного ремня свой собственный топор и метнул его. Точным броском он подрубил в основании топор Сопляка, и металлический конец безвредно упал на землю. А в это же время Беззубик и Рыбьеног, вцепившись Сопляку в штаны, оттягивали его от Иккинга.
Штаны Сопляка разорвались сверху донизу, и Сопляк, сверкая голым задом, сбежал с поля боя под громкий хохот своих приятелей (боюсь, что у Викингов было примитивное чувство юмора, и когда кто-нибудь терял свои штаны, то это была как раз одна из тех простых шуток, которая здорово их забавляла).
– ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! – хохотали Хулиганские мальчишки, облокотившись на топоры.
– Мне очень жаль, Иккинг, – сказал Значимус, помогая Иккингу встать.
– Спасибо, – с трудом произнёс Иккинг со вздохом облегчения.
– За что ты его благодаришь? – раздражённо взвизгнул Рыбьеног. – Он – ИДИОТ! Идиот со стилем, но всё же идиот.
– Замолчи, Рыбьеног; он спас мне жизнь, во ВТОРОЙ РАЗ, разве не так? -попытался успокоить разволновавшегося друга Иккинг.
Значимус же выглядел так, как будто чувствовал себя не в своей тарелке.
На следующий день Иккинг шёл вместе с Рыбьеногом на урок “Получение Денег Запугиванием”. Значимус, естественно, сопровождал Иккинга, но, сославшись на чрезвычайно интересующие его чудесные цветочки, прячущиеся среди камней то там, то здесь (или просто не желая из деликатности мешать беседе друзей), он брёл сам по себе где-то выше по горным тропочкам.
– Я уже упаковал вещи, – убеждал Рыбьеног. – Я думаю, что мы должны уехать. Ты слышал, что сказал Значимус: тот Вулкан собирается взорваться в любую минуту.
– Мы не можем оставить Племя здесь, на истребление, – с тревогой возразил Иккинг. – Нам как-то придётся убедить их тоже уйти…
Рыбьеног только собрался ответить, что нет ТАКОГО СПОСОБА, которым они смогли бы убедить Хулиганов уйти, потому что они все были хронически глупы, чтобы понять опасность ситуации…
… когда большой валун загадочно отделился от почерневшего склона наверху.
Он нёсся с грохотом и круша всё на своём пути на Иккинга и раздавил бы его, и это было бы концом Иккинга, если бы Значимус не крикнул сверху в последнюю минуту: Иккинг и Рыбьеног бросились в разные стороны, и камень с грохотом пролетел между ними.
– ОрадиТора… орадиТора… орадиТора… – не мог прийти в себя от пережитого ужаса Рыбьеног, растянувшись на земле и глядя на облака пыли от гигантского камня, который чуть не убил их обоих. – Это – знак, разве ты не видишь, это – знак от Одина, что мы, действительно, должны убираться отсюда… Я собираюсь пойти и перепроверить мои упакованные вещи…
– Извините, парни! – Значимус быстро спускался с горы. – Я поскользнулся и, должно быть, сбил небольшой камушек. Вы в порядке?
– Ну, мы пока всё ещё трёхмерные, но спасибо, что спросили, -саркастически ответил Рыбьеног. – О, как жаль, что У Меня Нет моего собственного такого сообразительного ТелО’Храна, для того чтобы он сбрасывал на меня валуны и посылал меня невооружённым на поединок с подростком-психопатом.
Казалось, что, возможно, Рыбьеног и прав, говоря о всех этих “случайностях”, однако, в свете следующих одно за другим неудач, можно было подумать, что у Рыбьенога просто расшалились нервы и ему во всё мерещатся зловещие предзнаменования.
На следующий день после инцидента с камнем Иккинг садился за ужин устрицами с отцом. Значимус ТелО’Хран стоял по стойке “смирно” за стулом Иккинга. Беззубик под тем же самым стулом тихо и быстро лопал целого цыплёнка, которого он умыкнул из кладовой.
Стоик управился со своими устрицами прежде, чем Иккинг даже Приступил к своим, и смотрел на устриц сына, истекая слюной. Его руки потянулись за особенно пухлой…
… и вдруг Значимус заорал:
– НЕ ЕШЬ ЭТУ УСТРИЦУ!
Стоик посмотрел на Значимуса с Королевским Неодобрением. На сей раз этот парень зашёл СЛИШКОМ ДАЛЕКО. Он уже и так кумир для целого Хулиганского Племени, приукрашенного как девчушки, а теперь он ещё указывает Стоику, что Есть!!!
– Я СЪЕМ ЛЮБУЮ УСТРИЦУ, которая МНЕ ПОНРАВИТСЯ! – взревел Стоик Обширный, поднося устрицу ко рту. Значимус быстрым движением выхватил устрицу у него из-под носа.
Стоик Обширный озверел. Возникла недостойная потасовка, и Значимусу пришлось закинуть устрицу Себе в рот, чтобы не дать её съесть Стоику.
– АХ, ТАК! – пришёл в неописуемую ярость Стоик Обширный, и как ни странно, даже ощутив некоторое облегчением: теперь-то у него появился весомый повод уволить раздражающе безупречного Значимуса.
– ТЫ УВОЛЕН!
Значимус проглотил-таки устрицу.
– Плохая устрица… очень плохая устрица… – сглотнул он. – Я с первого взгляда понял это…
– НИЧЕГО СЕБЕ! – восхитился Иккинг. – Он только что спас ТВОЮ жизнь, Папа. Он съел плохую устрицу, которую Ты собирался съесть! Какой Герой!
– О да, очень хорошо… – угрюмо пробормотал Стоик, а мысленно пробурчал: “с первого взгляда… кто же ты такой на самом деле, доводящий до бешенства супермен?”
– Так он не уволен, да, Папа? – обеспокоенно спросил Иккинг.
– Нет, полагаю, нет, – процедил сквозь зубы Стоик, думая: “Вот чёрт!”
– Возможно, тебе даже следует вручить ему МЕДАЛЬ или что-то в этом роде. Вы хорошо себя чувствуете, Значимус? Вы ужасно позеленели.
– Пожалуй, я прилягу ненадолго… на минутку, – выдавил из себя Значимус и нетвёрдой походкой пошёл из комнаты, опираясь на плечо не переставающего болтать Иккинга:
– Это было ТАК СМЕЛО, Значимус, а как Вы определили, что она плохая, это как с грибами или как? Я очень надеюсь, что Вам станет лучше…
Стоик мрачно отодвинул устрицы: аппетит полностью пропал.
Два дня Значимусу было очень плохо.
Что было просто замечательно с точки зрения Стоика.
А тем временем начали прибывать Племена на Встречу, которую Викинги называли Сборище, чтобы отпраздновать Праздник летнего солнцестояния, известный как Солнечное Воскресенье.
Бой-бабы, Остолопы, Миролюбивцы, Злохмуры, Раздолбаи, Молчуны и Угрюмы, Стахолюды и Драчуны.
Фактически, все, кроме Отбросов Общества, Негодяев и Лава-Мужланов, но их и так никто не жаждал видеть.
Вскоре Хулиганская Гавань была забита кораблями Викингов, а крошечный остров Олух пестрел палатками всех цветов радуги. Торговцы понастроили лавки, торгуя всем, что только можно себе вообразить: от леденцов-осьминогов до охотничьих рогов, от сандалий с открытым носом до пинеток из кожи дракона для младенцев-Викингов.
В ночь перед Солнечным Воскресеньем Иккинг, казалось, вечность лежал с открытыми глазами не в силах заснуть в удушающей жаре, а через окно доносились звуки празднования Раздолбаев и Бой-баб, визг и скрежет драконьих поединков.
