Кольки Матрёнина, персоне.
— Этих молодых людей мне Максим Степанович порекомендовал. Говорит: займи их немедленно, Фридрихович, каким-нибудь серьёзным делом, а то они, не дай бог, самому же тебе, как вроде бы первому вражескому холую, такое сделают… Ну что мне оставалось? — И Готман растерянно развёл руками.
Коля выбежал в коридор и столкнулся с человеком, которого в первый момент не узнал. В шапке с красным лоскутком наискосок, как носили партизаны, перед ним стоял… «полицай» Фролов!
— Секундочку! — задержал он Коляна. — Серёжку Вавилова сегодня немножко того… В общем, царапнуло малость. Можешь проведать, он в больнице.
Серёга, когда его вместе с другими легко раненными ввели в приёмный покой, сразу же забыл о боли в левой руке. Кто-то по дороге в больницу снял с него пальто с набухшим от крови рукавом и наскоро перебинтовал рану. «Кость цела! — сказал партизан. — Но надо, чтобы посмотрел Антохин».
Мимо ушей проскочила тогда знакомая, очень знакомая фамилия известного в Дедкове врача. А может, Серёга и не расслышал её, ошарашенный случившимся.
В ожидании приёма раненые разместились кто на уцелевших скамейках и белых больничных табуретках, большинство же — прямо на полу.
После колючего, обжигающего снега, ветра, мороза растянуться на сухом деревянном полу было верхом удовольствия. Каждый понимал: тем, кого внесли сейчас в коридоры на носилках или на руках, было куда хуже.
Поудобнее устроившись рядом с печью, которую кто-то уже успел затопить, Серёга внимательно наблюдал за окружающими и втайне радовался, что всё так удачно вышло: он остался жив и партизаны, сами партизаны, увидели его в бою. Теперь они, конечно, расскажут об этом Калачёву.
Все, кто находился в приёмном покое, разумеется, были старше Сергея. Вот дядя Егор, мастер стеклозавода. Пуля попала ему в плечо. Наверное, ему было очень больно, но он ободряюще подмигнул Сергею.
Рядом с Сергеем примостился в углу Никифор Евдокимович Журкович с перебинтованной головой. Ему Серёга страшно обрадовался: этот уж совсем свой, начальник пионерлагеря!
Другие тоже оказались знакомыми. И те, кто пришёл из леса, и те, кого арестовали на Буяновке, а потом чуть не расстреляли сегодня фашисты…
Из разговоров Сергей узнал, что Курт успел застрелить не только Макса, но и молодого гранильщика стеклозавода Хомутова и старика, фамилии которого никто не знал.
Дядю Тихона внесли в коридор вместе с тяжелоранеными. Зина шепнула Сергею, что отец не ранен — у него ноги совсем сдали.
Заскрипели, хлопнули двери. Внесли и положили посредине комнаты ещё двоих. На зелёных, стоящих коробом шинелях запеклись тёмно-бурые пятна. Фашисты!..
Журкович, ещё кто-то и Серёга даже приподнялись от неожиданности: а этих ещё зачем сюда?
— Ошиблись санитары, — раздражённо сказал Журкович. — В наш взвод надо было доставить, к Петру Добронравову, у него они всю семью расстреляли. Вот он бы их «вылечил»!
— Так-то оно так, — произнёс дядя Егор. — Среди немецких солдат тоже разные встречаются. Вот один из них, видишь, отказался в людей стрелять. Тогда другой, тоже немец, его самого прихлопнул…
— Выходит, у одних Гитлер начисто отнял разум, другие ещё с совестью, — сказал кто-то из раненых.
— А помните, — продолжил дядя Егор, — как под Новый год, когда отряд Ревка разгромил фашистский обоз и один-единственный ихний ефрейтор удрал живёхонький? Ну удрал и удрал. Где искать его будешь в зимнем лесу? И вдруг… Сидят наши в землянке, греются. Хлоп — дверь нараспашку, и на пороге фашист! Все за оружие. Мол, теперь до последнего патрона, если фашисты лагерь окружили. А ефрейтор руки вверх!.. Плакал потом, говорил: людей встретил, от мороза и голода в незнакомом лесу не погиб… Выходит, любая душа жить хочет!
— Кто же кому жить помешал? — резко повернул забинтованную голову Журкович. — Вот то-то и оно! Нет, если бы моя воля…
Журкович скрипнул зубами — то ли от боли, то ли от злости. Глянул под ноги — рядом фашистская каска. Сжал Журкович зубы, чтобы не застонать, да как двинет ногой по каске. С грохотом до самого порога отлетела.
Тут, припадая на ногу, в приёмное отделение стремительно вошёл Антохин в белом халате.
— Шум есть, а драки нет? — поднял брови на круглом, широком лице, выпустил клуб едкого махорочного дыма. — Ну-с, что там у вас?.. Быстренько осмотрите всех, — сказал он врачу и сестре, следовавшим за ним.
Только сейчас до Серёги дошло, о каком Антохине говорил партизан, перевязавший ему руку. Серёга был бы рад удрать куда глаза глядят, несмотря на боль…
…Лариска Антохина — толстая девчонка в круглых очках, за что её прозвали Совой, — приносила в портфеле очень интересные книжки: найди-ка ещё у кого приключения Шерлока Холмса!..
Книги ходили по рукам в пятом «Б», где она училась. А Колькин, Серёгин и Зинкин шестой «А» прямо помирал от зависти. Наконец Зинка сумела подкатиться к Лариске и выпросила у неё «Собаку Баскервилей». Книгу успели прочитать Зинка и Колька. А когда дошла очередь до Серёги, Лариска книгу забрала: подошла чья-то очередь из её класса. Серёга — парень с самолюбием. Свёл глаза к переносью и выпалил Сове: «Обойдёмся без твоего чтива!»
А назавтра зазвал к себе Кольку и Зинку и показал спрятанные в углу пять книг. Предупредил, чтобы ни Лариска, ни её подружки не пронюхали, откуда они.
Ночью Серёга забрался на чердак антохинского дома, взял несколько книг в таких же обложках, как «Собака Баскервилей», и приволок к себе.
Коля и Зина в один голос потребовали, чтобы Серёга сейчас же их вернул. Но тот только презрительно хмыкнул. Сам же решил: прочитанные книги положит на чердак, а новые возьмёт. Но лаз кто-то уже забил. Наверное, Лариска обнаружила пропажу и сказала отцу.
Досадно стало Серёге. Во-первых, такие рассказы не успел взять и прочитать: «Тайна Боскомской долины», «Пёстрая лента» и «Шесть Наполеонов»! От одних названий дух захватывает! А во-вторых, конечно, обиднее всего было, что и Антохины, и Зинка с Коляном его в самом деле за какого-то вора посчитали!.. Да он бы всем, хоть целой школе, давал бы такие книжки: читайте сколько влезет!..
Случилась вся эта история перед самой войной. Потом Лариска с матерью уехала куда-то в деревню к родственникам. Антохин перед приходом фашистов ушёл в лес. А теперь вот нос к носу встретился с ним Сергей.
— И тебя зацепило? — спросил Семён Михайлович, подходя к Сергею. — В жаркое место из любопытства нос сунул?
Под нависшими бровями глаза Семёна Михайловича глядели весело, и Сергею показалось, что доктор
