Черепашки-ниндзя и Дерево Познания
Межпланетный звездолет, на котором совершали путешествие черепашки ниндзя, потерпел аварию, и они оказались на планете РИГЕЛЬ.
Маленькие друиды, населяющие планету, нашли их и спасли. В благодарность Леонардо, Донателло, Рафаэль и Микеланджело остались на планете Ригель и вступили в борьбу против могущественного Колдуна, который правил всем в округе, опираясь на магическую силу, заключенную в двух мечах — Небесном и Огненном.
Отняв у Колдуна Огненный меч, черепашки ниндзя и добрые волшебники взяли на себя навсегда изгнать его с планеты Ригель.
Эта борьба длилась уже несколько лет.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВЫСОЧАЙШИЙ КОЛДУН И ДРУИДЫ
У Колдуна планеты Ригель не было имени, да он в нем и не нуждался: его величие, сила, коварство и хитрость не поддавались никаким определениям. Самой же главной его чертой была ненависть ко всем живым существам, населяющим планету.
Он сидел день-деньской на своем троне, а подданные проходили перед ним, кланяясь и трепеща. Колдуну нравилось, что все вращается вокруг него, что он — центр здешней жизни, и не нравилось, когда его лично вовлекали в эту мышиную возню.
В описываемый момент он устремил взгляд далеко вперед, мысленно унесясь из тронного зала. В его воображении возник город, такой же большой, как и сама планета Ригель, как остальные шесть миров их солнечной системы, которыми он управлял. Нет, слово «управлял» почти не говорит о его власти. Он владел им, этим совокупным миром, как владеют кольцом, которое носят на пальце.
По едва уловимому мановению его мизинца высокий мужчина в длинном ярко-алом одеянии покинул свое место, за троном и склонился в поклоне.
Губы на желтом и невыразительном лице Колдуна слегка шевельнулись.
— Время течет. Нет ли чего-нибудь новенького?
— О, Высочайший! — прошипел камергер ему на ухо.— С тех пор, как вы спрашивали в последний раз, ровно ничего не произошло в этих шести мирах. Если не считать, что в тронный город прибыли существа неизвестной доселе расы. Они не принесли жертв к святилищу Пурпура, но во всем остальном вели себя подобающим образом...
— Является ли отказ принести жертву чем-то необычным? — поинтересовался Колдун.
— Речь идет о заурядном поступке,— ответил камергер.— Много поколений прошло с тех пор, как святилище Пурпура стало предметом нашего глубокого почитания. Жертвоприношение осталось общепринятым только в нашем городе. Чужестранцы почти всегда забывают возжечь ладан на кубе перед Пурпуром.
Колдун заговорил не сразу.
— Как следовало бы оценить этот проступок? — спросил он наконец.
— Согласно древнему закону он карался смертью,— сказал камергер.— Но вот уже сотни лет, как смерть заменена мизерным штрафом.
Колдун обдумал ответ.
— Древние обычаи по-своему ценны,— изрек он в конце концов.— Обычаи, вышедшие из употребления много лет назад, кажутся новыми, когда их реставрируют. Пусть древнее наказание обретет прежнюю силу.— Колдун снова шевельнул мизинцем, и камергер удалился.
Колдун был из числа тех, кто существует и действует в черном круге губительных совпадений. Присутствие их всегда внушает ужас. Их речи зву- чат предчувствиями, их близость навлекает несчастья... Таким в своей необъяснимой и безошибочно бьющей в цель силе был Колдун.
Он слегка прикрыл глаза, повел блуждающим взглядом вокруг себя и снова углубился в воспоминания. Лишь на секунду повернул голову, чтобы заглянуть в зеркало: он увидел создание ростом чуть более двух метров, восседавшее в высоком резном кресле. Из воротника торчала вытянутая голова: лысый череп, рот щелочкой, тонкий, желтоватого оттенка нос. Только золотые глаза были огромны и даже прекрасны, разве что лишены всякого выражения.
Колдуну было несколько сотен лет, и он знал, что будет жить до тех пор, пока какой-нибудь непредвиденный случай не оборвет вечно прядущуюся нить или самому ему жизнь не сделается в тягость. Он не знал, что такое болезни. Он никогда не изведал ни голода, ни холода, ни лишений; никогда не испытывал страха, ненависти, любви... Он смотрелся в зеркало потому, что был для себя вечной загадкой, которой одной хватало, чтобы забывать унылую пустоту собственного существования.
Глаза Высочайшего Колдуна были опутаны сетью морщин — следов, следов жестокого выражения, которое его лицо научилось принимать в течение долгих лет борьбы за власть во время длительных космических путешествий. Морщины разглаживались, и то ненадолго, в тех редких случаях, когда Колдун возвращался мыслями к далеким и приятным воспоминаниям своей юности...
Колдун глубоко вздохнул и отвернулся от зеркала. Он снова вспомнил о том дне, когда впервые здесь, на этой планете, встретился с представителями дотоле неизвестной ему расы...
— Вам нужно сойти вниз! — вспомнил он слова камергера.
В гостиной на первом этаже его ожидали двое представителей этой чужеземной расы. В отличие от всех живых существ, когда-либо появляющихся в его дворце, эти странные светящиеся зеленые черепахи совершенно его не боялись. Широко улыбаясь, они представились и даже протянули ему, Высочайшему Колдуну, свои лапы.
— Леонардо, а проще — Лео.
— Донателло!
Колдун, ничего не ответив, мрачно разглядывал гостей. Камергер что-то быстро-быстро объяснял ему.
— Мы ваши гости! — воскликнул Донателло резким, пронзительным голосом на свободном звездном языке.
Не сказав ни слова гостям, Колдун шепнул на ухо камергеру:
— Завтра...— и удалился в свои покои.
— Зайдите завтра с утра,— поспешил перевести камергер.
На следующее утро Лео и Донателло снова явились во Дворец с друидами...
«Я не дам расплодиться этой гнусной жизненной силе по всей планете! Надо же: раздавать плоды всем подряд, без исключения... А зачем же тогда моя власть, моя сила? Зачем я сам?! Но для начала мне нужно вернуть Огненный меч... Тогда никто не сможет меня победить! Никто! Даже волшебники, покровительствующие друидам... Никто! Я завладею планетой вновь, я уничтожу все деревья, все ростки Познания, я замкну все тайны древних и пергаменты у себя во Дворце, и равного мне не будет во всей Вселенной! Цветы и плоды с деревьев Познания будут храниться под строжайшим контролем, и никто-никто, кроме меня, не посмеет вкусить их!» — Колдун причмокнул губами от удовольствия, вспомнив, как много лет назад расправился с последним ненавистным из деревьев на этой планете.
Он тогда впервые прибыл на межзвездном корабле на планету Ригель вместе с двумя роботами, специально созданными для уничтожения растительности на этой планете, единственной в солнечной системе, где выращивалось дерево Познания.
Ствол огромного дерева был метрах в пятнадцати от Высочайшего Колдуна. Тогда он впервые увидел и ощупал его взглядом. Дерево, выращенное друидами, напоминало огромную скалу, всю в трещинах и буграх, этакую древесную стену, уходящую в высь, в величественное зеленое облако листвы. Колдун вовсе и не думал смотреть вверх, но это было сильнее его. Глянул — и быстро отвел глаза. Чтобы вернуть внутреннее равновесие, посмотрел вниз, туда, где многократно уменьшенные двигались железные фигуры двух его лучших роботов-истребителей. Роботы с помощью лебедки поднимали Колдуна вверх по стволу. Он хотел собственными руками прикоснуться к дереву Познания, собственными руками совершить это жертвоприношение...
Колдун перевел взгляд дальше на многочисленные домишки друидов, ютившиеся под сенью дерева. Сверху они выглядели очаровательно. В золотисто-багровом сиянии яркими красками переливались коньки крыш, солнечные зайчики плясали на фасадах. В ближайших домиках, правда, теперь никого не было. Колдун позаботился об этом заблаговременно — жители были истреблены. Но сейчас, когда Колдун взглянул на домик, ему вдруг пришла в голову фантастическая мысль: ночью в них поселились феи и добрые волшебники и теперь вовсю хозяйничают там.
Эта мысль развлекла Колдуна, но ненадолго. Ее вспугнул железный лязг роботов-истребителей, поднимающих его в герметичной капсуле все выше и выше.
Перед Колдуном вновь было дерево. Подумалось, что стволу пора бы стать потоньше. Но ничего подобного не происходило — во всяком случае, этого не было заметно. Ствол все еще вызывал в памяти огромную скалу, и Колдун почувствовал себя неуютно...
Взглянув вверх, он увидел первое, ответвление. Из устройства связи, приемник которого крепился на мочке левого уха Колдуна, донеслось скрежета- ние, затем металлический голос одного из роботов спросил:
