Ознакомительная версия.
ПЕРВАЯ ЧАСТЬ САМЫЙ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ
Помидоры сияли на солнце. Горели, как стоп — сигналы, собранные в большую горсть. Они лежали в сумке, сплетенной из капроновой лески, и вместе с ней качались над немощеной дорогой деревянной улицы. Сумку несла пожилая особа с прямой спиной. Она держала сумку в левой руке, а в правой — крепкую трость с узловатыми гладкими суставами.
Особу украшала сверху белая кружевная кепочка, а костюм ее состоял из похожей на мешочный куль кофты и узких клетчатых брюк.
Судя по трости и походке, характер у пожилой дамы был твердый.
За хозяйкой помидоров следовал в десяти шагах герой нашей книги — московский пятиклассник Ваня. Точнее — шестиклассник, поскольку с пятым классом он покончил счеты три недели назад.
В начале июня Ваня приехал сюда на каникулы и теперь не спеша, с осторожным любопытством, знакомился с неведомым раньше городом…
А за решительной дамой Ваня шел просто так, без особых причин. Нравилось Ване смотреть на помидоры, от которых будто бы разлетались алые бабочки. Так ему казалось сначала. А сравнение со стоп — сигналами пришло во вторую очередь, но тоже было интересным…
«Конечно, помидоры — нездешние, — в такт шагам думалось Ване. — Южные какие — то. В этих краях для «томатного урожая» время придет еще не скоро…»
Стояло позднее июньское утро — жаркое и безоблачное. Нагретая дорожная пыль была тонкой, как серая пудра. Она припорашивала плетеные Ванины башмаки и успевшие подзагореть щиколотки. Извилистая улица тянулась среди утонувших в кленовых зарослях заборов, кривых домиков и сараев. Она была почти пуста (если не считать дамы с помидорами, Вани, рыжего кота в развилке столетнего тополя и кудлатого пса, разморенно дрыхнувшего на обочине). Потом сзади послышались лихие вскрики и шуршанье колес, появились трое на велосипедах.
Помидорные стоп — сигналы были наездникам не указ. Парни не сбавили скорость. Они со свистом пронеслись справа от Вани, а затем — слева от дамы с тростью. Тот, что впереди, крепко задел Ваню локтем, а задний зацепил педалью капроновую сетку. Сетка порвалась. Помидоры, как сбежавшие от бабки красные колобки, запрыгали в пыли.
Велосипедисты умчались вперед и весело затормозили у древних, украшенных остатками деревянного орнамента ворот. Коротко оглянулись, хохотнули. Заговорили между собой — крикливо и неразборчиво. «Ковбои недострелянные…» — мелькнуло у Вани (задетое твердым локтем плечо побаливало).
Хозяйка помидоров резко нагнулась, потом снова выпрямилась и вскинула подбородок. Теперь она стояла к Ване боком. Поза у женщины была надменная, и все же Ваня сразу увидел, что никакая она не «особа», а растерявшаяся интеллигентная бабушка.
— Хулиганы, — сказала бабушка, но не со злостью, а как — то вопросительно. Подумала и добавила: — Просто шпана какая — то… — И посмотрела на Ваню. Наверно, в первый момент решила, что он из той же компании. Но не стоило труда, чтобы понять: явно не из той. Потому что поменьше и без «колес» и вообще не «хулиган» и не «шпана», а обычный мальчишка — вроде тех, что сейчас гоняют мячи на ближней спортплощадке у студенческого общежития.
Конечно, не было у мальчика никаких «столичных признаков», да и быть не могло, поскольку большинство пацанят такого возраста выглядят нынче одинаково на всем белом свете. Слегка растрепанный и непричесанный, но в общем — то «приличный ребенок» — в аккуратных плетенках на босу ногу, в похожей на футбольную форму одежонке из синей хлопковой ткани (недавний подарок бабушки Ларисы Олеговны, маминой мамы). Малость испуганный, но больше — раздосадованный.
Таким Ваня увидел себя как бы со стороны, глазами стоявшей неподалеку старой незнакомки.
Если бы в самом деле существовала футбольная команда с такой вот формой, называлась бы она, скорее всего, «Рыцарь» или «Айвенго». Потому что на рубашке была разноцветная, размером с кулак эмблема — голова в шлеме с поднятым забралом и надпись готическими буквами: «Ivanhoe».
Надо сказать, что этот вышитый знак в какой — то мере влиял на Ванино ощущение жизни. Не сильно влиял, почти незаметно, и все — таки… Посудите сами — одно дело, когда над карманом какой — нибудь Винни Пух или Микки — Маус, а другое — когда такой вот рыцарь. Как говорится, без страха и упрека… И Ваня остался на месте, хотя первое желание было удалиться независимой походкой: я, мол, ни при чем и ввязываться не обязан.
Он не удалился, что и послужило причиной событий, без которых не было бы этой истории…
— Безобразники… — выговорила «помидорная бабушка» со слабеньким таким ожесточением. «Ковбои» хохотнули опять, а самый большой и тощий оглянулся. Сказал назидательно:
— Не надо ходить по дороге, сударыня. На то есть в нашем городе тротуары.
Тротуары и в самом деле были — хлипкие мостки в три доски, тянувшиеся вдоль заборов среди лебеды и сурепки. Ходить по ним — ноги ломать.
Ваня встретился с «сударыней» глазами. Виновато мигнул. Оставалось одно — сказать: «Давайте, я вам помогу…» Он так и сделал. Подобрал из пыли и пушистых одуванчиков сетку, расправил. Дыра оказалась большущая (все помидоры выкатились). Ванина рубашка была без пуговиц, со шнуровкой на груди. Он выдернул шнурок и крупными витками стянул края капроновой прорехи. Сел на корточки и стал складывать в сетку помидоры. Хозяйка их сказала с высоты роста:
— Спасибо, голубчик… Слава богу, в нашем городе есть еще нормальные дети…
Мальчик Ваня (который был не из «нашего города») застеснялся пуще прежнего, заспешил. Потерял равновесие и встал коленом на коварно подкатившийся помидор. Один их самых крупных. Бр — р, будто придавил медузу…
— Ой, простите, я нечаянно…
— Какие пустяки… Но смотри, ты испачкал ногу.
— Какие пустяки… — бормотнул Ваня. Получилось будто нарочно, в тон собеседнице, и он смутился снова. Быстро встал, протянул нагруженную сетку. — Вот… готово…
— Спасибо, мой хороший…
В этот момент «ковбои» у ворот громко загоготали. Ваня бросил на них короткий, как выстрел, взгляд. Нет, они смеялись, конечно, не над ним и не над хозяйкой помидоров. Они сидели на великах, обернувшись к мальчишке и бабке пестрыми спинами. Старший (который обмолвился про «тротуары») был ближе всех. Его оттопыренные уши розово светились на солнце, рыжеватая стрижка — ежик искрилась. А крепкая голая шея была… такая соблазнительно — беззащитная.
Внутри у Вани случилась «отключка». Так он называл моменты, когда словно исчезали тормоза. Это случалось редко: например, если боялся, боялся, а потом с размаха перелетел через высоченного «коня» в спортзале; или вдруг возненавидел себя за трусость и сиганул с самой верхотурной площадки в бассейн; или с маху въехал по щекастой роже семиклассника Гути, который измывался над пацаненком из третьего «А» (ух как брызнуло у того из носа! «Елена Аркадьевна, я не понимаю, что с вашим мальчиком! Всегда был такой сдержанный, покладистый и вдруг… Если такое повторится, может встать вопрос о его переводе из гимназии в школу по месту жительства…»).
Вот и теперь… исчезли все звуки, лишь тонко запищало в ушах. Раздавленный наполовину помидор лежал под ногами. Его уцелевший бок по — прежнему горел, как стоп — сигнал. Но не для Вани был этот «стоп», Ваня взял пострадавший «фрукт» на ладонь…
— Простите, а он вам тоже нужен?
— Ох, нет, конечно… А ты что? — услышал Ваня сквозь писк в ушах. — Решил его скушать? Не надо, он же грязный. Если хочешь, возьми целый…
Ваня не хотел его кушать. Он хотел другое и знал, что не промахнется: при «отключках» точность движений вырастала у него во много раз.
Послушный законам баллистики, алый снаряд описал длинную дугу и с чавканьем влепился в шею «ковбойского» предводителя.
Розовые уши дернулись, как осенние листья на ветру.
— И?.. — вопросительно сказал их хозяин. Потом изумленно пропел: — И — и–и…
Медленно развернулся вместе с велосипедом. Вмиг усмотрел виновника своего унижения. Толкаясь ногами о землю, стал подъезжать — неторопливо и неумолимо (а «отключка» у Вани сразу пропала и душа опустилась в холодный желудок). Дружки пострадавшего безмолвно двинулись следом. Драпать было бесполезно — все равно догонят на великах.
Все трое остановились в пяти шагах. Предводитель нагнул к плечу голову. Сказал почти сочувственно:
— Бзя недоразвитая… Ты хоть понимаешь, что с тобой будет?
Так Ваня впервые услышал здешнее словечко «бзя», означавшее всякую никчемность. А что с ним будет, Ваня понимал. Ох как понимал…
«Ковбой» — предводитель растянул в улыбке лягушачий рот. Округлил глаза. Уши его хищно зардели.
— Хорошо — то как. У меня снова появился смысл жизни. Это — ты. Я не изничтожу тебя сразу, а буду делать это постепенно, при каждой встрече. Медленно и с удовольствием. И ты поймешь, ненаглядная лапочка, что такое вечный страх жизни…
Ознакомительная версия.
