Зоман Чейнани - Школа Добра и Зла

Софи всю свою жизнь мечтала, что бы её похитили.

Но сегодняшней ночью все остальные дети Гавальдона корчились и мучились в своих кроватках. Если их заберет Школьный директор, они больше не вернутся. Никогда не заживут полной жизнью. Никогда вновь не увидят свои семьи. Сегодня этим детям снился красноглазый вор с телом зверя, который придет за ними, чтобы оторвать от их простыней и заглушить их крики.

Софи же снились принцы.

Она прибыла на бал, устроенный в ее честь, лишь за тем, чтобы увидеть там сотню женихов и ни одной девушки. Здесь находились те, которые были ее достойны. Так думала она, пока шла вдоль выстроившихся кавалеров. Волосы блестящие и густые, под рубашкой переливаются мускулы, кожа гладкая и загорелая, красивые и чуткие, какими и должны быть принцы. Но как только она подошла к тому, который показался ей лучше всех: с яркими голубыми глазами и светлыми, белокурыми, волосами, тот, с кем чувствовалось, будет «Долго и Счастливо»… сквозь стену залы пролетел молот, осыпая принцев осколками.

Глаза Софи распахнулись. Молот был реальным. Принцы — нет.

— Отец, если я не просплю девять часов, то у меня будут опухшие глаза.

— Все только о том и судачат, что тебя заберут в этом году, — сказал отец, прибивая уродливую балку над окном её спальни, которая теперь оказалась полностью затененной затворами, штырями и болтами. — Мне советуют остричь тебе волосы и грязью лицо, как будто я верю в весь этот сказочный вздор. Но сегодня сюда никто не проникнет. Это уж точно, — и он красноречиво оглушительно стукнул молотком.

Софи потерла уши и хмуро глянула на свое некогда чудесное окошко, теперь оно напоминало окошко в логово ведьмы.

— Замки. Почему никто не додумался до этого раньше?

— Вот уж не знаю, почему все считают, что это ты, — сказал он. Его серебристые волосы блестели от пота. — Если этому парню, Школьному директору, нужна сама доброта, то он заберет дочь Гунильды.

Софи напряглась.

— Белль?

— Идеальный ребенок, — умилился её отец. — Приносит домашние обеды на мельницу своему отцу. Отдает остатки бедной старой карге на площади.

Софи услышала упрек в голосе отца. Она ни разу не приготовила ему полноценного ужина, даже после смерти матери. Естественно у неё на то была весомая причина (масло и чад могут забить поры её кожи), но она знала, что для него это была больная тема. Это не означало, что её отец ходил голодным. Взамен она предлагала ему свою любимую еду: свекольное пюре, брокколи на пару, отварную спаржу, тушеный шпинат. Его не раздуло как шар, в отличии от отца Белль, именно потому, что она не носила ему на мельницу домашнее фрикасе из ягнятины и сырное суфле. Что касается старой карги, бедной старухи на площади, утверждавшей, что голодает дни напролет, то она была более, чем упитана. И, если Белль не имела к этому никакого отношения, то она вообще не могла считаться доброй, и это худший вид зла.

Софи в ответ улыбнулась отцу.

— Ну, как ты и сказал, все это вздор. — Она соскользнула с кровати и захлопнула дверь в ванную.

Она рассмотрела в зеркале свое лицо. Бесцеремонное пробуждение возымело эффект. Длинные до талии волосы цвета золотых нитей не имели привычный блеск. Её желтовато-зеленые глаза казались выцветшими, а сочно-алые губы оказались сухими на ощупь. Даже сияние её кремово-персековой кожи потускнело. «Но все равно принцесса», — подумала она. Её отец не видел, что она особенная, но не мать.

— Ты слишком прекрасна для этого мира, Софи, — сказала она, издав последний вздох. Её мать ушла в лучший из миров и там теперь ей и быть.

Сегодня вечером ее заберут в лес. Сегодня у нее начнется новая жизнь. Сегодня она начнет жизнь в сказке.

А теперь необходимо заняться делом.

Для начала она втерла себе в кожу рыбью икру, которая воняла грязными ногами. Затем она помассировала себя тыквенным пюре, смыла все это козьим молоком, и наложила на лицо маску из дыни и желтка черепашьего яйца. Пока Софи ждала, когда маска высохнет, она полистывала сказки и потягивала огуречный сок, который сохранял её кожу увлажненной. Она пролистала до своей любимой части, где ведьма скатывается вниз по склону в бочке с вколоченными в неё гвоздями. От ведьмы остался лишь браслет, сделанный из костей маленьких мальчиков. Глядя на ужасное украшение, Софи почувствовала, что ее мысли плавно перетекают к огурцам. Допустим, в лесу нет никаких огурцов? Допустим, другие принцессы истощили все запасы? Нет огурцов! Она усохнет, начнет увядать, она…

Сухой кусочек дыни упал на страницу. Она повернулась к зеркалу и увидела, что её лоб сморщился от беспокойства. Сначала разбудили, теперь морщины. Такими темпами к обеду она превратится в старую каргу. Она расслабила лицо и отогнала мысли об овощах.

Что касается остальной части заведенного распорядка Софи по наведению красоты, то это могло быть все что угодно, почерпнутое ею из дюжины книг со сказками (достаточно сказать, что это включало в себя гусиные перья, маринованный картофель, лошадиные копыта, крем из кешью и пузыри с коровьей кровью). После двух часов тщательного приведения себя в порядок, она вышла из дома в легком розовом платьице, в сверкающих хрустальных башмачках и с безупречно заплетенной косой. У неё оставался всего один день до появления Школьного директора и она собиралась использовать каждое мгновение, чтобы напомнить ему, почему она, а не Белль или Табита, или Сабрина, или другая какая самозванка, должна быть похищена.

Лучшая подруга Софи жила на кладбище. Учитывая ее ненависть ко всему мрачному, серому или плохо освещенному, можно было бы ожидать, что та станет приходить в гости в домик к Софи, или Софи найдет себе новую лучшую подругу. Но вместо этого, она каждый день на этой неделе, осторожно, чтобы не потерять улыбку, взбиралась по Могильному холму, стоявшему на самой его вершине, потому что это, в конце концов, был добрый поступок.

Чтобы попасть туда, ей пришлось пройти около мили от красочных коттеджей на берегу озера, с зелеными карнизами и залитыми солнцем крышами-башенками, прямиком к краю мрачного леса. Когда она проходила мимо, до неё долетало эхо от стука молотков — это отцы заколачивали двери, а матери набивали чучела, мальчики и девочки, сгорбившись каждый на своем крыльце, с головой ушли в сказки. В последней представшей картине не было ничего необычного, потому что дети в Гавальдоне мало что читают помимо сказок. Но сегодня Софи заметила, что их глаза осоловело и неистово просматривали каждую страницу, как будто от этого зависела их жизнь. Четыре года назад, она видела точно такое же отчаяние, с которым они искали возможности избежать проклятья, но тогда это её никак не касалось. Школьный директор забирал только тех, кому уже минуло двенадцать и они уже не казались детьми.

Теперь пришел её черед.

Когда Софи взобралась на Могильный Холм с корзинкой для пикника в руке, то почувствовала, как у неё горят бедра. Не стали бедра ли от этих подъемов толще? У всех принцесс в сказках были одни и те же идеальные пропорции; толстые бедра — так же маловероятны, как крючковатый нос или большие ступни. Чувствуя тревогу, Софи решила отвлечь себя перечислением добрых дел совершенных ею накануне. Во-первых, она кормила озерных гусей смесью чечевицы и лука-порея (природное слабительное, чтобы компенсировать сыр, брошенный туповатой ребятней). Затем, она передала в дар домашнее лимонное мыло городскому сиротскому приюту (ибо, как она настаивала, вручая его озадаченному меценату: — Правильный уход за кожей — величайший подвиг). Наконец, она повесила зеркало в церковном туалете, с тем, чтобы люди могли вернуться к скамейкам выглядя наилучшим образом. Разве этого недостаточно? Разве с ними можно сравнить домашнюю выпечку и подкармливание бездомной ведьмы? Её мысли нервно сместились к огурцам. Возможно, ей удастся припрятать личные запасы с едой в лесу. У неё все еще оставалось достаточно времени, чтобы собраться до наступления ночи. Но огурцы не тяжелые? Может за ними послать школьного лакея? Может, ей из них лучше сделать сок, прежде чем она…

— Куда собралась?

Софи обернулась. Бледно-рыжий Рэдли улыбался во все свои торчащие в разные стороны зубы. Он жил не пойми где, неподалеку от Могильного холма, но завел себе привычку таскаться за ней днями напролет.