— Дольше одного года не задерживайтесь сразу в новом мире, возвращайтесь обратно. Имейте ввиду, что новые впечатления обычно очень сильные, всё будет казаться интересным, будет хотеться всё время оттянуть возвращение на недельку-другую, а потом ещё на недельку… Могут вот так незаметно пройти десятки лет, пока спохватитесь. А за много лет путь назад можно и окончательно забыть.
— Да мы и не хотели так долго путешествовать, — возразила Фея. — Неделька дороги до Холфорда, пару дней там, и обратно!
Гробнар не стал с ней спорить, только улыбнулся, как будто услышал что-то очень забавное.
* * *
Выходили мы на рассвете. Было пасмурно, начинал накрапывать летний дождик. Лишь на востоке тучи были чуть пореже и местами розовело утреннее небо. В портал входили в том же порядке, что и в прошлый раз — сначала Пузырь, затем я, замыкала группу Фея.
В Лесу Между Мирами тоже было раннее утро, но дождь уже прошел. С деревьев капало, высокая трава была вся мокрой. Мы не стали задерживаться и знакомой дорогой пошли к малому озеру, лишь изредка сверяясь со старыми записями, которые Фея заранее аккуратно перенесла в кожаную записную книжку.
Когда проходили поляну с синими высокими цветами, я попросил друзей ненадолго остановиться. Я никогда не говорил этого друзьям, но у меня заметно в последнее время портилось зрение. Школьные домашние задания я делал уже в очках, естественно, когда моих друзей не было рядом. Врач-окулист говорил, что и в школу мне уже через год придётся ходить в очках. Мне даже снилось недавно в кошмаре, как я впервые прихожу в школу в ненавистных очках, и весь класс надо мной смеётся. Жуткий сон! Я до последнего собирался терпеть и не надевать очки в школу. А операцию по исправлению зрения можно будет провести лишь тогда, когда мой организм перестанет быстро расти — не раньше, чем через пять-шесть лет. Поэтому я сорвал большой букет синих цветов, перевязал его бечёвкой и нацепил на спину.
— Надо еще мандрагору выкопать, — сказала Фея. — Это чуть дальше, возле двух наклонённых стволов.
Вскоре показались и наклонённые стволы. Возле них росло множество видов трав и кустов. Какая же из них мандрагора? Мы понятия не имели. Илона говорила лишь, что мандрагора там одна-единственная, поэтому мы исключили все повторяющиеся растения, осталось лишь несколько вариантов. Я привязал верёвку к растению, наиболее похожему на мандрагору на мой дилетантский взгляд. Друзья отбежали далеко в лес, я отошёл на всю длину верёвки и сильно резко дёрнул. Из земли вырвался пук травы с короткими корешками. Так, значит, это не мандрагора. Второе растение тоже оказалось выдернутым понапрасну. Зато третье!
Я привязал свою веревку к нескольким широким листьям, похожим на мохнатый подорожник. Отошёл, потянул — не идёт, крепко в земле сидит. Потянул сильнее и… ё моё! Я почти оглох! В голове зазвенело, земля зашаталась под ногами. Какое там «пятнадцать шагов» — я был на расстоянии более двадцати метров, и то ни за что на свете не хотел бы повторения такого визга. Я сел на землю, у меня тряслись руки, из носа закапала кровь. Ко мне подошли мои друзья, они что-то говорили, судя по движениям губ. Я постарался отогнать звон в ушах и услышал их голоса, доносящиеся как будто из-под воды:
— Ты как, Сергей? Ты нас слышишь?
— Уже слышу. Ну и вопль был! Это просто не растение, а оружие массового поражения!
Мы подошли к мандрагоре. Корень был тёмно-коричневого цвета и крупный, сантиметров сорок в длину и толщиной с мою руку. На человечка он похож вовсе не был, врут насчет этого в сказках. Мы стояли и рассматривали корень, как вдруг я заметил движение кустов неподалёку. К нам кто-то шёл. Я положил руку на чехол с арбалетом, Пузырь взял в руки топор.
Из кустов вышел маленький бородатый человечек не более метра в высоту. В забавной остроконечной зеленой шляпе, в такой же зеленой безрукавке и потёртых грязных штанах, заправленных в новенькие сапоги из кожи какой-то рептилии. В руке у него был посох, оружия видно не было.
— Мир вам, странники, — обратился он к нам. — Шёл вот с раннего утра за мандрагорой, думал, хоть сегодня успею первым. Но уже при самом подходе к месту услышал характерный звук. Опять не повезло!
— Кто вы, уважаемый? — обратился к нему я.
— Я Гриндли Сухой Лист, лесной гном. Продайте корень, очень нужно!
Я понимал, что корень нам на самом деле не нужен. Мы абсолютно не представляли, как его можно использовать, и собирались продать.
— Что можешь предложить за корень?
Гном заметно оживился:
— Могу золотом заплатить, монетами Эрафии или Курстана, есть также доллары и евро.
Гном в сказочном наряде, предлагающий доллары и евро, смотрелся совершенно шокирующе. Но я постарался не слишком заметно удивляться и проговорил решительно:
— Нам золотом Эрафии. Сколько?
— Пять корольков, как везде, — бойко ответил гном.
Я совершенно не знал, сколько на самом деле стоит корень мандрагоры. Но решил попробовать поторговаться. Сошлись мы на семи золотых монетах: пять золотых Империи и две золотые монеты неизвестного нам Курстана. Гном при этом возмущался и кричал, что я его практически ограбил. Потом расплатился, забрал корень и быстро растворился в лесу.
Всю дальнейшую дорогу до самого озера ребята меня корили. Нельзя, мол, быть таким жадным. Если везде корень мандрагоры продают по пять золотых, то почему мне вдруг потребовалось большую сумму сдирать с симпатичного безобидного гнома. Я пытался возражать, но друзья меня почти не слушали и все апеллировали к моей совести, которая меня должна мучить. Не знаю, не знаю. Сколько я ни прислушивался к своим чувствам, моя совесть корила меня лишь за то, что я так рано прекратил торговаться и слишком мало денег смог вытянуть с гнома.
Солнце уже взошло и стало припекать. Мы вышли к озеру и сразу направились к нашему островку, собираясь там слегка позавтракать перед дальней дорогой. Разложились на том же месте на травке, Фея резала хлеб и колбасу на бутерброды, Пузырь быстро топором нарубил сухих веток и принялся осматривать натирающие ботинки.
Я выкопал яму на том же самом месте, где мы разводили костёр, и не обнаружил никаких следов углей и золы. Развел новый костёр, поставил на рогульках кипятиться котелок с водой для чая. Потом из принесённого букета, пока он не высох на солнце, сорвал все синие цветки, сложил их в стакан и принялся крошить лепестки ножом, а потом давить из них сок ручкой от ножа. Вскоре все цветы были перемолоты в кашицу. Из всего большого букета удалось выжать всего две столовые ложки мутной зеленоватой жидкости. Я налил в другой стакан тёплой воды, насыпал туда горсть соли и долго перемешивал, пока вся соль не растворилась. Налил в солёную воду выжатую из цветов светло-зелёную жидкость, и раствор неожиданно стал ярко-синим.
— Ты серьёзно собираешься это пить? — спросила встревоженная моими приготовлениями Фея.
— Собираюсь. Но только не пить, а закапать глаза, чтобы стать более зорким.
— Но Илона не говорила, что нужно капать. Скорее всего, именно нужно пить. Хотя, может нужно дышать паром или втирать в спину… — засомневался Пузырь.
Я осторожно лизнул синий раствор. Мерзкая на вкус солёная вода! Никакого эффекта. Тогда я попросил друзей налить мне в сложенные ладони этого раствора, и умыл им свое лицо, стараясь при этом не закрывать глаза.
ААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!
* * *
Я лежал полностью ослепший в тени дерева и плакал невидящими глазами. Боль уже почти прошла, лишь внутри глазниц ещё как будто тлели угольки затухающего костра. Фея сидела рядом со мной и, всхлипывая, гладила меня по волосам. Пузырь пошёл ставить рыболовную сеть, чтобы поймать что-нибудь к обеду. К вечеру, когда я немного приду в себя от случившегося, мы собирались возвращаться домой…
Эффект от применения солёного раствора был кошмарным. Моё лицо сразу как будто загорелось, я кричал от боли и катался по земле, потом бросился в воду и пытался смыть едкий липкий раствор. Но вода нисколько не помогла, я ослеп через несколько минут, хотя долго отказывался в это верить и ещё с час пытался промыть глаза озёрной водой. Потом друзья под руки вывели меня на берег и положили на траву. Всё лицо жгло, особенно глазницы. Вряд ли даже от серной кислоты могли быть худшие ощущения.
Фея сидела рядом со мной, пыталась хоть как-то успокоить меня и говорила, что она не бросит меня никогда, и всю жизнь будет помогать мне. Я сквозь слёзы благодарил её и говорил, что мне очень повезло в жизни, потому что у меня есть такие верные друзья. Я не видел ничего — только сплошной ослепительный белый свет даже с сильно зажмуренными глазами. Ослепнуть по собственной глупости, едва-едва выйдя из детства… Что может быть ужаснее? Мне не хотелось жить. Ещё меньше, чем жить слепым, мне хотелось возвращаться. Я попытался только представить, каким шоком моя слепота станет для моей мамы, особенно при её нынешнем положении, и отчетливо понимал, что она от горя не сможет выносить второго ребенка. Фея дала мне попить горячего чая с мятой, и я молча лежал, погружённый в самые мрачные мысли, пока постепенно не уснул.
