Лада забралась в постель, решив с дороги немного вздремнуть.
— Хороший всё-таки малый этот Гарри, — такса вдруг осеклась. — Ой, что это?
За дверьми послышался какой-то вой. Такса с левреткой съёжились и нырнули под одеяла. Казалось, какое-то страшное, неведомое существо, стеная от боли, бежало к ним, чтобы съесть!
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату, словно ураган, влетел маленький мальчик. На огромной по сравнению с худеньким туловищем голове красовалась военная каска с оленьими рогами. Поверх бархатного костюмчика была надета балетная пачка, в правой руке — флажок с портретом Снусмумрика. С минуту мальчик, как викинг, дико разглядывал комнату.
— Кто этот дикарь?! — в ужасе прошептала левретка, высовываясь из-под одеяла.
Реакция мальчика была мгновенной. Одним прыжком он очутился у Юлькиной кровати.
— Меня зовут Бонд, — неожиданно спокойно сказал мальчик. — Джеймс Бонд, — уточнил он и протянул Собакевич флажок. Голос его звучал тихо и глухо, как у старичка.
— Спасибо, — тявкнула левретка, но флажок не взяла.
Повертев его в руках, мальчик с яростью швырнул Снусмумрика в угол.
— Кристоф, почему ты убежал от Мари? — в комнату, словно пара квочек, с кудахтаньем влетела миссис Стивенсон и гувернантка Мари. От недавних слёз Элизабет не осталось и следа.
— Она мне надоела! — сурово объявил Кристофер.
Это был именно он, несчастный и больной малютка Кристофер Стивенсон.
— Кто такие? — малыш невоспитанно ткнул в собак пальцем.
— Кристофер, — торжественно начала миссис Стивенсон, — папа привёз тебе в подарок собак. Вот эта — левретка, — она указала на притихшую Юльку, — а эта — такса.
— Собаки из книжки? — недоверчиво сощурился мальчик.
— Да, солнышко. Милые, не правда ли?
— Ты уверена? А как их зовут?
Элизабет обменялась с гувернанткой взглядами, не зная, как быть. Собачьих имён они, к несчастью, не помнили.
— Их звали Франтишкой и Откой, — подсказал мальчик и нахмурился.
— Д-да, солнышко, — промямлила Элизабет, — я просто запамятовала. Вот эта миленькая коротколапка, — Лада поморщилась, — Франтишка, а та стройная — Отка.
— Но в книжке Отка была пуделем, — мальчик, словно детектор лжи, буравил глазами подозрительных собак, — а Франтишка болонкой!
— Ты только не волнуйся! — закудахтала Элизабет. — Сейчас мы позовём папочку, и он нам всё объяснит. Мари, пригласите мистера Стивенсона, будьте любезны.
Лада внимательно рассмотрела миссис Стивенсон: мать явно побаивалась Кристофера. Мадам производила впечатление экзальтированной особы, но доброй, ранимой и до безумия любящей этого своенравного мальчишку.
— Вы уже познакомились? — на пороге возник Николас, одетый в домашний костюм из китайского шёлка. — Франтишка, Отка, ко мне!
Два раза Ладу просить не пришлось. Мигнув Юльке, она подбежала к Николасу и усиленно завиляла хвостом.
— Намаялись, — улыбнулся Николас, погладив собак. — Шутка ли, такое долгое путешествие: из Чехии в Россию, оттуда сразу в Англию. Немудрено, у вас такой вид, что родная мать не узнает!
Кристоф внимательно прислушивался к отцу.
— Представляешь, Крис: в прошлом году Отка заняла первое место на конкурсе красоты среди карликовых пуделей. А Франтишка недавно получила титул «Самая благовоспитанная болонка Чехии», — самозабвенно врал сэр Николас.
— Про это на 278-й странице написано, — казалось, мальчик начинал верить отцу.
— У меня ещё один сюрприз для тебя, — обрадовался Николас, — но об этом завтра.
И тут с мальчиком произошла какая-то внутренняя перемена. Именно внутренняя, ведь внешне он так и оставался маленьким роботом. Крис молча подошёл к отцу и порывисто пожал ему руку. Затем он механически развернулся к собакам, схватил их в охапку, да так и замер.
— Это выше моих сил! — всхлипнула Элизабет и выбежала вон из комнаты.
— Вот увидишь, вы подружитесь! — пообещал сыну Николас.
— В этом я не уверена, — проворчала левретка.
ГЛАВА 3
Новая шерстяная знакомая
— Отпусти же, мне больно!
Казалось, Кристофер Юльку не слышал. Он замер, точно гипсовая статуэтка, и сосредоточенно думал о чём-то.
Левретка вертелась и царапалась изо всех сил, стараясь высвободиться из рук маленького тирана:
— Мне кажется, или этот мальчик тоже немного чокнутый?
— Юль, он маленький и больной ребёнок, — спокойно сказала Лада. Она и не пыталась вырваться.
— Скажешь тоже! Да ему силищи не занимать!
— Перестань ворчать. Лучше делай, как я! — Лада лизнула шершавым языком[5] горячую детскую щёку.
Губы мальчика дрогнули и чуть заметно скривились. При известной доле воображения это можно было даже принять за улыбку. Самодельные уши, торчавшие из шлема чуть пониже рогов, закачались вверх-вниз. Кристофер ожил и совершенно преобразился. Что-то трогательное и беспомощное показалось в его лице. С минуту он с изумлением смотрел на таксу. И вдруг, стремительно подойдя к кровати, с силой швырнул на неё собак. Бедняжки спружинили и взмыли в воздух.
— Теперь вы мои друзья! — заявил мальчик. — Отныне вы обязаны меня развлекать, сопровождать везде и всюду, даже к доктору, и… и… должны любить меня!
С этими словами Кристофер принялся вытворять что-то несусветное. Пытаясь произвести впечатление на новых друзей, он стал носиться по комнате, точь-в-точь как дикий зверёк. В спальню словно ворвалась орава тинейджеров с нечленораздельными воплями и невразумительными криками. Малыш залезал под кровать, карабкался по массивной портьере вверх, строил рожи, горланил песни группы «Битлз» и плясал вприсядку. Сумасбродный наряд хулигана мелькал то тут, то там. Но странный танец прекратился так же неожиданно, как и начался. Маленький буян зевнул во весь рот, будто звал кого-то на помощь, и сказал:
— У меня вот что! — пошарив в кармане, он выудил на свет что-то зелёное. В раскрытой ладошке оказалась горстка растаявших леденцов.
Подруги переглянулись, не зная, как вести себя в такой ситуации.
— Сладкое вредит фигуре, — левретка отвернулась.
Мальчик съёжился, и лицо его мгновенно погрустнело.
— По-моему, ты его обидела, — шепнула такса.
И вдруг непредсказуемый ребёнок рухнул на кровать, как подстреленный заяц, и замер.
— Может, Гарри позвать, чтобы его выдрал? — Юлька покосилась на спасительный шнурок.
— Я скоро умру, — глухо сказал мальчик в подушку.
— Что? — Лада подумала, что ослышалась.
— Вот поживу до тринадцати лет, а там и умру…
— Ничего удивительного, — сказал Гарри. — Я предупреждал: в этом доме все уже давно рехнулись. А Кристофер — особый случай. Если честно, Крис — неплохой парень, просто болезнь его подкосила. Видали, какой характер: весь в мамочку! Она чуть что, сразу в слёзы, а это накладывает отпечаток на неустойчивую детскую психику. — Сэр Николас очень надеется, что с вашим появлением Крису станет лучше.
— Тебе легко говорить! — проворчала левретка, зализывая ушибленный бок. — Такое ощущение, что меня засунули в миксер, добавили льда и хорошенько взболтали!
— Надо постараться найти с ним общий язык, — задумчиво сказала Лада. — В конце концов, мы намного его старше, а с детьми необходимо терпение. Гарри, сколько Кристоферу лет?
— Двенадцать.
Морда у таксы вытянулась ещё сильнее:
— Я никогда бы не дала ему больше семи…
— Это всё болезнь, будь она неладна! — вздохнул Гарри. — Что только мистер Стивенсон не делал! Показывал сына именитым докторам, на лучшие курорты возил, лекарства дорогие покупал, всё бесполезно. Сэр Николас в сыне души не чает. Приспичило Крису собак из книжки, и тут выкрутился! Вас где-то нашёл… — Гарри с минуту раздумывал. — Каких только животных у нас в доме не было. Захотелось как-то Кристофу собственный зверинец. Ему и рыбок, и черепашек с попугаями привезли. Мальчишка наигрался, да остыл. Одна престарелая кошка осталась.
— Кошка? — левретка напряглась.
— Та ещё штучка, любимица Бэрримора. Ей за сотню перевалило, древняя, как английская королева-мать. Но танк тяжёлый, хоть и старый. Бисти[6] её зовут. Не знаю, кто ей такое имечко придумал, но попал он в точку.
— Только кошек нам не хватало! — новость не пришлась Юльке по вкусу. — А действующего вулкана у вас случайно нет?
— Вулканов не держим.
Дверь вдруг бесшумно отворилась, и в комнату вошла серая, некогда пушистая кошка.
«Подслушивала. Момента для эффектного появления ждала…» — подумала Лада.
— Ты, как всегда, вовремя, Бисти, — негритёнок выдавил из себя улыбку.
На кошачьей морде отразилась фальшивая приветливость. Выглядела Бисти не очень: шерсть на боках вытерлась, словно ворс старого ковра, зубы пожелтели, хвост торчал кочергой. Казалось, она была не в силах отличить мышь от старого тапка. На лапах горошинами красовались мозоли. Но кошка отнюдь не делала трагедии из своей внешности. Наоборот, казалась вполне в себе уверенной.
