— Меня зовут Егор, — ответил маленький летчик. — Я случайно попал сюда.
— Случайно… Целуй мне пятки тысячу раз! — приказал Абдул-Надул. — Да поживее!
— Не буду. Я — пионер!
— Не хочешь?! К Повелителю Чинар-бека его!
Дворец Мур-Вея стоял на обширной площадке, окруженной дикими остроконечными скалами. Мрачное ущелье, ведущее к нему, заканчивалось механическими воротами. За воротами вертелось колесо из острых стальных мечей. Просунешь голову между прутьями — и она тут же слетит с плеч.
У ворот на цементном цоколе стоял автоматический сторож-наблюдатель, похожий на маяк. В верхней части его вращалась площадка с биноклями, осматривавшими местность.
Когда объективы-сторожа повернулись к прибывшей процессии, на мачте вспыхнул сигнальный огонь, сирены протяжно завыли, колесо завертелось быстрее, и мощный пресс стал опускаться на головы пришедших, грозя раздавить их.
— О почтеннейший! — залепетал Абдул-Надул, съеживаясь. — Мне надо к Мур-Вею. Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось…
Сирены стихли. Красный свет погас. Пресс остановился, Колесо перестало вращаться. Ворота со скрипом отворились. В образовавшийся проход пронесли носилки с Абдулом-Надулом, и стражники втолкнули Егора.
Шагов через сто Егор увидел волшебника и затрепетал — так страшен был вид Мур-Вея. Волшебник принял облик гигантского чойда. Стайка комаров жужжала над его бритой головой. Широкоскулое лицо Мур-Вея с большими черными глазами и сильным подбородком выглядело суровым. На его бледном лбу выступили капли пота. По всему было видно, что он чувствовал себя плохо, а «врачевание» чойдов, конечно, ничем не могло ему помочь.
Возле стола на синих ковриках, поджав ноги, сидело семеро знахарей; их собрали со всех концов Страны Жаркого Солнца.
— О Великий Искандер Мур-Вей, — гнусавил один. — У тебя самое большое и твердое сердце. Пусть оно бьется все быстрее и быстрее!
— Да будет благословен твой желудок, — вторил другой. — Глубокий, как подвал, и широкий, как амбар, он способен вместить все явства на свете.
— Какая бы хворь на тебя ни напала, — убеждал третий, — не ленись давать лечебные советы всем, кого знаешь. Чем больше знакомых послушается их, тем больше хвори от тебя перейдет к ним. Наступит время — и тебе ничего не останется!
— Ни у кого в мире нет более драгоценных камней в печени, чем у тебя, хозяин Чинар-бека! — радостно восклицал четвертый. — Храни их как зеницу ока и не позволяй неверным, именующим себя хирургами, похитить их, тогда ты проживешь вечность!
— Аллах позавидует твоему спокойствию, — молвил пятый. — Твои нервы гибки, как змеи, и крепки, как железо. Но чем больше ты станешь предаваться сну, тем выше будет их совершенство!
— Если хочешь познать истинное блаженство, — горячо заговорил шестой, — верь тому, что тебе приятно, и отвергай остальное. Лучшее лекарство от всех недугов — по десять капель меда в каждое ухо!
— Проще всего победить свою болезнь — это привыкнуть к ней, — заявил седьмой знахарь. — Не веди с ней тяжбу, не ссорься, а подружись… В мире и согласии с ней люди достигают глубокой старости и даже забывают о том, что больны. А чем дольше лечишься, тем больше тратишь свои силы и тем меньше остается времени, чтобы быть здоровым!
Из-за гранитной скалы вышел чойд ростом по пояс Егору и негромко заговорил, подняв руки:
— Подавите дыхание в груди и остановите свои сердца. Вы знаете, что Повелитель все еще нездоров.
— Что это вон в тех бычьих пузырях, что висят возле Мур-Вея, точно воздушные шары? — спросил Егор.
Чойд попался с характером экскурсовода. Он объяснил:
— Ты почти угадал, чужеземец. Великий Мур-Вей не может дышать одним воздухом с простыми смертными. Для него доставляют целебный воздух горных высот. История его жизни проста, но поучительна… Он был обычным пастухом еще в древнем Самарканде и отличался прилежанием в размышлениях и еде. Каждое утро он брал бочку мацони — кислого молока — и разбавлял его нарзаном, в равных долях. Затем, в течение дня, он выпивал полученный напиток до капли. Десять лет такого питания превратили Мур-Вея в волшебника!
Затем чойд-секретарь повернулся к Мур-Вею и доложил:
— О Великий Повелитель, к тебе просится Абдул-Надул, он уже здесь…
— Ап-чхи! — оглушительно чихнул в это время Абдул-Надул, и волшебник испуганно отшатнулся.
— Как посмел ты явиться ко мне с простудой в бороде?! Так-то ты заботишься о моем здоровье!..
Волшебник двинул левой рукой — и голова Мудрейшего из Мудрых слетела с плеч.
— О Отец Добра и Первоисточник Знаний, — забеспокоился секретарь. — Он невиновен. Я свидетель этому. Это комар случайно залетел ему в нос…
— Ах, вон как! Почему же ты сразу не сказал мне?
Волшебник двинул правой рукой — голова Великого Врачевателя с приятным звоном подскочила и прыгнула на свое место. Абдул-Надул припал к земле.
— Да умножатся твои благодеяния! — завопил он. — И… и… м… О Великий Повелитель Чинар-бека, ты чуть криво приставил мне голову, и слова застревают у меня в горле…
— Ну, это я сейчас, — миролюбиво сказал Мур-Вей, двинул двумя руками и подправил голову Великого Врачевателя.
«Однако этот Мур-Вей настоящий самодур, — подумал Егор. — Не разобравшись, в чем дело, сносит голову. Хорошо еще, что он умеет ставить ее на место».
— Благодарю тебя, Великий Повелитель! — вопил Абдул-Надул. — Сегодня у нас произошло чрезвычайное происшествие: стража схватила двух пленников.
— Кто из них взят первым?
Стража вывела вперед Бен-Али-Баба!
— Ты как попал сюда, сын глупости и страха? — сердито спросил волшебник.
Бен-Али-Баб задрожал, как паутина на ветру, и упал на колени.
— Повелитель Чинар-бека, — причитал он. — Я честный торговец, спасался под ветвями твоего дерева от разбойников. Меня зовут Бен-Али-Баб…
— Наконец-то ты в моих руках! — громовым голосом вскричал Мур-Вей. — Мне рассказали, как ты, пользуясь нашим отсутствием, торгуешь нашими домами. Ты превратишься в свечу и будешь мне светить столько, сколько тебе осталось жить! А когда придет пора умирать, свеча погаснет… Ха-ха-ха! — захохотал волшебник.
Бен-Али-Баб медленно, как во сне, поднялся с земли, откинул голову и, вытянув руки по швам, стал извиваться: тело его становилось все уже и круглее, одежда превращалась в желтый воск, а ноги быстро принимали форму бронзового подсвечника. Еще секунда — и коварный торговец превратился в свечу, вспыхнувшую желтоватым колеблющимся пламенем.
«Что же будет со мной?» — подумал Егор.
Вдоль насмеявшись, Мур-Вей машинально взял со стола какие-то таблетки, проглотил их и милостиво спросил:
— Кто второй? Он мудрец, врачеватель?
— Это презреннейший из презренных! — торопливо ответил Абдул-Надул. — Для него ученая мудрость, что для ишака шашлык, — и он высокомерно глянул на Егора. — Отдай его мне, а уж я из него сделаю люля-кебаб…
Егор ответил ему твердым взглядом.
— Хорошо, возьми его, и уходите все! Я буду искать в своей голове слова, необходимые мне для восстановления моего здоровья.
— Разреши сказать мне несколько исцеляющих слов, — попросил Абдул-Надул. — Разве эти обманщики, сидящие у твоих ног, сравнятся со мной, Великим Врачевателем?
— Говори, — согласился Мур-Вей.
Абдул-Надул мгновенно сел, скрестил ноги и, воздев руки к волшебнику, вкрадчиво заговорил:
— О наш родной и любимый Искандер Мур-Вей, Справедливейший из судей, Слава и Гордость Кахарда, Волшебник Волшебников! Слушаю музыку твоего сердца — и уши мои увядают от восторга. Внимаю урчанию твоего желудка — и немею: столько в нем переваривается мудрости… А ту ученость, что хранит каждый глаз твой, не измерить! Слово, произнесенное даже дураком, но потом прошедшее сквозь твои уста, будто получает высшее образование и становится неиссякаемым источником истины, ибо лишь то верно, что произнесено тобой. Разве ты болен? Тысячу и один раз нет! Это те больны, кто не видит твоего здоровья и твоей волшебной силы. Твой недуг уже на исходе, поверь мне. О Благополучие Моего Счастья, есть надежный способ убедиться в справедливости моих слов: кто лучше тебя хвалит — тот и правдивее! А разве смогут соревноваться со мной остальные усладители твоего слуха, даже те, что проходили стажировку во дворцах эмиров и шахов! Еще несколько моих рассказов — и ты начнешь вроде меня чихать здоровьем, о Великий Повелитель Чинар-бека!
По мере того как Абдул-Надул говорил, Мур-Вей расправлял плечи, лицо его порозовело, а под конец он и вовсе стал выглядеть молодцом.
