Максим вспомнил, как его перевернуло в воздухе, как увидел он близкие звезды.
– Немножко страшно, – сознался он. – Но я привыкну.
– Люблю смелых людей! А ты что подслушиваешь? – Гум-гам обернулся к Вертуну. – Эх, Вертун, совсем ты устарел, принял Великого Фантазера за какой-то глупый пылеглот…
Вертун что-то пискнул в ответ.
– Еще минута, и ты утащил бы моего друга, – хмурился Гум-гам. Придется тебя заменить.
Максим ничего не понимал: что это за пылеглот, почему Вертун хотел его утащить? Но Вертун дрожал всеми своими прутьями, и Максим пожалел его.
– Это я виноват, – с улыбкой обратился он к приятелю. – Не сердись, Гум-гам. Я не сказал, кто я такой. – И протянул руку Вертуну: – Меня зовут Максим.
Вертун осторожно пожал руку мальчика, пропищал:
– Стоит только позвать: «Вертун!» – я тут как тут. – И Вертун убежал на гибких прутьях.
– У нас была игра с летающими пылеглотами, – Гум-гам кивнул на раскиданные ящики. – Когда много пыли, я запускаю пылеглоты.
Он споткнулся о какой-то ящик и рассердился:
– Вечно ты мешаешь! Вертун, тащи его в мусоропровод!.. Музыкальный умывальник, – пояснил он гостю.
– Зачем его выкидывать? Он совсем новый, – удивился Максим.
– Ерунда! – беззаботно ответил Гум-гам. – Если нужно, закажу другой, с песенками.
Вертун, толкая умывальник гибкими щупальцами, укатил его за дверь.
– Сколько в этом доме скучных вещей! – жаловался Гум-гам. – Если не придумывать новые, можно умереть от тоски… Например, знаешь, что я недавно изобрел? Утринос! Хитрая штука. Хочешь, покажу?
Максим кивнул. Он думал, что утринос какойнибудь летающий или хитро выскакивающий из кармана платок, но это оказалась доска, разграфленная на клетки и с двумя кнопками. Гум-гам нажал на одну кнопку – на доске появился крест, нажал на другую – и рядом с крестом возник кружок.
– Понятно, – сказал Максим. – Крестики и нолики.
– Как ты догадался? – удивленно воскликнул Гум-гам. – Ах да, я совсем забыл, что видел эту игру в вашем дворе. Там две девчонки чертили на асфальте. А я сам придумал утринос! Он страшный обманщик: когда проигрывает, всегда вместо креста рисует ноль.
Гум-гам стукнул по кнопке и задумчиво сказал:
– Конечно, ты прав, Максим: это старая игра, пора ее выкинуть… Но зато, – он улыбнулся, чтото придумав, – зато ты не угадаешь, на какую букву все вещи в этом доме!
Максим удивленно огляделся, рассматривая незнакомые вещи. Правда, некоторые он уже знал: пылеглот, утринос.
– Ни за что не угадаешь! – торжествовал Гумгам: наконец-то он предложил другу забавную игру. – Пойдем, я тебе покажу.
Каких только вещей не было в доме Гум-гама! Машины для умывания, чистки зубов и вытирания, насвистывающие марши; машины для причесывания и для гимнастики – с веселой музыкой; механические щетки для скафандра, шлема, ботинок, урчащие, словно коты; телевизоры всех фасонов – со стену и карманное зеркало, экраны на умывальнике, на спинке кровати, на столах; даже чайные чашки с экраном вместо дна. Все эти вещи странно оживали, начинали бормотать, едва Гумгам и Максим приближались к ним: «Включи меня… Включи меня…»
Друзья стояли перед шкафом. С виду это был шкаф как шкаф – обычный двустворчатый шкаф. Вдруг дверцы распахнулись, и Максим неожиданно для себя вошел в шкаф. Он тут же повернулся в темноте, вышел и увидел себя в костюме пожарного – разумеется, в зеркале, которое почтительно держал Вертун. Потом Максим выходил из шкафа в костюмах врача, охотника, шофера, продавца, а когда игра надоела, он забеспокоился:
– Как я вернусь домой? С погонами, что ли?
На нем была форма юного барабанщика, сшитая точно по росту.
– Пустяки, – махнул рукой Гум-гам. – Что на тебе было? Рубашка и штаны? Сейчас получишь.
И Максим появился из шкафа в новой рубашке и новых штанах.
– Ну, – хитро спросил Гум-гам, – угадал?
Максим покосился на забавный шкаф-одевалку, нерешительно произнес:
– Наверное, все они начинаются на «В».
– Вот и не угадал! – Гум-гам захлопал в ладоши. – Все они – машины. Все на «М»!.. Миллион разных «М»!
– А чего ж они шепчут: «Включите меня…»
– Ты прав, – согласился Гум-гам. – Все они приставалы.
Максим пожалел, друга: целый день сиди дома и нажимай миллион кнопок. Если б не верный Вертун, у Гум-гама не было бы ни одной свободной минуты.
– Вертун! – крикнул Гум-гам, и Вертун тотчас явился. – Выкидывай все, Вертун!
– Все? – пропищал Вертун.
– Все, все, до единой! – Гум-гам вздохнул с облегчением, засмеялся, придумав, как ему избавиться разом от миллиона противных кнопок. – Я думаю, Максим, пока идет уборка, мы с тобой поиграем. Быстрей на улицу!
Гум-гам побежал через комнату, Максим – за ним. На бегу Максим ударился плечом о шкаф, крикнул:
– Вертун, убери его!
– Молодец, Максим! – похвалил, оглянувшись, хозяин. – Будет знать, как толкаться!
Гум-гам подскочил к прозрачной стене, и она со звоном распахнулась. Открылось синее-синее, как море, безграничное небо. В этом небе порхало чтото пестрое – бабочки или птицы, Максим точно не мог разглядеть, моргая от непривычно слепящего света. Он посмотрел вниз и не увидел ни улицы, ни двора, никакой вообще земли. Это было так непривычно, что Максим в испуге отступил от распахнутой стены.
– Как ты хочешь гулять? С зонтом? На облаке? На клумбе? – спрашивал его Гум-гам.
– Не… знаю… – растерянно отвечал Максим.
– Сейчас я придумаю что-нибудь забавное, – обещал его друг.
За их спинами Вертун убирал последний пылеглот.
– Тебе не жалко? – спохватился Максим. – Как ты будешь умываться, обедать, одеваться?
– Не волнуйся, – рассеянно отвечал голуболицый мальчик. – Автук сделает новые машины.
– Автук? – Максим повторил странное имя. – Кажется, я еще не видел Автука.
– Мы не заходили в эту комнату, – спокойно сказал Гум-гам. – Мой Автук делает все на свете.
Любую машину – за одну секунду. Вот смотри: сейчас я попрошу одну вещь, которой еще нет ни у кого. И она сразу будет. Эй, Вертун, принеси сюда летающие банты!
Вертун мигом принес две белые ленты.
– Зачем это? Что мы – девчонки? – возмутился Максим, догадываясь, что ленты могут стать бантами.
– Не пожалеешь, – сиял Гум-гам, завязывая на голове Максима бант. – Я еще не видел ни одной девчонки, которая летает с бантами. Мое изобретение… – скромно добавил он, смастерив себе такой же бант.
– Разве мы полетим? – удивленно спросил Максим, ощупывая свой бант (он еле держался на макушке).
– Еще как! – воскликнул Гум-гам, ведя его к распахнутой стене. – Не бойся, не развяжется. Р-раз! – и ныряй.
Гость упирался, не понимая, как он может летать с каким-то глупым бантом. И тогда Гум-гам легонько толкнул его в спину.
Максим ахнул, сорвавшись с карниза, прошептал, задыхаясь, «р-раз!» и повис в воздухе. Он ощутил удивительную легкость, словно очутился в реке, и радостно замахал руками, заболтал ногами. А рядом парил Гум-гам, звал: «Эй, за мной!», и над головой его, над вставшими дыбом волосами, сам собой вертелся крохотный белый пропеллер.
Теперь Максим увидел город, в котором жил его друг. Слева и справа, сверху и снизу висели огромные разноцветные дома-шары. Впрочем, где было «лево», а где «верх», Максим не мог точно сказать, кувыркаясь в голубых волнах. Ясно было одно: в воздушном городе нет никаких улиц. Навстречу нашему летуну катилось что-то пестрое, вертящееся, и он едва успел нырнуть в сторону, а оглянувшись, догадался, что это цветочная клумба.
– Того и гляди, набьешь себе шишку, – проворчал Максим, заметив парящее дерево с крепкими сучьями.
– Осторожней! – крикнул Гум-гам, подлетая.
– Я вижу. – Максим, вытянувшись рыбкой, скользнул между зеленых ветвей и вздохнул: – Опасно для жизни… Как только тут ходят пешеходы? спросил он, забыв, что сам болтает в воздухе ногами.
– Все сидят дома, – ответил Гум-гам.
– У вас никто не гуляет? – удивился Максим.
– У нас не любят гулять, – грустно сказал Гум-гам.
– А праздники? Ведь в праздники всегда гуляют на улице. Ну хоть в гости кто-нибудь ходит?! – возмутился Максим. – Разве не интересно прилететь к кому-нибудь на день рождения?
– Конечно, интересно, – согласился Гум-гам. – Ты не думай, – добавил он, – что здесь одни скучные люди. Я и мои друзья гуляем когда хотим: это мы придумали камень путешествий.
Они пролетали под аркой радуги, которая, казалось, стояла прочно на месте в этом плывущем вместе с ветром воздушном городе.
– Хочешь скатиться с радуги? – предложил другу Гум-гам. – Тебе понравится…
Максим в ответ взбил воздух руками, взлетел на сверкающую дугу и, перевернувшись на спину, решил. «Поеду по красной дорожке». В ту же секунду он заскользил вниз гораздо быстрее и мягче, чем на ледяной горе, и в глаза ему ударил сноп огненных искр, так что слезы брызнули из зажмуренных глаз. Хоп! – и он уже качается в голубых волнах и, счастливо улыбаясь, думает: «Если я скажу маме, что катался с радуги, она воскликнет: „А-а, я знаю, как это было: лег на спину и съехал вниз…“ Нет, совсем не так! Когда чувствуешь быстрое скольжение, когда видишь, как блестят купола домов и вся радуга лучом прожектора ударяет в глаза, а потом, стараясь отдышаться, хватаешь ртом прохладный голубой воздух, – это совсем не „съехал вниз“, это катание с настоящей радуги…»
