— И я подумал, что мне стоит отложить своё возвращение в Техас из-за моего беспокойства об этой девочке, и найти доктора Граммана. Видите ли, я не думаю, что он мёртв. Я считаю, что лорд Азраэль обманывал тех Мудрецов.
— Так что я отправлюсь на Новую Землю, где я в последний раз слышал о Граммане, и я собираюсь найти его. Я не могу видеть будущее, но я достаточно ясно вижу настоящее. И я с вами в этой войне, мадам, чего бы ни стоили мои пули. Но это — та задача, за которую я собираюсь взяться, мадам, — заключил он, поворачиваясь к Серафине Пеккале. — Я собираюсь найти Станислава Граммана и выяснить, что он знает, и, если я смогу найти тот предмет, про который ему известно, я отнесу его Лире.
Серафина сказала, — Вы были женаты, мистер Скорсби? У вас есть дети?
— Нет, мадам, я меня нет детей, хоть я и хотел бы стать отцом. Но я понимаю ваш вопрос, и вы правы: этой маленькой девочке не очень-то повезло с настоящими родителями, и, возможно, я смогу возместить ей это. Кто-то должен это сделать, и я хотел бы.
— Спасибо, мистер Скорсби, — сказала она.
Она сняла свою корону, выдернула из неё один из маленьких малиновых цаетов, которые не увядали, пока она их носила, и оставались свежими, как только что сорванные.
— Возьмите это с собой, — сказала она, — и когда вам понадобится моя помощь, сожмите его в ладони и позовите меня. Я услышу вас, где бы вы ни были.
— Что ж, спасибо, мадам, — сказал он удивлённо. Он взял маленький цветок и бережно спрятал его в нагрудный карман.
— И мы вызовем ветер, чтобы помочь вам добраться до Новой Земли, — сказала ему Серафина Пеккала. — Теперь, сёстры, кто хотел бы высказаться?
Так начался совет. Ведьмы признавали демократию, в некоторых пределах: каждая ведьма, даже самая молодая, имела право высказаться, но только королева имела право решать. Разговор продлился всю ночь, и многие страстные голоса предлагали начать войну немедленно, а другие настаивали на осторожности. Несколько мудрейших ведьм порекомендовали послать ведьм во все остальные кланы, с предложением объединиться вместе, впервые за всю историю.
Рута Скади согласилась с этим предложением, и Серафина немедленно выслала гонцов.
Что же до немедленных действий, Серафина подобрала двадцать лучших своих бойцов и приказала им приготовиться лететь вместе с ней на север, в новый мир, который открыл лорд Азраэль, в поисках Лиры.
— А что вы, королева Рута Скади, — наконец, сказала Серафина. — Каковы ваши планы?
— Я отправлюсь на поиски лорда Азраэля, и узнаю, что он делает, от него самого.
И похоже, что путь, по которому он ушёл, также ведёт на север. Могу ли я проделать первую часть пути вместе с тобой, сестра?
— Разумеется, сестра, — ответила Серафина, которая была рада, что та отправится с ними. На этом они и порешили.
Но вскоре после того, как совет завершился, старая ведьма подошла к Серафине Пеккале и сказала: — Королева, вам стоит выслушать то, что скажет Юта Камайнен.
Она молода и упряма, но это может оказаться важным.
Молодая ведьма Юта Камайнен — молодая по стандартам ведьм, разумеется — ей только-только исполнилось сто лет — выглядела упрямой и смущённой, а её деймон-воробей был возбуждён, и непрестанно кружил вокруг неё, перелетая с плеча на руку и обратно. Щёки ведьмы были пухлыми и красными; её характер был резким и страстным.
Серафина не очень хорошо её знала.
— Королева, — сказала молодая ведьма, неспособная и дальше хранить молчание под взглядом Серафины, — я знаю человека по имени Станислав Грамман. Когда-то я любила его. Но теперь я ненавижу его настолько сильно, что, если я увижу его, я убью его. Я бы ничего не сказала, но моя сестра убедила меня сказать вам.
Она с ненавистью взглянула на старую ведьму, которая посмотрела на неё в ответ с состраданием — она знала, что такое любовь.
— Что же, — сказала Серафина, — если он всё ещё жив, ему придётся оставаться в живых до тех пор, пока мистер Скорсби не найдёт его. Тебе же лучше присоединиться к нам и отправиться в новый мир, и тогда не будет опасности, что ты убъёшь его слишком рано. Забудь его, Юта Камайнен. Любовь заставляет нас страдать. Но задача, стоящая сейчас перед нами, важнее, чем месть. Запомни это.
— Да, королева, — скромно сказала молодая ведьма.
И Серафина Пеккала, двадцать одна её спутница, и королева Рута Скади Латвийская приготовились улететь в новый мир, в котором ещё не летала ни одна ведьма.
Лира проснулась рано.
Ей приснился страшный сон: ей дали вакуумную колбу, которую её отец, Лорд Азраэль, показывал Мастеру и Мудрецам Джорданского колледжа. Когда это происходило на самом деле, Лира пряталась в шкафу и смотрела как Лорд Азраэль открыл колбу чтобы показать Мудрецам отрубленную голову Станислава Граммана, потерявшегося исследователя; но во сне Лире нужно было открыть колбу самой, но ей не хотелось. Ей было страшно. Но ей нужно было сделать это, хотелось ей того или нет, и она чувствовала, открывая крышку и слыша, как воздух устремился в замороженный объём, как слабеют от ужаса её руки. Потом она сняла крышку, практически задыхаясь от страха, но, зная, что она должна — она должна сделать это. Но внутри было пусто. Головы не было. Бояться было нечего.
Но она всё равно проснулась с криком и в поту, в жаркой маленькой спальне, выходящей на гавань. Через окно струился лунный свет, а она лежала в чужой кровати, сжимая чужую подушку, а Пантелеймон-горностай тыкался в неё носом, издавая успокаивающие звуки. О, она была так напугана! Это было тем более странно, что когда это происходило на самом деле, ей не терпелось увидеть голову Станислава Граммана, и она умоляла Лорда Азраэля открыть термос ещё раз и дать ей посмотреть, однако во сне она так испугалась.
Когда наступило утро, она спросила алетиометр что обозначал сон, но он ответил только «Это сон о голове».
Она подумала, не стоит ли разбудить странного мальчика, но он так крепко спал, что она решила этого не делать. Вместо этого она спустилась в кухню и попыталсь приготовить яичницу. Двадцать минут спустя она села за столик на тротуаре и с гордостью съела почерневшее, скрипящее на зубах блюдо, а Пантелеймон-воробей выклёвывал кусочки скорлупы Сзади раздались звуки и появился ещё окончательно не проснувшийся Уилл.
— Я умею готовить яичницу, — сказала она, — могу приготовить и тебе немного.
Он взглянул на её тарелку и сказал: «Нет, я съем хлопьев. В холодильнике осталось немного молока. Они не могли уйти давно, те кто здесь жили.»
Она смотрела как он насыпал хлопья в пиалужку и заливал их молоком — такого она ещё никогда не видела.
Он вынес пиалужку наружу и сказал: «Если ты не из этого мира, то где твой мир?
Как ты попала сюда?»
— По мосту. Мой отец сделал это мост, и я… перешла вслед за ним. Но он пошёл куда-то ещё. Я не знаю куда. Мне всё равно. Но когда я шла через мост, было много тумана, и я потерялась, по-моему. Я шла в тумане несколько дней, питаясь ягодами и всем, что находила. Потом туман рассеялся, и мы оказались вон на той скале.
Она показала рукой назад. Уилл посмотрел вдоль берега, мимо маяка, и увидел, что берег поднимается длинной чередой скал, пропадающей в дымке вдали.
— И мы увидели этот город, и спустились, но в городе никого не было. По крайней мере было что есть и где спать. Мы не знали что делать дальше.
— Ты уверена, что это не часть твоего мира?
— Конечно. Это не мой мир, я уверена.
Уилл вспомнил свою собственную полную уверенность в том, что трава, видимая через окно в воздухе не принадлежит его миру и кивнул.
— Значит, как минимум три мира соединены между собой, — сказал он.
— Их миллионы и миллионы, — сказала Лира. — Мне сказал другой деймон. Он был деймоном ведьмы. Никто не в силах сосчитать, сколько существует миров в одном и том же месте. И никто не мог перейти из одного в другой до того как мой отец создал этот мост.
— А как же окно, которое я нашёл?
— Не знаю. Может, миры начинают вдвигаться друг в друга.
— А почему ты ищешь пыль?
Она бесстрастно посмотрела на него: «Может быть когда-нибудь я скажу тебе» — сказала она.
— Хорошо. Но как ты собираешься её искать?
— Я собираюсь найти Мудреца, который знает о ней.
— Что, просто мудреца?
— Нет, теолога-экспериментатора, — сказала она. — В моём Оксфорде, были те, кто знали о ней. Ясно, что в твоём они тоже есть. Сначала я пойду в Джорданский колледж, потому что там самые умные Мудрецы.
— Никогда не слышал об экспериментальной теологии, — сказал он.
— Они всё знают об элементарных частицах и фундаментальных взаимодействиях, — объяснила она. — Ямтаромагнетизм и всё такое. Атомные штучки.
— Чего-магнетизм?
— Ямтаромагнетизм. От «ямтарический». Ну этот свет, — сказала она, указывая на декоративные фонари, — они ямтарические.
