– Я только поняла, что он хочет нам что-то показать, – перевела Нуми и храбро направилась вслед за незнакомцем. Ники ничего не оставалось, как последовать за ней.
Человек завел их за ближайший куст, поднял с травы какой-то предмет и принялся размахивать им перед глазами ребят. При этом он, не переставая, что-то говорил, тихо и напевно.
– Он спрашивает, нравится ли нам его произведение, – перевела Нуми.
Произведение очень напоминало коврик, сплетенный из той же травы и кое-где украшенный цветами. Нуми произнесла несколько слов на здешнем языке, и некрасивое лицо человека просияло.
– Что ты ему сказала? – нетерпеливо спросил Ники.
– Что это очень красиво.
– А что это за штука? Для чего она?
– Ни для чего. Это они называют искусством.
– Ага, значит, и вы, пирранцы, иногда заливаете! – заметил Ники.
– Не знаю, что ты хочешь сказать. Но я думаю, что раз он создал эту вещь и она ему нравится, стало быть, для него она хороша. Ты забываешь, что мы находимся среди чужой цивилизации.
– Да разве это цивилизация! – земной мальчик уже явно придирался.
– У нас любой детсадовский ребенок и то сделает лучше!
Из-за кустов стали выходить другие люди, мужчины и женщины, все они были нагими, потому что трудно назвать одеждой трусы из травы. Они наперебой совали ребятам коврики, кособокие фигурки, тоже сплетенные из травы. И каждый хотел, чтобы гости похвалили его творение. Нуми еле успевала обменяться с ними двумя-тремя словами – такой поднялся шум; жители Райской планеты пели и плясали, размахивая своими жалкими изделиями.
– Это все искусство, – шепнула девочка Ники. – Все они здесь занимаются искусством. Николай разозлился.
– Ладно, пускай себе занимаются! А зачем совать это искусство нам под нос? Почему никто не спросит, кто мы, откуда? Может, мы тоже можем кое-что показать.
Даже невероятные чудовища с двумя головами проявили любопытство к ребятам! А здесь, в этом кружке самодеятельности, каждый интересовался только собой. Ники сунул руку в карман скафандра, достал жвачку, пожевал ее немного, чтобы она стала помягче, а потом крикнул:
– Эй, вы!
Райские жители разом остановились, испуганные непривычно резким криком. Ники с таинственным видом показал на свой рот, сделал несколько жестов, как будто произносил заклинания, и выдул изо рта пузырек.
Пузырек начал расти, в его белой поверхности отражались солнечные лучи; вместе с ним росло изумление райских жителей. А когда он лопнул, и мальчик живо спрятал за щеку остатки жвачки, все вокруг принялись хлопать ладонями по бедрам. Должно быть, таким образом на Райской планете выражали свое восхищение.
Ники прожевал жвачку, чтобы выпустить еще один пузырь, но тут несколько человек подхватили его и куда-то понесли, а остальные пошли вслед за ними, не переставая хлопать себя по бедрам. Вместе с ними шла и Нуми.
– Они говорят, что ты – великий мастер и должен отправиться туда, где постигается полное слияние с красотой и истиной.
– Они что, к старикам меня несут? – спохватился Ники и начал так брыкаться, что опешившие жрецы искусства отпустили его на землю.
Окружив мальчика плотной стеной, райские жители смотрели ему в рот, не обращая ни малейшего внимания ни на скафандр, ни на шлем, висевший за спиной. Должно быть, никак не могли понять, почему этот человек не хочет попасть туда, где царствует истина и красота и куда стремится каждый житель Райской планеты.
– Разве ты им не сказала, что мы не здешние? – Ники с беспомощным видом повернулся к Нуми.
– Сказала, конечно. А знаешь, что они мне ответили? Что здесь можно быть кем хочешь и откуда хочешь, только не с Земли. И я не стала говорить, откуда ты. Правда, странно? Они знают о Земле. И по их собственным преданиям, раньше они там жили.
– Давай уносить отсюда ноги, – предложил Ники. – Скажи им, что я могу пускать только маленькие пузыри, потому что мы с тобой еще дети. Вот когда я научусь пускать во-от такие, – и Ники описал руками в воздухе огромный круг, – тогда ихний бог разрешит мне жить с красотой, а до тех пор нельзя.
Райские жители смотрели во все глаза. Нуми тоже растерялась.
– А разве можно сделать такой пузырь?
– Конечно! Берешь сто кило жвачки, даешь ее двухголовому чудовищу, и оно ее надувает обоими хоботами.
Нуми была готова рассердиться, но один из райских жителей в нетерпении подтолкнул ее, чтобы она перевела ему слова великого мастера. Она начала что-то объяснять, помогая себе жестами; тогда все гневно закричали и стали показывать куда-то за холмы.
Ники встревожился. Уж не проговорилась ли она, что он прилетел с Земли?
– Они нас выгоняют, – сказала Нуми. – Детям нельзя находиться среди них. Мы должны отправиться к детям.
– Что ж, пойдем к детям, – согласился Ники. – У этой твоей прекрасной цивилизации все наоборот. Здесь чем старше становятся, тем больше глупеют.
– Ники, ты опять всех высмеиваешь! – строго заметила Нуми. – Надо мной смеешься!
– Как ты это заметила? – развеселился Ники. – Наверное, искусственный мозг подсказал? Он у тебя умный. Ты его береги, а то как бы он не сносился раньше времени.
И Ники пошел в ту сторону, куда указывали райские «самодеятели», как он прозвал этих жителей планеты, даже не попрощавшись с ними. Нуми догнала его и зашагала рядом. Она обиженно молчала до тех пор, пока Ники, поняв, в чем дело, не сказал голосом своего мудрого прадеда:
– В своей долгой и нелегкой жизни, Нуми, я убедился, что истину постичь трудно. И нечего на меня дуться, потому что когда ты дуешься, то становишься похожа на этих типов с ковриками.
Только тут Нуми перестала сердиться. Наверное, ей не хотелось походить на райских жителей.
5. Как режут поросят. Правильно ли развешаны звезды. Во что играют дети в раю
Из-за следующего холма доносился веселый гомон, он то стихал, то поднимался с новой силой. Каждый, кому доводилось слышать детский гомон, знает, что он вызывает какие-то радостные предчувствия. По крайней мере, у земных людей. Ребята прибавили шагу.
По склону холма носилось множество детей; там были и ровесники наших путешественников, и ребята поменьше, и вовсе малыши, недавно научившиеся ходить. Они играли в какие-то непонятные игры, и все были совершенно нагие. Должно быть, им еще не полагалось трусиков из травы.
– Прямо позавидуешь, – заметил Ники. – Дома с этой одеждой одна морока. Я, к примеру, каждый месяц снашиваю по паре брюк и по паре обуви, а что не сношу, становится мало через полгода.
– Еще бы, ты столько ешь! – отозвалась Нуми.
– Только не говори про еду!.. Эх, был бы у меня с собой мой ножик, я бы хоть поросенка зарезал…
Нуми не поверила:
– Ники, ты не можешь этого сделать!
Николай Буяновский сроду не видел, как режут поросят, но Ники Буян ответил, не задумываясь:
– Еще как могу!
– Но это чудовищно!
– Ну да! Очень даже здорово. Хватаешь его за голову, и раз, раз…
– Прошу тебя, перестань! – в ужасе воскликнула Нуми, – я не могу слушать!
Ники развеселился:
– Ты что, забыла, что я представляю другую цивилизацию?
Но Нуми еще не оправилась от потрясения.
– Не напоминай мне об этом таким образом, Ники! Я хочу тебя любить, а если ты будешь так говорить, не смогу.
Вот и она ему напомнила, что принадлежит к другой цивилизации… Какая земная девчонка сумела бы столь чистосердечно произнести такие хорошие и страшные слова?
– Буф-ф! – отозвался он по-пиррански. – А ты зачем веришь каждому слову? Ну, как я его зарежу? Разве что лягну, если он уж очень меня допечет.
Нуми счастливо вздохнула.
– Я так и знала! Ты добрый мальчик. До сих пор не могу понять, за что на Земле тебя прозвали Буяном.
– От Буяновского. Чтобы покороче.
– Но ты как-то сказал, что не только поэтому…
– Правда, я еще и немножко буйный и шальной, – признался он.
– А помнишь, ты обещал научить меня шальным мыслям?
– Какие там шальные мысли, если у тебя в голове электронная машинка! Хочешь, устроим школу для этих голопятых? Будем учить их чтению, арифметике и всякому такому?
– Но это никакая не шальная мысль… – девочка была явно разочарована.
– Как не шальная? А на чем они будут писать, на животах, что ли? Здесь даже песка нет!
– Что-нибудь придумаем, – отозвалась Нуми и стала поспешно спускаться вниз по склону холма.
Дети встретили гостей радостными криками, и тут же окружили их, а потом воцарилась тишина. Они стояли как детсадовцы, у которых строгие воспитатели, хотя ни в одном земном детском саду ребята не ведут себя так примерно. Каждый по очереди прикасался к скафандру Ники или Нуми и отходил в сторону, уступая место товарищу. А те, что постарше, ростом с Ники Буяна, вообще не подошли и держались в сторонке, будто не желая ронять свое достоинство. Должно быть, подражали своим нелюбознательным родителям и дедам.
