Торговка, державшая Нилу, отказалась от моей помощи и спустилась с лошади сама, а я протянул руки к Ниле. Но женщина отстранила меня.
– Я сама справлюсь, – сказала она. Я отступил. – Спасибо за то, что вы сделали, но вы точно не тот человек, которому…
– Джосс позаботится о моей внучке, – раздался голос позади нас.
Очевидно, это был голос Харлоу. Он был высок, как Мотт, лет пятидесяти, но крепок и бодр. Густые волосы, скорее серые, чем черные, и глаза с длинными светлыми морщинками в уголках. С ним был его слуга Джосс, который вышел вперед и снял Нилу с лошади. Харлоу нежно коснулся рукой ее грязного лба, и впервые я увидел, как на щеках Нилы блеснули слезы. Харлоу кивнул Джоссу, и тот повел девочку в дом.
– Теперь что касается тебя, – сказал он, поворачиваясь ко мне.
Я перевел на него взгляд, но женщина, которая привела меня туда, заговорила первой.
– Мастер Харлоу, как видите, этот мальчик…
– Выглядит уставшим. – Он положил руку мне на плечо. – Ты можешь сказать мне, что с родителями Нилы?
Я не знал, что ответить, но по моему молчанию он все понял. На глазах его блеснули крупные слезы.
– Я понимаю. Мне никогда не отблагодарить тебя за спасение Нилы. Ты… ты… – Он пытался сказать что-то еще, но не смог. Наконец он проговорил: – Пойдем со мной.
Колени у меня сами собой согнулись, когда он сильнее сжал мне плечо.
– Все хорошо, – мягко сказал он. – Пожалуйста, пойдем. Я знаю, что ты голоден.
Пока он не сказал этого, я и не осознавал, что это так. Вдруг я понял, что больше всего на свете хочу есть. Итак, мы вошли в дом, обставленный со вкусом, но не слишком вычурно. Мы прошли по коридору налево – через небольшую комнату, должно быть, его кабинет. Оттуда он повел меня в скромную столовую, где уже ждал слуга с тарелкой свежеиспеченного хлеба и крынкой молока.
– Мы не слишком изысканно питаемся, но ты такой худой, что, наверное, вообще редко ешь, – сказал Харлоу.
– В последнее время нет. – Но хлеб пах так вкусно, к тому же впервые с тех пор, как я стал королем, я был голоден.
– Прости, я оставлю тебя одного, мне надо сходить к Ниле, – сказал Харлоу. – Я вернусь раньше, чем ты закончишь.
Так и случилось, Харлоу вернулся, когда я допивал третью кружку молока. Он улыбнулся, довольный моим аппетитом, и сел за стол напротив меня. Я сгорбился под его пристальным взглядом. Не время было производить впечатление.
Он изучал меня некоторое время, а потом заговорил:
– Отец Нилы, Маттис, был моим сыном. Упрямый мальчишка, он всегда все делал по-своему, даже глупости. Я любил его и умолял не уезжать из Либета. – Он достал золотые карманные часы из жилетного кармана, не новые, потертые, но для него, очевидно, бесценные. – Когда Маттис уехал два года назад, он отдал их мне. Он сказал, что там, куда он едет, время можно будет определять по солнцу над головой.
Я перестал есть, слушая его. На его лице было столько грусти, но вместе с тем на нем была решимость двигаться дальше. Он выглядел так, как чувствовал себя я, когда узнал о смерти родителей. Я сказал:
– Мне жаль, что я не смог спасти вашего сына. Я не знал, что там происходит.
Он наклонил голову, не понимая всего значения моих слов, потом сказал:
– Прости мое любопытство, но ты, очевидно, чужой здесь. Что ты делал там поздно ночью?
– Просто проезжал мимо.
– Ты авениец?
– Нет.
– Ты вор? – Я замешкался, потом покачал головой. – Нет, ты не вор. Хотя ты и одет, как вор, но ногти у тебя слишком чистые, волосы подстрижены, и, смею сказать, ты не пахнешь, как вор. Ты недавно мылся.
Меньше всего мне хотелось, чтобы разговор вертелся вокруг меня.
– Как Нила?
– Она плачет, но со временем, думаю, она справится. – В глазах у него сверкнули слезы, и он добавил: – Ты спас ей жизнь. – Я покачал головой. – Да, это так. Она рассказала мне все. Ты дрался с этими людьми, в одиночку.
– Они оказались так себе противниками, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. Я не понимал, почему чувствую себя как дома и в то же время так неловко. Я положил салфетку на стол и встал. – Спасибо за еду, но мне пора.
– У тебя на рубашке свежая кровь. – Харлоу поднялся со стула и позвал слугу. Потом, даже не спросив меня, подошел ко мне и поднял рубаху и осмотрел длинный порез у меня на животе. – Тебя ранили?
Я отступил и опустил рубашку, хотя она все равно была разрезана.
– Просто царапина.
– Из простых царапин не вытекает столько крови.
Вошел слуга, и Харлоу велел ему принести повязки и спирт для обработки раны. Я застонал. Если дьяволы существуют, то они должны были бы радоваться. За свое доброе дело я должен был расплатиться болью, более сильной, чем боль от раны.
– Отведи его в комнату для гостей и перевяжи. Пусть отдыхает столько, сколько понадобится, а потом мы дадим ему приличную одежду.
Я запротестовал, но это было бесполезно. Слуга Харлоу вывел меня из комнаты, я же был так измучен, что не смог сопротивляться.
Я сам снял рубашку и лег на кровать так, чтобы он не видел шрамов у меня на спине. Я предпочел бы остаться в рубашке, но она была пропитана кровью, моей и матери Нилы, так что, пока ее не постирают, была совершенно бесполезна.
Тщетно пытаясь как-то отвлечься, я завязал разговор со слугой, пока он промывал мне рану теплой водой.
– Что за человек Ралон Харлоу? – спросил я.
– Самый лучший. Он добр, благороден и честен. Либет не смог бы выжить, если б не он.
– У него есть жена?
– Она умерла год назад… сэр. – Он чуть не подавился таким почтительным обращением ко мне.
– У него есть еще дети, кроме сына?
– Нет. Второго он потерял много лет назад. Это была большая трагедия. И, простите мне мое замечание, но вы немного похожи на его сына Маттиса. Он был старше, чем вы, и конечно, выглядел не так, но любой, кто знал Маттиса, заметил бы сходство.
Может быть, именно поэтому Харлоу так хорошо обошелся со мной. Может быть, я напомнил ему того, кого он потерял. Я хотел расспросить еще, но слуга начал обрабатывать рану губкой, смоченной в спирте. Я застонал, выгнул спину, потом сказал, что если он не остановится, я его ударю. Он убрал губку и на мгновение замер, не зная, продолжать обработку раны или позаботиться о собственном здоровье.
– Положи губку и перевяжи меня, – сказал я. – В рану попало достаточно алкоголя, он сам найдет себе дорогу.
Слуга взял бинты.
– Можно я спрошу вас, что там произошло?
– Нет, нельзя.
Он быстро закончил перевязку и предложил мне еще одну губку, смоченную теплой водой, чтобы я мог обтереться.
– Я оставлю вас одного, – сказал он и вышел из комнаты.
Я обтирался губкой до тех пор, пока не стал таким чистым, каким хотел быть, потом надел халат, который оставил мне слуга. Я не мог отправиться гулять по дому Харлоу в одном халате, поэтому лег на кровать в ожидании, пока слуга принесет мне одежду. Я не собирался спать, но когда снова открыл глаза, оказалось, что я лежу под теплым одеялом. Часы на столе показывали, что перевалило за полдень. Так долго спать я точно не собирался.
Я отбросил одеяло и быстро оделся в то, что нашел у кровати. Рубашка с длинными рукавами и жилет медного цвета с серебряными пуговицами. Шерстяные брюки были немного широки в поясе, но так у меня было всегда, зато ботинки подошли прекрасно. Когда я открыл дверь, меня уже ждал другой слуга, он сказал:
– Вы, значит, проснулись? Мастер Харлоу обедает и надеется, что вы к нему присоединитесь.
– Где моя старая одежда? – спросил я.
– Ее сожгли, сэр, – сказал он.
Я застонал. На мне была теперь новая, чистая и богатая одежда. Я не мог отправиться в Авению в таком виде, а мне срочно надо было это сделать. Оставалась всего неделя до встречи регентов с Грегором.
– Извинитесь перед мистером Харлоу за меня, но мне пора, – сказал я.
– Вашу лошадь сейчас чистят, – сказал слуга. – После драки, в которой вам пришлось участвовать, мы подумали, что нужно проверить, нет ли у нее повреждений. Она будет готова к тому времени, когда вы пообедаете.
Я уступил.
– Ну, тогда ведите меня к хозяину.
Когда я вошел в столовую, стол уже был накрыт. Он так ломился от еды, что я удивился, увидев всего три прибора. Нила сидела за столом. Она была чисто вымыта, и, несмотря на печальный вид, выглядела значительно лучше, чем прежде. Харлоу встал, чтобы поприветствовать меня, и усадил за стол.
Слуги подносили мне блюдо за блюдом, пока я не начал отказываться. Все выглядело невероятно вкусным, но на тарелке просто не осталось места. Когда все блюда были нам предложены, Харлоу отпустил слуг, и мы остались одни. Я решил поскорее покончить с обедом, и потому незамедлительно принялся за еду.
– Ты так и не назвал нам своего имени, – сказал Харлоу.
