Все меньше видна жизнь луналитов.
Голос машины:
— Закрыться!
Крылья машин, площадки, барьеры — все вдруг сложилось само собой, и машины приняли форму длинных лодок, закрытых со всех сторон наглухо. Были все удобства в машинах: комнаты с окнами, постели, бассейны для воды, библиотека, комната, улавливающая шум и голоса, комната, говорящая и посылающая вести во вселенную, комната эфироветросила, связующая все машины и управляющая ими, и комната Машинопроса, руководящего всем. Тут же были машины ремонта и все, что нужно для далекого, неизвестного путешествия. В комнатах Линегуры и Зелениты было много цветов. Меньше всего места занимала у луналитов пища. Они взяли с собой маленький питательный и очень вкусный плод, законсервированный в соке черной розы.
Летели быстро, и казалось, что не летят, а стоят на месте. Даже качки не было.
— Держись крепче! — раздалась команда по всем машинам.
Небольшой толчок носом во что-то твердое («это люк неба» — подумали Прокошка с Игнашкой), и машины, со свистом, вылетели на поверхность Луны.
Щиты открылись, и глазам всех представилась чудная картина мертвой, белой пустыни.
Взлетев на розовую гору, машины на-ходу выпустили полозья и остановились.
Все луналиты сошли с машин и, в каком-то странно-задумчивом состоянии, низко опустили головы и молчали. Вверху, внизу, с боков была необъятная пустота вселенной, без единого звука.
Машинопрос нажал кнопку говорящего аппарата, и по пустыне вселенной покатился голос машины:
— Если есть где-нибудь на планетах, помимо Луны, во вселенной жизнь мы, луналиты, предлагаем дать нам знать. Откликнитесь! Люди, человек, звери!!
Тихо… Мертво… Пустынно…
Проглотила вселенная зов машины, и аппараты, улавливающие ответы, но белые пластинки стоят чистыми, как девственный лунный снег. Луналиты издали тяжелый вздох и хотели уже дать знать в Луну, что и на этот раз ответа не получено, и вдруг аппарат, улавливающий звуки, заработал; на пластинке нацарапывались почему-то знакомые луналитам знаки; машина, передающая звуки, захрипела, точно обрадовалась, и раздался голос на языке Прокошки и Игнашки:
— Бог-механик! Загляни поскорее на Землю: богачи рабочих бьют! Помоги!
Все взоры луналитов, уже хорошо знавших язык Земли, обратились на Игнашку и Прокошку. Они тоже стояли пораженные. Голос был знаком: они только не могли припомнить, когда и где они его слышали. Это была минута удивления, радости и торжества — победы машины, покоряющей природу.
— Игнат и Прокофий! — обратился к ним растроганный и счастливый Лунопроз. — Слышите? Земля знает, где вы, Земля просит вас вернуться. Я счастлив, что сразу определил, что вы боги.
— Вперед, луналиты! — крикнули Игнашка с Прокошкой, думая, что, на самом деле, это их зовут на Землю.
Счастливые и довольные, все сели в машины и дали знать в Луну о результатах переговоров. Машины тронулись, проползли по горе на полозьях и потом сразу упали в бездну пустоты вселенной, стремительно несясь к Земле.
Все машины были закрыты наглухо. Эфироветросил давил с такой силой, что они летели быстрее пули. Когда спрыгнули с Луны, думали, что Земля находится внизу, а посмотрели на Показатель, — он отмечал, — машины летят не вниз, а прямо: точно Земля была напротив. В окна ничего не было видно, кроме голубой пустоты с воткнутыми в нее блестками. Внутри машин незаметно было — летят они, стоят или висят. И только по планетам, встречавшимся по пути, можно было догадаться, что машины летят вперед: планеты мелькали перед глазами, как телефонные столбы, когда едешь и поезде. Да и Луна, оставаясь позади, становилась все меньше. Земля вдали простым глазом была не видна. Ярче всего пылало Солнце и казалось, в просторе, раскрытой печью, где, как будто, переливалось расплавленное железо.
Лунопроз, наблюдая его в своем рабочем кабинете через Зеркало Вселенной, делал записи и тотчас же передавал их в Луну, с которой экспедицией держалась беспрерывная связь. А когда Солнце заслонялось на время какой-нибудь планетой и на летящих луналитов ложилась тень — вся экспедиция останавливалась, все щиты у машин открывались, образуя площадки, и луналиты выходили на свежий воздух, гуляя на висящих машинах, как по улице города.
Своих привычек они не оставляли в дороге: каждый из них исполнял определенное дело и все вместе учились. Попрежнему в час известий все сходились и узнавали, что нового на планетах. Попрежнему играли в разные игры, летая в бездне вселенной. Но был приказ очень далеко от машин не отлетать. Игра однажды чуть-чуть не погубила Линегуру. Стояли недалеко от неизвестной планеты. Линегура расшалилась с Машинопросом: он догонял ее, она, смеясь, увертывалась, как-то неосторожно повернулась и обломала оба верхних крыла; перекинулась, бедная, головой вниз и камнем полетела в бездну. Хорошо, что это случилось выше машин. В это время как раз Игнашка стоял на борту «Победы», заметил и, недолго думая, наперерез бросился и схватил Линегуру.
Линегура расшалилась с Машинопросом…
…и как-то неосторожно повернулась и обломала оба верхних крыла.
В это время как раз Игнашка стоял на борту «Победы», заметил и, недолго думая, наперерез бросился и схватил Линегуру.
Лунопроз очень благодарил Игнашку, а Машинопрос заметил старику:
— Ничего, Лунопроз, в этом особенного нет. Это сделал бы каждый из нас.
— Я это хорошо знаю — ответил старик. — Но… Игнатий — наш гость.
Тогда Прокошка, стоявший при этом, шепнул Игнашке:
— А знаешь, друг, нам надо быть начеку. Что-то против нас имеет Машинопрос.
— Я догадываюсь. Он, кажется, любит Линегуру, а она — все с нами. Я еще в Луне это заметил.
— А знаешь: не стать ли нам тут невидимыми. Пусть думают, что одни летят на Землю.
— Нет, — раздумывая, сказал Игнашка. — Этого сейчас делать нельзя. Я замечаю: неохотно что-то многие из них летят на Землю. Без нас они могут вернуться назад, а мы на их крыльях вряд ли доберемся до Земли.
— Положим это верно. Посмотрим. А пока что, не засесть ли и нам за ученье, — предложил Прокошка. — Лететь придется долго.
— Давай.
И после этого разговора ребята засели за учебу. Они почти не выходили из кабинета Лунопроза. При тех пособиях и методе обучения, которые имелись у луналитов, да еще шарики чудодейственные — Прокошка с Игнашкой пошли далеко. Лунопроз, часто беседуя с ними, однажды сказал, что наука у луналитов очень высока: уметь воскрешать мертвых машиной Воскресения — предел науки. Вот два столетия, как изобретена эта машина, и мы не знаем, что такое смерть. Чего мы еще не постигли — это быть невидимыми и уметь читать мысли других.
Игнашка моргнул Прокошке:
— Понимаешь!
Оба целые дни проводили в библиотеке и лаборатории, изучая ветер, воздух, планеты и их состав. Случайно Игнашке пришла в голову мысль переловить лучи светящихся планет, а Прокошка, ухватившись за эту мысль, поставил себе целью изобрести такой аппарат. Ребята никому об этом ничего не сказали, так как решили добиться найти средство читать людские мысли.
Летели… Солнце заливало светом голубизну мира, ныряли машины, как корабли в волнах, мелькали планеты, отмеривая версты Игнашка с Прокошкой ловили лучи планет. Как-то наблюдая пространство, они заметили очень блеклую планету, лучи которой никак не давались на пластинку. Измеритель расстояния показывал, что она находится от них в трех днях пути.
Ребята определили, что планета не принадлежит ни к горячим ни к холодным, а к умеренным. В Зеркало Вселенной они заметили на планете какую-то жизнь. Они побежали к Лунопрозу и сообщили ему об этом. Решено было подняться на планету для исследования. Когда об этом узнал Машинопрос, он воспротивился.
— Зачем нам приставать туда и тратить лишних три дня, когда мы можем посредством наших машин знать, что есть на этой планете.
Его поддержал и Светловил:
— У нас слишком серьезное дело, чтобы отвлекаться пустяками.
— Да и почем мы знаем, что это за планета? — раздались голоса. — Может быть, при одном приближении к ней, мы можем потерять машину Воскресения и все погибнуть.
— С каких это пор луналиты стали трусливы? — сказала Линегура. — А может быть, затратив три дня, вы узнаете то, что даст нам возможность сократить путь на два года.
Игнашка с благодарностью поглядел на Линегуру и сказал:
— Если луналиты боятся приблизиться к неведомой планете, разрешите нам одним подняться на нее, а вы подождите.
