— Семечки — это ерунда, — махнул рукой волшебник.
— Ой, нет, дядя Мур-Вей! — воскликнула Елочка. — Это не простые, а волшебные семечки. Мы узнали их секрет и вырвали с корнем подсолнух…
— Не простые? — посерьезнел Мур-Вей.
— Ну да! Кто их ест — тому всё «семечки», тот становится зазнайкой, учится или работает небрежно и уйму времени расходует впустую.
— Вернее, дарит Кащею, — уточнил Егор, — и это время продлевает ему жизнь.
— Что вы говорите?! — горестно воскликнул Мур-Вей. — Вы слышите, дедушка Осип? Теперь мне понятно, почему в Кахарде я вел себя так глупо… Но я сам рассеял их по свету? О, какое горе, дети мои!.. Даже карман с семечками оторвал и бросил куда-то на землю, когда летел к профессору Чембарову!..
— Но вы же не знали их секрета, — успокаивала Елочка волшебника.
— А разве людям от этого легче?
— Ничего, Мур-Вей, — сказал дедушка Осип. — Зато у нас «часы» с секретом. Где есть Кащеево время и сколько его там — точно показывают. Они нам и помогут собрать и уничтожить все зловредные семечки до единого!
— О аллах! Спасибо вам, дедушка Осип. Я исправлю свою ошибку… А теперь в путь!
— Куда, дядя Мур-Вей? — спросила Елочка.
— А куда бы вы хотели? Домой?
— Нет, сперва в станицу Подсолнечную, — запротестовал Егор. — Надо выручать ребят… Мы теперь будем слушаться вас и дедушку Осипа.
— Ну, коли так… Бир, ики, уч…
Они приземлились у окраины станицы Подсолнечной, а степи, — между прочим, на том самом месте, где некогда Змей, Яга, Кащей и Соловей-разбойник повстречали чубатого шофера белой «Волги», — и нисколько не удивились, что здесь уже стоял голубой шатер со всеми удобствами, даже с телефоном.
— Побудьте в этом волшебном жилище, позавтракайте и ничего не бойтесь: сюда никто посторонний не войдет, — сказал Мур-Вей. — А я пройдусь по станице; хочу проверить, действуют ли Кащеевы семечки…
Волшебник неторопливо шел по станице, с удовольствием дыша свежим воздухом. Вдруг он услышал звон будильника и посмотрел сквозь стену: третьеклассник Петька Долгополов (в Подсолнечной чуть не половина коренных жителей — Долгополовы) сердито засунул будильник под подушку и зажмурился, в надежде добрать еще минуток пять — десять. Мур-Вей посмотрел на свои новые часы и нахмурился: оказывается, Петька хранил в себе столько будущего Кащеева времени, что можно было подумать, будто он специально готовится стать Продлевателем Кащеевой жизни!
— Чох! — сказал волшебник, и глаза у Петьки открылись.
— Что это? — удивился мальчик и опять зажмурился.
— Чох!
— Да что же это творится? — изумился Петька. — Неужто приболел? — И стал считать себе пульс.
Вошла мать и, увидев бодрствующего сына, улыбнулась.
— Вот молодец! Уже проснулся. Чего это ты пульс меряешь? — испугалась она. — Не приболел ли?
— Сам думаю…
— Плохо чувствуешь себя?
— Вроде хорошо, а глаза не закрываются, представляешь?
— Еще бы, — успокоилась мать. — Ты же проспал девять часов…
Делать нечего, Петька встал, нехотя умылся, наскоро позавтракал, схватил портфель и побежал. На ходу он решил было дать пинка Барбосу, но вдруг ощутил чью-то увесистую ладонь на своей шее. Оглянулся — никого… Петька посмотрел на Барбоса и оробел. Тем временем волшебник произнес «Чох!» — и один грязный Петькин ботинок засиял, как зеркало.
— Этого еще недоставало! — разозлился Петька и вернулся. — Мама, это ты мне один ботинок почистила?
— И не думала. Может, отец? Сколько мы тебя уговариваем, чтобы ты стал аккуратным во всем…
— Отец, отец… — бормотал Петька, поневоле начищая второй ботинок. — Не мог довести дела до конца… Да и кто просил его? В школу вот теперь опаздывай.
Разделавшись с ботинком, Петька бросился было бежать, но споткнулся обо что-то и упал. Оглянулся — стоит торчком учебник «Родная речь», который он забыл дома.
— Ну и денек! — вздохнул Петька, засовывая книгу в портфель. В школьный двор он ворвался, когда по всем этажам гремел звонок. Из верхнего окна ему махали и кричали:
— Давай, Петька, быстрей. Иван Никанорыч идет!
Неведомая сила подхватила Петьку, оторвала от земли и понесла по воздуху прямо к окну, а там уже ему помогли ребята. Когда учитель вошел в класс и по привычке взглянул на третью парту слева, Петька сидел на положенном ему месте и ответил преподавателю ласковым взглядом.
— М-да-с… — произнес учитель, поздоровался и сказал: — Петр Долгополов-первый (в классе имелось еще два Петра Долгополовых), прошу к доске, — и… не мог вдосталь налюбоваться Петькиными ботинками. Весь класс невольно приподнялся, чтобы увидеть это сияющее чудо.
— Напиши, Петр: «Воробшек сел на камшек», — нарочито невнятно произнес учитель.
— Я плохо расслышал, Иван Никанорыч, — произнес Петька.
— Верю, охотно верю, молодой человек, но у меня сегодня что-то с голосом… Извините. Смысл вы уловили?
— Да вроде бы что-то уловил, — с сомнением сказал Петька. — Но маловато…
— А как остальные? — повернулся Иван Никанорович в классу.
— Уловили! — дружно ответили ему.
— Прекрасно. Пиши, Петр, пиши — для твоих познаний это слабый орешек… Ну-с…
Петька прижал для верности левый мизинец к большому пальцу, а правой рукой старательно вывел мелом: «Воробшек сел на камшек».
— Готово? Так-с… Как слышишь, так и пишешь… Как выглядит первое слово, Петр?
— Порхающе…
— Гм… Остроумно. А какой буквы недостает?
Петька вписал «е», получилось: «Воробешек»!
— Смело! — заметил учитель. — Даже очень… А надо бы? — И он медленно оглядел класс вновь.
— Можно мне? — подняла руку Маша Воробьева. — Надо «воробышек» или «воробушек».
— Правильно, Маша, садись. Вот так… — и удивленно уставился на доску.
Петька стоял рядом с учителем, а на доске было отчетливо написано «воробышек»! Петька заморгал, не понимая, как это произошло, и про себя шепнул: «Чур меня!»
— Простите, я не заметил… Мне показалось, что тут была ошибка, Петр?
— Б-б… Не знаю, Иван Никанорыч, вам виднее.
— Резонно, Петр. А как выглядит последнее слово?
— Нормально… — И Петька не долго думая вписал букву «ы».
— Что скажут остальные?
— Можно «камешек», а по-другому еще «камушек», — бойко ответил Коля Сазанов.
— А у него… у него тоже написано «камушек», Иван Никанорыч.
— Разве?! — Учитель растерянно повернулся у доске. — Да что это у меня со зрением сегодня? Садись, Петр. Если ты всегда будешь чистить свою обувь, то определенно станешь отличником!
А на перемене чья-то невидимая рука отвела Петьку в сторону, и кто-то шепнул ему на ухо:
— Сегодня я тебя выручил, потому что сам был таким, но если повторится намылю шею!
— Честное пионерское, больше не буду, — тихо пообещал Петька. — Вы волшебник?
— Ага.
— Я так и подумал. А можно нам… встретиться?
— Станешь отличником — посмотрим…
Вернулся Мур-Вей озабоченный и грустный.
— Я посетил одну из школ, — сообщил он, — это поистине дворец знаний, источник здоровья для юных станичников. Но мудрость их наставников бессильна перед коварством Кащеевых семечек. Увы, бессилен и я…
— Как же быть? — расстроился Егор. — Мур-Вей, дедушка, Чао, неужели ничего нельзя сделать?!
— Есть одно решение, — произнес Чао. — Хорошо бы выбросить из жизни станицы то время, когда здесь орудовал Кащей Бессмертный.
— Великолепно, Мудрый Повелитель волшебников! — вскричал Мур-Вей. — Однако… Гм… Исчезнет и то доброе, что происходило тогда в станице… — засомневался дедушка Осип.
— Сейчас узнаем…
Мур-Вей бросился к телефону и набрал 09.
— Справочное? Скажите, пожалуйста, когда у вас начались чудеса в школах?.. Для чего нужно? — волшебник нежно подул в трубку, и женский голос ответил:
— Приблизительно после школьного карнавала, который состоялся двадцать третьего апреля… от шести до девяти вечера.
— Благодарю вас…
Мур-Вей полистал телефонный справочник и набрал нужный номер:
— Это больница? Здравствуйте. Скажите, не было ли у вас операций двадцать третьего апреля, от шести до девяти вечера? Или, может быть, родился человек…
— Сейчас посмотрю записи в журнале. Нет-нет, этот вечер вообще прошел у нас спокойно.
Мур-Вей опросил почту, аэропорт, авто- и железнодорожный вокзалы.
— Все в порядке, — с удовлетворением произнес он, кинув телефонный аппарат в воздух, где тот и растаял, — исчезновение этого времени станичникам не принесет вреда… — И вышел из палатки, а когда вернулся, все поняли, что дело удалось на славу.
— Теперь воистину волшебных семечек в Подсолнечной как не было! — сказал Мур-Вей. — Однако проверим все же — так ли это и не ошиблись ли мы в расчетах. Вдруг у Кащея кто-нибудь покупал семечки после карнавала… Волшебник отвернул широкий рукав своего халата на левой руке и всмотрелся в циферблат «часов»: синяя стрелка указывала направление на станицу Подсолнечную, а красная замерла на нуле!
