Мама, когда за ним дверь закрылась, вздохнула и сказала:
— Я так и думала, что это Проценко. Он напротив живет, в пятиэтажке. Весь район терроризирует! Старик ведь этот… — не договорила, посмотрела на Глеба: — Иди руки мой, не стой здесь. Только кран не забудь закрыть, а то опять наводнение устроишь!
Глеб пошел в ванную, и так и не удалось ему услышать, что мама знает о ругательном деде. Зато, когда шел обратно, услышал слова дяди Гарика:
— А ты что, строгий папаша, никогда в детстве по деревьям не лазил?
Папа ему ничего на это не ответил. Потому, наверное, что увидел входящего Глеба.
Когда Глеб тоже сел вместе со всеми, папа налил взрослым в рюмки вино, а Диме с Глебом компот и сказал дяде Гарику:
— Ну, за твой приезд!
— Нет, — отвечает дядя Гарик, — мой приезд уже был. Давайте выпьем за тех, кто рискует жизнью ради друзей. Даже если этот друг — кошка. — И подмигнул Глебу.
И Дима тоже подмигнул. Папа заметил и спросил:
— Что это вы размигались?
Знал бы он про автобус, не улыбался бы, наверное, сейчас. Глеб посмотрел в угол дивана и увидел голубого осьминога. Все это хорошо, конечно, но как же теперь с Логом будет? Может, прав дядя Гарик и Лог опять появится на экране, когда Глеб останется в комнате один? А если нет? Вот уедет дядя Гарик, и даже поговорить о Логе не с кем будет. И вдруг Глеб вспомнил, как дядя Гарик сказал, что заехал «на пару деньков». А эта «пара» уже прошла. Что же получается?..
— Дядя Гарик, вы еще долго у нас поживете?
— Нет, надо ехать, — отвечает дядя Гарик. — Заканчивается отпуск, ничего не поделаешь. Теперь ваша очередь гостевать.
— А когда вам надо ехать?
— Да сегодня и надо. — Посмотрел на часы: — Чуть больше четырех часов до отхода поезда осталось.
Глава девятая. Здесь живет доктор Зайцев
Папа, услышав про поезд, удивился:
— Ты же говорил, что завтра едешь?
— Обстоятельства изменились, — вздохнул дядя Гарик. — Ты ведь знаешь, придется сначала в Москву заехать, в министерство. Хорошо бы, конечно, полететь, да билетов на самолет нет — я звонил, узнавал.
— Но у тебя же отпуск! Неужели, кроме тебя, некому решить вопрос в министерстве?
Дядя Гарик подошел к зеркалу, посмотрел в него, потом скорчил страшную рожу и говорит своему отражению:
— Больше некому! Я единственный и незаменимый!
Не поймешь, когда он шутит, а когда серьезно говорит. А папа, сразу видно, очень расстроился.
— Что ж ты раньше не сказал? Все планы нарушил. Я с работы еле отпросился. Думал, сходим куда-нибудь сегодня, вместе побудем. Столько лет ведь не виделись, даже не поговорили толком. И еще я хотел, чтобы ты этого паренька посмотрел. Я тебе рассказывал — с ожогом пищевода.
Глеб знал, о каком пареньке речь идет. Этот бедный пацан выпил нечаянно из бутылки уксус. Думал, что лимонад, не посмотрел на этикетку. И лежит сейчас в хирургическом отделении. А папа все сомневается, оперировать его или так лечить, без операции. Не делается, видно, пацану лучше. Дядя Гарик, оказывается, здорово в медицине понимает, если папа к нему с такой просьбой обращается. А ведь папа у себя в отделении самый главный хирург. Заведующий отделением. Его всегда вызывают, когда что-нибудь случается. Правда, у дяди Гарика ученая степень. Только, наверное, правильнее говорить не «степень», а «ступень». На одну, значит, ступеньку выше, чем остальные.
Дядя Гарик еще одну смешную гримасу в зеркало состроил и отвечает папе:
— Отдохнуть успеем. А в больницу можем сейчас съездить, времени у нас — вагон. Я, например, уже готов.
Они ушли, а у Глеба совсем настроение испортилось. Всего четыре часа дяде Гарику осталось, и то папа его в больницу повез. Но пацану, который уксус выпил, дядя Гарик, конечно же, нужней! Тут уж ничего не поделаешь.
Дима увидел, что Глеб приуныл, и говорит:
— Хочешь, в хоккей поиграем?
Глеб, конечно, хотел — не так уж часто Дима с ним играть соглашается. Это он после истории с автобусом Глебу угождает.
Сняли со шкафа коробку, сели посреди комнаты, начали играть. У Глеба игроки красные, у Димы зеленые. Это очень важно, у кого какие; игра куплена давно, и некоторые хоккеисты совсем уже разболтались. У зеленых один вообще клюшкой по шайбе не попадает, зря только место занимает.
Матч получился интересным. И проходил в равной борьбе, как по телевизору любят говорить комментаторы. Но Глеб чаще вперед выходил. И сейчас счет уже 8:6 в его пользу. Дима старается вовсю, по полу ерзает. Угождать-то угождает, но все равно проигрывать не хочет. Не любит он проигрывать.
Но тут из кухни приходит мама и спрашивает:
— А когда вы, братцы-зайчики, собираетесь уроки делать? Опять на ночь глядя?
Вот так всегда. Только разойдешься — сразу уроки. Еле упросили до круглого счета доиграть, до десяти. Если по-честному, Глеб этот матч выиграл. Со счетом 10:9. Но Дима сказал, что для того, чтобы засчитывалась победа, преимущество должно быть в два гола. Это ж не по правилам — так ведь только в волейболе или в теннисе бывает. А хоккейный матч может вообще нулевой ничьей закончиться, кто же этого не знает? Ладно, пусть будет так, как говорит Дима, — Глеб ему и одиннадцатый гол забьет. Только не вышло, как хотелось. Шайба, как заколдованная, — не идет в ворота, и всё. Короче говоря, проиграл Глеб — 11:13. Дима, наверное, почувствовал, что незаконно выиграл, и говорит:
— Даю тебе, слабаку, возможность отыграться. Играем до пятнадцати. — Таким голосом говорит, будто одолжение делает, еще и слабаком называет.
Но тут опять мама вмешалась. Сказала, что они по-хорошему не понимают.
Глеб свои уроки сделал раньше, чем Дима, и попросился погулять. Но мама сказала, что будет лучше, если он почитает. Глеб дальше просить не стал, потому что некрасиво получалось — он ведь, хоть мама и не напомнила, наказан. Почитал немного, чтобы маме приятное сделать, а потом интересную игру придумал, получше хоккея, — с осьминогом дяди Гарика.
И вот уже идут они с Логом по голубой планете, над которой не бывает ночи, потому что сменяют друг друга четыре солнца. Вокруг дома стоят, каких не бывает на Земле, — высоченные, разноцветные. Автомобили-ракеты мимо проносятся — длинные, блестящие, бесшумные. Лабиольские дети на ножках-стебельках прыгают. Только Глеб начал с ними в контакт вступать — входит в комнату мама, начинает звонить по телефону. Глеб догадался, что в больницу. Попросила она папу к телефону, послушала, что ей отвечают, и говорит растерянным голосом:
— Оперируют? А долго им еще? Будьте добры, узнайте, когда закончится. Жена, скажите, звонит. Я подожду у телефона.
Глеб сразу с Лабиоли на Землю спустился. Значит, все-таки решили оперировать пацана. Достается ему сейчас! Странно в жизни получается — один человек прыгает себе по комнате с игрушечным осьминогом, а в это время другому тяжелую операцию делают. И еще неизвестно, как эта операция закончится, хотя Глеб и уверен, что лучше, чем папа с дядей Гариком, никто ее не сделает.
Мама, пока он об этом думал, дождалась ответа и говорит в трубку совсем уже упавшим голосом:
— Еще не меньше часа? Так и сказал? Нет, ничего передавать не нужно. Благодарю вас. — Положила трубку, посмотрела на часы и только вздохнула: — Опять горячку пороть будут! На вокзал не опоздали бы!
Мама как в воду глядела. Они вбежали в квартиру, когда до отхода поезда сорок минут оставалось. А еще, как Глеб из разговоров понял, надо было билет переком… прост… ну, проще говоря, в билетной кассе отметить, чтобы место в вагоне дали. А потом от билетных касс на перрон бежать. Хорошо, что чемодан уже уложен. Маму больше всего беспокоило, что дядя Гарик уедет голодным. Когда она ему в третий раз об этом сказала, он пригрозил, что положит ее в авоську и съест по дороге. На сутки, сказал, хватит, если экономить. Мама не обиделась, рассмеялась и побежала на кухню делать ему в дорогу бутерброды. Папа про еду ничего не говорил, но волновался, что могут не поймать такси. Один дядя Гарик, кажется, был спокоен. Даже что-то насвистывал, засовывая в портфель туалетные принадлежности.
В такой спешке и думать было нечего о том, чтобы проводить дядю Гарика, как раньше хотели, всей семьей. Папа сказал, что на вокзал только он поедет.
— И я поеду! — заявил Глеб. — Можно, дядя Гарик? Я не отстану, вы не бойтесь!
— Глеб! — сказал папа.
Всего только одно слово, а сразу ясно, что он имеет в виду, — чтобы не приставал, не морочил голову, чтобы понял: сейчас не до него. Но неожиданно поддержал Глеба дядя Гарик:
— Ну, если не отстанешь, тогда конечно!
— Гарик! — опять всего лишь одно слово проговорил папа. И опять всем понятно, что он хочет сказать.
А дядя Гарик ему в ответ скорчил такую же гримасу, какую себе в зеркало делал.
Папа был прав, когда опасался, что поймать такси будет трудно. Пытались останавливать не только такси, а вообще все проходящие мимо машины, но ни одна не притормозила. Глеб заметил, что дядя Гарик тоже начинает нервничать. То есть вел он себя как обычно, но стал посматривать на часы. Неужели опоздает? Не попадет в свое министерство и не решит вопрос, который не может решить никто другой. И опять Глеб вспомнил слова дяди Гарика о том, что Лог, хоть и не появился на экране, может по-прежнему держать с ним связь. А что, если попробовать? Увидел приближающиеся синие «Жигули», сделал шаг вперед, поднял руку и тихо проговорил:
