Вслед за ударами послышались стоны, крики, охи, вздохи. А потом другой голос прокричал:
— Наконец-то! А то уж я подумала, вы никогда не придете!
Вилл разобралась со своими руками и ногами, протерла глаза и попыталась хоть что-нибудь разглядеть в этих сумерках:
— Ирма! Это ты? Как ты?
— Нормально. Если не считать тысяч синяков по всему телу от лапок этих морских свинок!
— Как хорошо, что ты цела, — обняла Ирму Хай Лин.
— Точно, — сказала Тарани. — И ты понимаешь, что это значит? Мы все собрались вместе. А это означает, что теперь у нас совсем другая сила! Не та, что была у нас с Вилл вдвоем, когда нас заперли здесь одних!
Как обычно, Стражницы встали в круг. С важным видом взялись за руки. Ничто не могло сравниться с этим ощущением, когда они были все вместе и объединяли свои силы. Вилл вызвала Сердце, и оно парило и сияло в центре круга. Сейчас они объединятся. Сейчас они станут непобедимыми. СЕЙЧАС!
Мощные двери со свистом распахнулись. Снаружи показались два жутких робота. Но, не успев и глазом моргнуть, превратились в груду металлолома.
— Я знаю, где Иксор! — воскликнула Ирма. — В той комнате, наискосок! Я слышала, как охранники говорили о нем.
Она привела их к такой же двери, как та, из которой они только что вышли. Фея ветра быстренько сдула ее: на месте двери остался зияющий темный квадрат. Но через секунду фея огня осветила комнату. Сирия подбежала к узкой кровати, на которой кто-то лежал — будто темный сверток под белой простыней.
Сирия открутила пробку бутылочки и поднесла ее к спящему, встряхнула его за плечо.
— Иксор! — позвала она. — Пожалуйста, проснись!
Простыня откинулась, из-под нее встал молодой человек. Сирия обняла его, и он ответил ей слегка неловкими движениями. Вилл с любопытством высунулась из коридора. А он был красив! Очень милый, и довольно сильно похож на Сирию, их можно было принять за брата и сестру.
— Ладно, Вилл, — Хай Лин толкнула подругу в бок. — У них все будет в порядке. Нам надо освободить остальных!
Лифты двигались слишком медленно, но в Пузыре были и лестницы. Стражницы бросились к лестнице, ведущей в вестибюль.
Теперь Вилл точно знала, что надо делать. Открыть Пузырь! Взломать скорлупу и впустить влажный благоухающий воздух джунглей. Впустить «Королеву ночи»! Впустить волшебный аромат ванили в эту искусственную скорлупу. В искусственный мир с искусственной едой и тотальным контролем!
Тяжелые входные двери упали, как тяжелые куски льда, на землю около Пузыря. Казалось, стеклянное строение открыло рот и стало дышать, выдыхая свой воздух и наполняя легкие могущественным ароматом.
Взволнованные одорианцы высыпали из комнат, многие еще толком не проснулись, а некоторые были в пижамах, хотя другие успели надеть зеленые спортивные костюмы. Корнелия, Ирма и Хай Лин с удивлением смотрели, как на них уставился целый ряд острых носов. Им пришлось выдерживать бледные птичьи взгляды, в которых читались самые разнообразные чувства — от удивления до ненависти.
Когда запах цветущих кактусов заполнил Пузырь, с одорианцами стало твориться что-то странное: они терли глаза, кое-кто стал спотыкаться, а парочка даже упали.
— Этого недостаточно, — крикнула Вилл. — Надо открыть пошире!
Они направили свои силы на стеклянные стены, пробивая дыры, словно окна с видом на цветущий лес. Мерцающий луч солнца вступил в игру. Он отразился в тысячах осколков, и тысячи солнц заиграли на полу!
Запах ванили сбивал с ног. Фея земли придала сил «Королеве ночи», и все больше растений присоединялось к празднику цветения. Чашечки цветов должны были закрыться с восходом солнца, но этим утром «Королеве ночи» захотелось нарушить все законы природы. Она цвела, источая по всему лесу сногсшибательный аромат, заполняя благоуханием Пузырь на вершине холма.
— Прекратить! Немедленно прекратить! Услышав этот голос, Вилл остановилась. Это Ситевия, мрачная и суровая, как всегда. Бордовая от злости, она оправдывала свое прозвище — Красная-Красная.
— Что вы делаете, дрянные девчонки!
— Проветриваем! — ответила Тарани.
— Чтобы несчастные селенийцы смогли ясно думать и чтобы у них появились силы покинуть это место! — заявила Вилл.
— Но как вы могли! Мы же не выносим эту отвратительную вонь этих мерзких кактусов!
Ситевия споткнулась, но к ней бросился охранник и протянул дыхательную маску, такую же, какую носили солдаты в лесу, когда они выходили срезать деревья. Закрыв маской рот и нос, Ситевия выпрямилась. Но ее лицо! Оно позеленело! Яркий желто-зеленый цвет так не шел к ее ярко-зеленым волосам! Она с яростью стрельнула глазами в Вилл, но потом повернулась и приказала охране принести еще масок.
Вперед протиснулся другой человек. Толстый маленький человечек с улыбкой от уха до уха… О, теперь они узнали его: ну, конечно, это Бивус!
— Чудесно! Большое спасибо, девочки, мы так долго ждали этого дня!
Он с радостью поздоровался с Вилл и Тарани. За ним появились улыбающиеся селенийцы. Теперь они выглядели совсем по-другому. Повсюду мелькали довольные круглые лица, теплые улыбки, добрые глаза.
Сзади собирались солдаты. В руках у них были сабли. Маски защищали их от запаха. С громким шорохом из разных уголков Пузыря подъезжали роботы. Им, конечно, не нужны были маски, и их приближение не сулило ничего хорошего.
Селенийцы собрались вместе, во главе с Бивусом. Они мыслили яснее: знакомый запах привел их в чувство. «Королева ночи» разбудила их и напомнила об их собственном острове, о совсем другой жизни. О свободе, где есть место играм, танцам, и где никто никого не контролирует. Они спешили домой, подальше от искусственных белковых оладий, тренировок из-под палки и контроля.
— Селенийцы! Друзья! Мой возлюбленный народ!
Из бункера поднялась Сирия. Она держала за руку Иксора; они были прекрасной парой. Селенийцы закричали, захлопали в ладоши и стали скандировать:
— Сирия! Сирия! Наша любимая Сирия!
Она подняла руки. Это был по-настоящему королевский жест. Она была одета в самое обычное платье и все-таки выглядела как королева.
Солдаты одорианцев выстроились в ряд и приготовились атаковать, угрожающе подняв сабли. Но вдруг строй разделился, чтобы пропустить профессора Джизильберта. Ничего не понимая, он озирался по сторонам. Его волосы еще больше спутались, если такое вообще было возможно. В сочетании с маской шариковая ручка, торчащая из середины «прически», словно антенна, придавала ему вид огромного диковинного насекомого.
Стоило ему приблизиться, как все замолчали, даже Ситевия. Она протянула руку в сторону солдат, приказывая им стоять на месте. Профессор озирался, пока не увидел Сирию, а потом медленно подошел к ней и осторожно погладил ее руку.
— Полностью проснулась? Так, простите меня, да, но… да, конечно, этот запах… да, ну, что ж, вы можете идти, юная леди, то есть… Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Мы не хотели…
Сирия покачала головой. Трудно было понять, что было у нее на душе. Вилл думала, что она должна рассердиться, ужасно рассердиться на этого человека, который так долго держал ее взаперти! Но Сирия весело улыбнулась и сказала, что чувствует себя потрясающе, спасибо.
Вилл вспомнила, что Сирия рассказывала ей в пещере: профессор всегда был добр к ней, все зло шло от Ситевии.
Ситевия бросила на профессора злобный взгляд, и он замолчал. Эти двое не очень-то ладят. Ситевия снова взяла дело в свои руки:
— Вы все можете идти, — сказала она селенийцам. — С нашей стороны было ошибкой держать вас здесь. Я думала, вы сможете ужиться с нами,
но вы даже как рабочая сила не многого стоите. Мы просто хотели спокойно жить, — продолжала она. — Мы думали, что наконец нашли прибежище на этом острове. Мы не можем вернуться на свой остров. В нашу защиту хотела бы сказать, что мы не навредили вам; напротив, мои сотрудники делали все возможное, чтобы снабжать вас максимально сбалансированной пищей.
— Но вы же эксплуатировали нас! — воскликнул Бивус. — Признайтесь в этом!
— Никто не запирал вас, — ответила Ситевия. — Вы могли уйти в любое время.
— Ну, это спорное заявление, — сказала Тарани. — Если человеку не дают возможность ясно мыслить, он не может выйти на волю.
— А как же Сирия? — спросила Вилл. — У ее двери дежурили жуткие роботы-гиганты. Это вы можете нам объяснить?
Ситевия криво улыбнулась, и в ее голосе вдруг послышалась усталость:
— Сирия пыталась привлечь всех на свою сторону. Наши фабрики потеряли бы рабочих. Но, как я уже сказала, я позволяю им уйти. В любом случае, как рабочая сила они ничего не стоят.
— Но вы отняли у нас свободу воли, — сказал Бивус. — Вы лишили нас воздуха, который необходим нам для ясности мысли.
