16. ЗЕМЛЯ!!!!!!!
Собирался шторм.
Зловещие тучи выстраивались в небе, напоминая бога, мучающегося головной болью. Корабль начал раскачиваться под ногами, нарастали волны, поднялся ветер.
Внезапно яркая вспышка молнии осветила небо.
Иккинг отчётливо увидел в этой внезапной вспышке чёрную спину огромного Морского Дракона на горизонте.
И как только ударила молния, раздался ликующий вопль РАДОСТИ вперёдсмотрящего с первой мачты:
— ЗЕМЛЯ СУМАСБРОДА!!!!!!!!!! СУМАСБРОДИЯ!!!!!!!!!!!!
Истерики ломанулись к борту корабля, толкаясь, напирая и отпихивая друг друга.
Каждый хотел первым разглядеть эту знаменитую, мифическую землю, это таинственное место под названием «Америка».
Открывшийся их жадным взорам пейзаж был чудеснее того, что они себе смогли нафантазировать.
Разразилась гроза, дождь хлынул им на головы, корабль швыряло вверх и вниз на вздымающихся волнах.
Но на горизонте длинная серая полоска земли, бесконечно растянувшаяся с запада на восток, купалась в солнечном свете под бесподобнейшей синевой неба.
Америка.
Земля мечты, царство грёз, всё-таки существует, и в этот чудесный момент, она выглядела именно так, какой и должна быть.
Едва взглянув на страну, которую так долго искал и ждал и к которой так долго плыл, Норберт уже выхватил топор, чтобы свести старые счёты.
— Итак, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, — ухмыльнулся Норберт Сумасброд, при этом в его маниакальном глазу сверкал триумф, — ТЫ мне больше не нужен… и сейчас ты познаешь остриё Топора Судьбы… ГОТОВЬСЯ К СМЕРТИ!
Иккинг вскочил на бочку, чтобы каждый мог его видеть.
— НЕ УБИВАЙ МЕНЯ, НОРБЕРТ, ЗА ТО, ЧТО Я РЫЖЕВОЛОСЫЙ! — во всё горло завопил Иккинг.
Истерики, толпившиеся у борта корабля, обернулись.
— Что происходит? — поинтересовался Невыносим Неистовый, чьи волосы представляли собой огромную копну алых волос, пламенеющих как огненная топка.
— О чём ты говоришь? — взревел Норберт.
— НОРБЕРТ НЕ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ РЫЖЕВОЛОСЫЕ ЖИЛИ НА ОБЕТОВАННОЙ ЗЕМЛЕ! — кричал Иккинг. — ОН СОБИРАЕТСЯ ВСЕХ НАС УБИТЬ СВОИМ ТОПОРОМ СУДЬБЫ!
Так уж совпало, случайно, что очень много рыжеволосых членов Племени Истериков пострадали от рук дикого нрава Норберта и его экспериментов. (Например, Норберт посылал Невыносима Неистового и Пучеглаза Кровожадного испытывать свою экспериментальную Летательную Машину ДВАДЦАТЬ СЕМЬ РАЗ, и каждый раз Летательная Машина финишировала в море через две минуты после взлёта.) Так что рыжеволосые обнажили мечи, а в воздухе запахло приближающимся бунтом.
Со своей стороны, у Истериков-блондинов всегда было тайное чувство превосходства. А раз это входило в замысел Норберта, то что может быть лучше, чем целое Племя блондинов, врывающееся в Будущее, с волосами светлее кукурузных полей?
Так что они тоже обнажили мечи, и за пару секунд, к изумлению Норберта, застывшего с открытым ртом, все Воины Племени Истериков молотили друг друга, как будто они были заклятыми врагами.
Это была жуткая битва. Гром Тора раскатывался среди чёрных и злых туч, огромные изломанные осколки молний раскалывали небо и пронзали бурлящее море вокруг них. Огромные пенящиеся волны захлёстывали через борта корабля и обрушивались на палубу, сбивая воинов, дерущихся под проливным дождем.
Камикадза помогала Иккингу сражаться с Норбертом.
— У ТЕБЯ, Норберт, — дразнила его Камикадза, — умственные способности медузы с лоботомией. Из тебя такой же лидер, как из лемминга с трудностями обучения. Ты не смог бы управлять Империей размером больше моего туалета, не устроив полной неразберихи… а это уже проблема для диктатора…
Иккинг сделал выпад Левой-Рукой-в-Сердце, а Норберт настолько был сбит с толку оскорблениями Камикадзы, что едва успел уклониться.
А когда он отражал удар, Камикадза подпрыгнула к нему и начала щекотать его под мышками.
— Оооо, хорошие мышцы, Норберт. Ты занимаешься спортом?
С бешеным воплем Норберт стряхнул её, Камикадза отскочила назад и поднырнула под яростный взмах топора.
— Спокойствие, только спокойствие… — пожурила она, а Норберт настолько обезумел от ярости, что даже не заметил Двойной-Укол- С-Прокруткой Иккинга, пока его нижняя половина бороды не отпала, а тем временем Камикадза скользнула ему под левую руку и стянула тикалку из его кармана, разрезав верёвку, которой она была привязана к запястью Норберта.
— Случайно, это не твоё? — невинно полюбопытствовала Камикадза, раскачивая тикалку перед ним. — А-я-яй, тебе надо быть аккуратнее с этой штукой, а то кто-нибудь может украсть её…
— Дай её сюда! — взревел Норберт, наугад тыкая в неё мечом.
— Иди и возьми… — пропела Камикадза, раскрутила тикалку вокруг головы, стукнув ею Норберта по носу, и бросила Иккингу, а тот ловко её поймал.
Единственной проблемой стратегии боя Камикадзы было то, что, как правило, она доводила противника до КРАЙНЕЙ СТЕПЕНИ ЯРОСТИ И БЕШЕНСТВА.
Норберт уже был пунцовым, словно перезрелый помидор, и КИДАЛСЯ на двух юных Викингов, подвывая, как собака.
Мечи мелькали, появляясь и исчезая, делая выпады и отражая удары.
С мечом в одной руке и жутким топором в другой Норберт представлял собой нешуточную опасность.
Но Иккинг и Камикадза, хоть они и были юны, как вы понимаете, были грозной боевой парой.
Кто знает, что бы случилось, если бы Беззубику не пришло в голову помочь.
Беззубик схватил большую карту Америки Норберта со стола в его Палатке и неуверенно летел, как большая неуклюжая моль, к месту боя. На мгновение он завис над Иккингом, Камикадзей и Норбертом, а затем встряхнул головой и бросил карту, так что она полностью расправилась, пока падала, и плавно спланировала…
…на голову Норберта Сумасброда, укутав его от макушки шлема до пояса, словно загадочную даму Восточных пустынь.
— О, молодец, Беззубик! — сам себя поздравил Беззубик, сложив крылья в сильном волнении. — Классное пилотирование!
Палуба резко вздыбилась на гребне волны. Норберт зашатался, пытаясь восстановить равновесие, но с картой на голове он не видел, куда идёт…
Он сильно накренился влево… потом круто вправо, и врезался в Рыжего Рональда, всё ещё честно крутящего педали Машины Не-Дай-Кораблю-Затонуть-и-Отпугивай-Больших-Морских-Тварей, причём врезался с такой силой, что… Рыжий Рональд… и, самое главное, МАШИНА… скрипучая, расшатанная маленькая Машинка, каким-то чудом не развалившаяся за весь долгий путь…
…перелетели через борт корабля и рухнули в море.
Все застыли в полном замешательстве.
— О, Беззубик… — простонал Иккинг, закрыв руками глаза.
Они были так близко к Америке, что она уже не выглядела бледно-серым контуром, а красовалась длинной полоской белого пляжа, с большими серыми волнами, обрушивающимися на берег, с возвышающимися деревьями, даже можно было разглядеть маленькие таинственные фигурки, двигающиеся по песку.
Но теперь, когда Машина уже не издавала этот невыносимый высокочастотный шум, Морского Дракона на горизонте — Морского Дракона, о котором все забыли в пылу драки, — наконец-то ничего не сдерживало.
И с пронзительным, жутким взвизгом он ринулся к кораблю.
Обретя равновесие, Норберт снял карту с головы и дважды прищурился, сначала на то место, где исчезла за бортом корабля Машина, затем на Поистине Гигантского Дракона, целенаправленно движущегося к ним.
Теперь уже никто не дрался. Рыжие, блондины, безрассудные, все осознали большую опасность и в страхе присели на корточках на палубе.
— ВОТ ОН! — крикнул кто-то.
17. ЛЕВИАТОРГАН НАНОСИТ УДАР
Ближайший к Иккингу Истерик упал на колени, причитая:
— Тор, спаси нас!
Все они, как заворожённые следили за приближающимися в воде шипами на спине Чудовища.
Он целился прямо в корабль.
Но в самый последний момент он изменил направление и поплыл рядом с кораблём. И только тогда они поняли, насколько он был огромен.
Он был БЕЗМЕРНЫЙ, НЕВООБРАЗИМО ГРОМАДНЫЙ.
Когда дракон двигался возле корабля, он слегка перевернулся на бок, и один ужасный жёлтый глаз рептилии уставился на Иккинга, словно засёк и узнал его. В этом глазу отразилось странно-любопытное выражение, смесь интеллектуального юмора с чистейшей яростью. Казалось, он не забыл инцидент в Ледяной Пещере, и что-то в этом глазу, казалось, говорило:
— Ты заплатишь за это, мальчишка, и я наслажусь этим… Теперь ты не сможешь от меня сбежать.
Потом он проплыл дальше, мышцы перекатывались, когда он волнообразно двигался, как пантера в воде. Он плыл так близко к кораблю, как будто он специально демонстрировал, какой он большой. Эта длинная, блестящая спина с беспощадными первобытными шипами струилась, казалось, вечно…
