Ознакомительная версия.
До сих пор болит? — мягко спрашивает Небо на языке Бремени.
Я тяжело дышу: от внезапного пробуждения, от боли, от появления здесь Неба.
Болит. Ничего другого я сейчас показать не могу.
Прости, что мы до сих пор не залечили твою рану. Земля удвоит усилия.
Усилия Земли пригодятся для другого, показываю я. Это яд Бездны, предназначенный для животных. Возможно, лишь они знают лекарство.
Земля многому научилась у Бездны, показывает Небо. Мы слышим их голос, даже когда они не слышат наш. И мы учимся. В голосе Неба просыпается сильное чувство. Мы спасем Возвращенца.
Я не нуждаюсь в помощи.
Ты не хочешь помощи, а это совсем другое дело. Но Земля позаботится и об этом.
Боль в руке стихает, и я тру лицо, пытаясь проснуться.
Я не хотел спать, показываю я. Я вообще не хочу спать, пока мы не изгоним отсюда Бездну.
Лишь тогда в твоих снах настанет мир? — растерянно показывает Небо.
Ты не понимаешь. Не можешь понять.
И снова я чувствую тепло, окутывающее мой голос.
Возвращенец не прав. Небо видит прошлое в голосе Возвращенца и переживает вместе с ним. Так устроен голос Земли. Все чувства — едины, поэтому ничто не забыто и…
Я там был, а это совсем другое! грубо перебиваю я. Мои чувства не сравнятся с воспоминаниями.
Небо умолкает, но тепло остается.
Пусть так.
Чего ты хотел? — показываю я, наверно, чересчур громко. От его доброты мне становится стыдно.
Он кладет руку на мое плечо, и мы вместе смотрим на лагерь Земли, раскинувшийся вдоль дороги: справа до самого гребня холма, откуда открывается вид на Бездну, а слева — до горизонта и много дальше, я это знаю.
Земля отдыхает, показывает Небо. Земля ждет. Ждет Возвращенца.
Я молчу.
Скоро ты станешь Землей, показывает он, даже если сейчас чувствуешь себя чужим. Однако Земля ждет не только этого.
Я удивленно смотрю на него.
Планы изменились? Мы нападаем?
Пока нет, показывает Небо. Но войну можно вести разными способами.
И он широко открывает мне голос, показывая то, что видят сейчас остальные…
Остальные, на которых уже упали первые лучи восходящего солнца…
И тогда я тоже вижу…
Я вижу, что грядет.
И внутри загорается теплая искорка.
— Скажешь, это не самое безопасное место, дитя мое? — говорит госпожа Койл.
После звонка Симоны мы с Желудем быстро вернулись на холм.
Где «Ответ» сейчас разбивает лагерь.
Холодное солнце всходит над поляной, забитой телегами, людьми и первыми кострищами. «Ответ» уже разбил шатер, где госпожа Надари и госпожа Лоусон раскладывают запасы и выдают еду. Синяя «О» по- прежнему красуется у них на груди и на некоторых лицах в толпе. Магнус и еще несколько моих знакомых ставят палатки, и я машу Уилфу, которому поручили заниматься лошадьми и быками. С ним его жена Джейн; °на так радостно машет мне в ответ, что, кажется, вот-вот потеряет руку.
— Пусть переселенцы не хотят вмешиваться в войну — говорит госпожа Койл, поглощая завтрак; она сидит в телеге возле самого люка корабля-разведчика, где и спала, — но если мэр или спэклы решат напасть, твои друзья будут вынуждены защищаться.
— Ну и наглость! — злобно восклицаю я, все еще сидя верхом на Желуде.
— Да, наглости мне не занимать. — Она отправляет в рот ложку каши. — Именно благодаря моей наглости эти люди выживут.
— Пока вам не захочется принести их в жертву.
Ее глаза вспыхивают:
— Ты возомнила, что знаешь меня. Называешь меня злодейкой и тираном! Да, я приняла немало сомнительных решений, но цель у меня всегда была одна, Виола. Избавиться от этого негодяя и вернуть прежний Хейвен. Я не устраиваю резню ради резни. Не жертвую хорошими людьми безо всякой причины. Мы с тобой, как выясняется, хотим одного, дитя. Мира.
— И ради него вы готовы идти по трупам.
— Ради него я готова на многое. Пусть это будут не самые благородные поступки, но зато эффективные. Поступки взрослого человека. — Она бросает взгляд мне за спину: — Доброе утро!
— Доброе, — отвечает ей Симона, сходя по ступеням трапа.
— Как Брэдли? — спрашиваю я.
— Вышел на связь с караваном, консультируется с врачами. — Она разводит руками. — Пока они ничего дельного не посоветовали.
— Лекарства у нас больше нет, — говорит госпожа Койл, — зато есть народные средства, которые помогут снять тревогу.
— Не смейте его трогать, понятно?
— Я целительница. Виола, нравится тебе это или нет. Кстати, тебе медицинская помощь тоже не повредит. Сразу видно, что у тебя жар.
Симона озабоченно смотрит на меня:
— Она права, Виола. Ты неважно выглядишь.
— Да я близко ее к себе не подпущу! Никогда!
Госпожа Койл тяжко вздыхает:
— Даже если я хочу загладить вину, дитя мое? Даже в знак мира между нами?
Я смотрю на нее — и вспоминаю, как хорошо она лечила людей, как яростно боролась за жизнь Коринн, как умудрилась одной силой воли превратить горстку целительниц и отбившихся от стада жителей Хейвена в армию, способную раз и навсегда сокрушить мэра, если бы не вмешались спэклы.
Но потом я вспоминаю бомбы.
Особенно последнюю.
— Вы хотели меня убить.
— Я хотела убить его. Это совсем другое.
— Найдется еще местечко? — раздается мужской голос за нашими спинами.
Мы дружно оборачиваемся. Перед нами стоит человек в изорванной солдатской форме и с головы до ног покрытый пылью. В глазах — хитрый блеск.
Я узнаю эти глаза:
— Иван!
— Я очнулся в соборе, а вокруг война, — говорит он.
За ним я замечаю других солдат, плетущихся к палатке с едой. Все они помогали нам с Тоддом схватить мэра и пали жертвами его Шума. Последним лишился чувств Иван.
И почему-то я не очень рада его видеть.
— Тодд говорил, что ты всегда встаешь на сторону сильных, — говорю я.
Его глаза вспыхивают:
— Благодаря этому я и выжил.
— Добро пожаловать, — говорит госпожа Койл, как будто она тут главная. Я оглядываюсь и вижу на ее лице улыбку: видно, мои слова о сильной стороне ей понравились.
Ведь он пришел к ней, верно?
— Разумный ход, — говорит мэр. — На ее месте я бы тоже так поступил. Попытался бы переманить новых переселенцев на свою сторону.
Виола сразу, как только смогла, вышла со мной на связь и рассказала про «Ответ». Я попытался скрыть эту новость от мэра, незаметно придавая своему Шуму невесомость.
Но он все равно меня услышал.
— Нет никаких «сторон»! — говорю я. — И быть не может. Мы все должны объединиться в борьбе со спэклами.
Мэр только задумчиво хмыкает.
— Господин Президент?
К нам подходит мистер О’Хара с очередным донесением. Мэр жадно прочитывает бумагу.
Потомушто все это время ничего не происходило. Он надеялся, что на рассвете начнется новая битва, но холодное сонце встало, а ничего так и не произошло. Сейчас уже почти полдень — и по-прежнему все тихо. Словно вчерашнего сражения вапще не было, (вот только оно было…)
(и до сих пор происходит — у меня в голове…)
(Я — круг, круг — это я, стараюсь думать я как можно легче…)
— Ваше донесение не очень-то проливает свет на происходящее, — говорит мэр мистеру О’Харе.
— Докладывают также о возможных движениях вражеских войск на юге…
Мэр осаживает его, всучивая бумаги обратно:
— А ты знаешь, Тодд, что если враг решится пойти на нас всей своей армией, мы ничего не сможем сделать? Боеприпасы у нас рано или поздно закончатся, солдаты полягут, а спэклов все равно останется столько, что они легко сотрут нас с лица Нового света. — Он задумчиво щелкает зубами. — Так что же они не идут? — Он поворачивается к мистеру О’Харе: — Велите разведчикам подойти ближе.
— Но, сэр… — удивленно пытается возразить Мистер О’Хара.
— Мы должны знать, — перебивает его мэр.
Мистер О’Хара секунду смотрит на него, потом выдавливает: «Так точно, сэр», но любому ясно, что решение мэра ему ни капельки не нравится.
— А может, у спэклов совсем другое на уме, — говорю я. — Может, они не только войны хотят.
Мэр смеется:
— Прости, Тодд, но ты совсем не знаешь своего врага.
— А ты прям знаешь! Ну-ну…
Он перестает смеяться:
— Я разбил их однажды, разобью снова. Даже если они стали умнее и сильнее. — Он стряхивает пыль со своих генеральских брюк. — Они нападут, попомни мои слова, и, когда это случится, я их разобью.
— А потом мы заключим мир, — твердо добавляю я.
— Хорошо, Тодд. Как скажешь.
Ознакомительная версия.
