Да, теперь уже нельзя было сказать, что перед Алексеем Палычем стоял младенец. За ночь мальчик подрос еще и теперь стал ростом примерно с Бориса. Алексей Палыч подвел его к стенке, к черте, проведенной карандашом. Все было точно до миллиметра.
– Значит, у вас слышат, о чем мы говорим? – спросил Алексей Палыч.
– У нас? – переспросил мальчик, и на лице его было искреннее недоумение.
– Ладно, – сказал Алексей Палыч, – это неважно. Лучше скажи: ты еще будешь расти?
– Теперь я знаю, почему Боря вчера говорил громко. Я не должен расти?
– Нам, вообще-то, не жалко, – пояснил Алексей Палыч. – Но ведь не можешь ты все время ходить в одеяле. А мы не можем менять тебе одежду так часто.
– Теперь я знаю, – сказал мальчик. – Я не буду расти.
– Есть хочешь?
Мальчик засмеялся:
– Вчера – есть, сегодня – есть. Разве всегда нужно есть?
– Мы едим каждый день, – осторожно сказал Алексей Палыч.
– А я не хочу. Но, если ты хочешь, давай, буду есть.
Алексей Палыч смутился и зачем-то похлопал себя по карманам.
– А у меня как раз нет еды. Я сейчас принесу.
– Не нужно, – сказал мальчик. – Я никогда не хочу.
– Слушай... – Алексей Палыч вдруг запнулся. Безликое это обращение давно уже ему не нравилось. – Как тебя зовут?
– Не знаю.
– Как тебя зовут у вас, дома?
– У нас? – снова удивился мальчик. – Я тебя не понимаю.
– У каждого человека есть имя. Меня зовут Алексей Палыч...
– Тебя зовут Палыч, – поправил мальчик.
– Ну, пускай так. Борю зовут Борей. Тебя тоже надо как-то называть. Выбирай.
– Называй меня Палыч. Мне так нравится.
– Двух Палычей будет многовато. Лучше как-то по-другому назовем тебя.
– Тогда – Боря.
– Боря у нас уже есть. Еще думай.
– Сенька-зараза, – сказал мальчик.
– Что?! – переспросил Алексей Палыч.
Мальчик кивнул в сторону окна.
– Там они все время кричат: "Сенька-зараза, отдай мне! Сенька-зараза, не твой аут!" Наверное, Сенька-зараза хорошее имя, раз они все время кричат.
– Не совсем хорошее, – сказал Алексей Палыч, решив не пускаться в объяснения. – Давай я попробую.
Алексей Палыч задумался. Может быть, инопланетное происхождение мальчика было тому виной, что в голове учителя всплывали любые имена, кроме русских.
– Феликс! – воскликнул Алексей Палыч. – На нашем языке это означает "солнечный" [23].
– Тогда и зови на нашем языке, – сказал мальчик. – Сенька-зараза мне нравится больше, но пускай будет Солнечный.
– Нет, – возразил Алексей Палыч, у которого тоже имелись свои слабости. – Феликс звучит гораздо лучше. У нас в Кулеминске еще нет ни одного Феликса. Ты будешь первым. Согласен?
Мальчик согласился без особой охоты. Наверное, правду говорят, что первая любовь – самая сильная. Первой любовью Феликса продолжал оставаться Сенька-зараза.
– А теперь, Феликс, – сказал Алексей Палыч с некоторой торжественностью, – я иду за одеждой. А ты посиди тут тихо. Ладно?
– Посижу, – согласился Феликс.
Алексей Палыч направился к двери. Феликс его окликнул:
– Палыч...
– Да, Феликс?
– Они там бегают, кричат... – Феликс показал на окно. – А что они еще делают?
– Они? Ну, еще они учатся, спят, едят, смотрят телевизор, ездят на велосипедах, ходят в кино, просто бездельничают.
– Я тоже хочу бегать, кричать и учиться.
– Послезавтра каникулы, – сказал Алексей Палыч. – Учиться они перестанут.
– Я тоже хочу смотреть, ездить и просто бездельничать, настойчиво повторил Феликс. – Ведь я такой же, как они. Это ты не такой.
– Ты прав, – подтвердил Алексей Палыч. – Ты такой, а я не такой. Но я был таким и поэтому тебя хорошо понимаю. Я тебе обещаю: ты будешь бегать, смотреть и все остальное.
– Правда?
– Правда.
– И я увижу Сеньку-заразу?
– Обязательно.
– Когда?
– Скоро, – неопределенно пообещал Алексей Палыч. – Ты меня жди. Я вернусь часа через два.
Алексей Палыч ушел. Точнее говоря, сбежал. Сбежал от вопросов, на которые ему все равно придется ответить...
Электричка привезла Алексея Палыча почти к самому магазину, который находился рядом со станцией. Надеясь, что уж здесь-то он знакомых не встретит, Алексей Палыч поднялся во второй этаж. В отделе верхней одежды не было ни одного покупателя.
– Будьте любезны... – обратился Алексей Палыч к девушке-продавщице, которая стояла за прилавком спиной к нему.
– Все на стеллажах, – сказала девушка, не оборачиваясь.
– Я бы хотел спросить... – замялся Алексей Палыч. – Может быть, вы посоветуете? Я, видите ли, полный профан в этих вопросах. – И Алексей Палыч даже слегка хихикнул, как бы показывая, сколь ничтожен он сам и его попытка обеспокоить...
– Я же сказала: все на стеллажах, – повторила девушка, не меняя позиции.
Тут следует сразу оговориться. Перед Алексеем Палычем стояла не бездельница и не грубиянка продавщица – из тех, которые видят в покупателях своих личных врагов. И не бездушная это была девушка, и не какая-нибудь уродина со скверным характером. Если разобраться, то виноват был сам Алексей Палыч. Просто зашел он не вовремя. Девушка была занята важным делом: в маленькое зеркальце она рассматривала прыщик, вскочивший у нее на левой брови. Одновременно она решала важный вопрос: сковырнуть или оставить? Поэтому каждому должно быть понятно, что Алексей Палыч со своими делами был ей ни к чему.
Однако и Алексея Палыча можно понять. Деваться ему было некуда.
– Простите, но я хотел бы...
– О господи! – сказала продавщица, оборачиваясь. – Никакой совести у людей нет! Вам же русским языком ска... – И вдруг лицо девушки из скучного и недовольного мгновенно превратилось в приветливое и улыбающееся. – Алексей Палыч, здравствуйте! – сказала она. – Что бы вы хотели, Алексей Палыч?
Алексей Палыч напрягся, вспоминая, как зовут его бывшую ученицу.
– Здравствуй, Клава, – осторожно сказал Алексей Палыч и понял, что угадал. – Мне бы комплект одежды для мальчика.
– На какой возраст?
– Примерно на такой, – Алексей Палыч отметил рукой высоту на уровне своего плеча.
– Сорок второй, – определила Клава. Она огляделась и добавила шепотом, хотя в отделе по-прежнему никого не было: – Есть джинсовый костюм...
– А это хорошо? – спросил Алексей Палыч, тоже невольно понижая голос.
– Да вы что, Алексей Палыч! – изумилась Клава. – Я последний оставила, для себя.
– Тогда, может, не надо, если последний?
– Да ладно уж, берите, – вздохнула Клава. – У меня еще есть. Сорок один рубль.
– Еще бы рубашку... Нет, две рубашки. И двое трусов. И две майки.
Клава выложила на прилавок несколько стопок белья.
– Выбирайте, пожалуйста.
Не успел Алексей Палыч отложить в сторону нужные вещи, как за спиной его послышался голос:
– Добрый день, Алексей Палыч. Тоже прогуливаете?
Алексей Палыч обернулся. Рядом с ним стояла учительница английского, та самая, которую он недавно чуть не сбил с лестницы.
– Здравствуйте, Елена Сергеевна. "Вас-то какого лешего сюда принесло?" – последнюю фразу Алексей Палыч произнес мысленно.
Елена Сергеевна опытным женским глазом впилась в незавернутый еще костюм.
– Ой, и мне нужен точно такой же! Вот повезло!
– Последний, – сухо сказала Клава, которая у Елены Сергеевны не училась.
У Алексея Палыча не было ни малейшего желания, чтобы эта встреча осталась в памяти Елены Сергеевны.
Он умоляюще посмотрел на Клаву и даже чуть шевельнул веком, как бы вроде подмигнул.
– Последний... остался, – сказала Клава, доставая из-под прилавка точно такой же костюм.
– Спасибо вам, девушка, – растроганно произнесла Елена Сергеевна и приветливо посмотрела на Алексея Палыча. – А вы, Алексей Палыч, оказывается, не такой уж и нерасторопный. И как это вы пронюхали? Я уже полгода ищу.
– Ничего не пронюхал, – сказал Алексей Палыч. – И вообще, я тут случайно. И вообще, это я не для себя. Не для себя и вообще...
Взяв первое попавшееся белье и костюм, Алексей Палыч вылетел из магазина. А чего было вылетать? Нечего было вылетать, потому что в памяти Елены Сергеевны прочно осели и джинсовый костюм, и белье, которое нервно пошвырял в портфель Алексей Палыч.
Когда Алексей Палыч вернулся в лабораторию, он увидел такую картину: Борис и Феликс сидели за столом, между ними стояла шахматная доска с фигурами. Они спорили. В том, что шахматисты спорят, нет ничего удивительного – в шахматном кружке кулеминского Дворца культуры бывали даже и драки. Но вот о чем они спорили, Алексей Палыч понял не сразу.
– Разве я неправильно сходил? – спрашивал Феликс. – Ты же сам показывал, что конь ходит так.
– Правильно, но плохо, – отвечал Борис. – Я его бесплатно возьму.
– Бери, пожалуйста.
