Второй рукой я схватила Бенно за плечо и подтянула его поближе к себе. Потом я рассказала проводнику о напавшем на нас великане с армейским рюкзаком. Тот всё записал и вновь связался по рации с кем-то, чтобы передать приметы подозреваемого. Разнервничавшись, он весь пошёл красными пятнами.
Я изо всех сил надеялась, что аромат, жертвой которого стала Ханна, был из категории мимолётных и что она вот-вот придёт в себя.
Что же это вообще такое было? Кем был преследовавший нас тип с флаконом из аптеки ароматов наготове? Ещё одним из «вечных»?
Вдруг в голову мне пришла мысль, от которой меня даже бросило в жар. А не мог ли иметь к этому какое-то отношение Фридрих Блюм? В конце концов, больше никто не знал наш маршрут. А он ещё и настоял на том, чтобы довезти нас до вокзала, и не уезжал до тех пор, пока мы не купили билеты. Фридрих знал, на каком именно поезде мы поедем и куда направляемся.
– Я заберу рюкзаки! – донёсся до меня сквозь окружающий гам голос Матса. Он ушёл, а я, обнимая Бенно, покрепче сжала Ханнину руку.
* * *
Через час наконец-то раздался скрип тормозов. Поезд с толчком замедлился и остановился у перрона главного вокзала Утрехта. Мы с Бенно побежали вслед за двумя проводниками, которые несли Ханну по проходу, лавируя меж пассажирами.
Матс, видимо, всё ещё возился с рюкзаками. Люди вокруг напирали, стремясь к дверям. Кто-то так торопился выйти из вагона, что даже проехал мне по ноге чемоданом на колёсиках.
Там что, раздавали что-то бесплатно? К чему такая спешка? Поначалу я удивилась, но потом поняла – вероятно, все каким-то образом узнали, что в поезде было совершено нападение, вот и переполошились. Такие слухи обычно распространяются мгновенно. Эта мысль принесла мне некоторое облегчение, ведь это значило, что все пассажиры сейчас глядят во все глаза, высматривая незнакомца с армейским рюкзаком, и поднимут тревогу, едва заметив кого-то похожего. Наверняка того типа схватят с минуты на минуту.
Тем не менее я сжала руку Бенно покрепче. Не хватало ещё, чтобы он в сутолоке потерялся.
На перроне Ханну уже ждали два санитара с носилками. Один из проводников сказал им что-то – на нидерландском, и к тому же очень быстро. Санитары закивали и помогли уложить Ханну на носилки, затем махнули нам, призывая следовать за ними, и зашагали к выходу с вокзала. Я судорожно оглядывалась, высматривая на перроне Матса. Не могли же мы уехать без него! Бросив умоляющий взгляд на проводника, который казался наиболее дружелюбным, я попыталась объяснить ему, что одного из нас не хватает. Ах, как бы мне сейчас пригодилось знание его родного языка!
К счастью, спустя всего три минуты нагруженный рюкзаками Матс показался на другом конце перрона. Я стала изо всех сил размахивать руками, чтобы он нас поскорее заметил.
В отделении экстренной медицинской помощи санитары оставили нас в приёмном покое, а Ханну отвезли в кабинет для осмотра. Поскольку мы не доводились ей родственниками, пришлось ждать снаружи, и это ожидание, казалось, затянулось на целую вечность.
Наконец к нам вышла врач и сказала, что Ханна понемногу приходит в себя, но ей необходимо ещё на какое-то время остаться в больнице и побыть под наблюдением. Мы должны позвонить родителям и ждать здесь, пока за нами не приедут. Напоследок она велела нам обращаться к кому-нибудь из дежурных медсестер, если что-то понадобится, а ещё оставила печенье и сок.
– Это чтобы восстановить кровообращение, – пояснила она и ушла.
– Нужно позвонить маме с папой! – сказал Бенно, и Матс вновь протянул нам свой телефон.
Скрепя сердце я набрала наш номер и рассказала папе о случившемся. Он, разумеется, страшно разволновался и никак не мог взять в толк, что же произошло. Я понятия не имела, как ему всё объяснить, поэтому просто сразу же выпалила, что телефон Матса вот-вот сядет – что, в общем-то, было правдой, – и дальше просто продиктовала адрес больницы: кто-то ведь сейчас должен позаботиться о том, чтобы доставить Ханну обратно домой. Папа сказал, что немедленно созвонится с больницей и выедет за нами, а нам велел сидеть на месте и никуда не отходить ни на шаг.
Попрощавшись с папой, я положила трубку и посмотрела на мальчишек:
– Нам сказано сидеть здесь. Но папа наверняка доберётся до Утрехта не раньше, чем через пару часов.
Матс кивнул, и до меня донёсся его легкий вздох.
– Как думаешь, Фридрих Блюм нам солгал? Это он натравил на нас этого типа? – спросила я.
– Понятия не имею, – шумно втянул воздух Матс. – Да нет, вряд ли. Ханна доверяет Фридриху, и, наверное, не без причины. Да и если бы он впрямь собирался нас схватить – проще было подстроить нападение прямо в оранжерее. Откуда этот тип со шрамом вообще взялся? Вы же отошли совсем ненадолго.
Я пожала плечами:
– Он просто там стоял. Я вообще не понимаю, что ему от нас было нужно. Ведь в итоге он ничего не взял, верно?
Матс, припоминая, поднял глаза к потолку и надул щёки:
– Вроде бы нет.
Какое-то время мы молчали в задумчивости, и я почувствовала, как напряжение последних часов понемногу спадает. Я выудила из горы рюкзаков, сваленных Матсом на полу, сумочку Ханны и заглянула внутрь.
– Что ты делаешь? – с любопытством взглянул на меня Матс.
– Ищу адрес Даана де Брёйна, – пробормотала я себе под нос и вытащила из сумки сложенную в несколько раз бумажку, которую нам дал Фридрих Блюм. Поджав губы, я развернула её и разгладила. Бенно забрался мне на колени, а я вопросительно посмотрела на Матса.
– Видимо, – осторожно начала я, – нам не остаётся ничего другого, кроме как самим попытаться выяснить, живёт там Даан де Брёйн или нет.
– А вдруг это ловушка? – сказал Бенно.
– Да ведь белый день на дворе, – с улыбкой ответил ему Матс и вновь повернулся ко мне. – И мы будем там не одни, на улицах полно прохожих. Думаю, если мы просто сходим туда и проверим – ничего страшного не случится.
Я медленно кивнула, а Бенно повторил за мной. Матс был прав: даже если за нападением действительно стоял Фридрих – вряд ли нам грозит опасность прямо в центре Утрехта.
Да и серьёзных причин не доверять ему у нас не было. Впрочем, всё же хорошо, что я не стала посвящать его в детали. Чем меньше он о нас знал – тем лучше.
– Ну что ж, – я взглянула на Матса. – Тогда будем надеяться, что адрес верный. Неизвестно ведь, когда Ханна окончательно оправится от действия этого аромата. А стоит папе добраться до больницы – придётся сразу ехать домой и шанс поговорить с Дааном де Брёйном будет упущен. Нужно попытаться его найти. Сейчас или никогда.
Ещё не закончив говорить, я задумалась, как нам быть с Бенно. После случившегося я не могла бросить его тут в одиночестве. Медсёстры, конечно, относились к нам очень хорошо, но они были слишком заняты, чтобы присматривать за моим маленьким братом, и он наверняка всё время вспоминал бы этого жуткого типа из поезда и дрожал от страха. Я совсем не хотела так с ним поступать.
И я приняла решение.
– Думаю, с учётом обстоятельств будет лучше, если ты пойдёшь с нами, – сказала я ему.
Конечно, взяв его с собой к Даану, мы рисковали, но делать было нечего.
Бенно с облегчением улыбнулся, а Матс быстро подошёл к одной из занятых делами медсестёр на посту. Он оставил там свой номер телефона – на случай, если вдруг возникнет какая-то проблема или если Ханна проснётся раньше, чем мы успеем вернуться, а потом показал адрес на клочке бумаги и спросил, как лучше туда добраться.
И мы втроём вышли из больницы.
Глава 15
Вдоль каналов, петляющих меж городских домов, мы дошли до улицы, название которой записал нам Фридрих Блюм: Лихтгрёнграхт (светло-зелёный канал (нидерл.)), 56.
Но как внимательно мы ни всматривались в таблички на кирпичных стенах домов, номер 56 нам обнаружить так и не удалось.
Матс недовольно бурчал себе под нос, а я стала искать какого-нибудь прохожего, чтобы спросить о несуществующем доме. Бенно же уселся на берегу канала и принялся кидать в воду камешки, целясь меж лодок.
