не согласились. Они сели в свою машину, почему-то надели на головы какие-то колпаки и попросили открыть дверь тамбура. С большой неохотой открыл Чардун дверь, и необычная машинка, словно тень, проскользнула через нее и исчезла. Никакого шума и звука не было слышно. Исчезла бесследно.
Несколько минут стояли растерянные зимовщики у раскрытой двери, пока снег, холод и ветер не заставили их закрыть дверь и вернуться в дом.
- Что же это такое? - прошептала Людмила Антоновна и даже провела ладонью по глазам.
- Наверное, сон… - пробормотал Чардун.
- Какой же это сон, если препарат крови в наших руках! - воскликнул радист. - Посмотрите хорошенько, Людмила Антоновна, настоящий ли он?
- Я уже посмотрела, - ответила она. - Самый настоящий. Не будем сейчас ломать голову над загадкой, а скорее сделаем переливание.
И она с радистом снова пошла к больному. После переливания крови больной заснул спокойнее. И Людмила Антоновна вздохнула легче. Зимовщики смогли наконец поговорить о том, что произошло на их глазах.
Только о чем было разговаривать, когда ни один ум не смог бы понять такого чуда!
- Они же оказались здесь не позднее, чем через два часа после моей радиограммы, - задумчиво проговорил радист. - Как можно было добраться сюда за такое время, да еще в метель? Мы сами не смогли бы найти даже свой дом, если бы оказались в сотни метров от него… И что это за невиданная машина? Одним словом, ничего не поймешь…
- Это, наверное, какая-то таинственная сила напустила нам вглаза тумана, - опасливо сказал Чардун.
- Хороший туман, когда от него остался в руках конкретный препарат, - сказал метеоролог. - Людмила Антоновна, подумайте, может, вы ничего не переливали больному?
- Наука знает, - сказала она, глядя куда-то в темный угол, - случаи, когда галлюцинацией бывали охвачены группы людей. Такие случаи бывали. Может, и с нами это случилось? Может, мы через некоторое время придем в себя?… Ничего не понимаю…
Но они не пришли в себя ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. А больному стало значительно лучше.
- Не рассказать ли об этом кому-нибудь? Не порас-спрашивать ли?… - рассуждали они.
- Я попробую спросить, - сказал радист.
- Нет, нет! Не нужно! - замахала руками Людмила Антоновна.
- Такой вопрос посылать по радио… официально… Да нас на смех поднимут во всем мире…
Вместо этого каждый из них написал своим близким на Большую Землю письмо с описанием необычного происшествия. Но большинство ответов сводилась к словам:
- Не советуем пить слишком много.
А когда прошли недели и месяцы, то и самим им начало казаться, что ничего такого не было…
В глухом переулке небольшого городка Н. за высокой оградой стоит старый деревянный дом на полтора этажа: нижний этаж из четырех больших комнат с верандой, над ним помещение под крышей, также с верандой. Вокруг всей усадьбы, как часовые, стоят высокие тополя, липы, клены, а в середине сада растут старые кривые яблони. Весь дом прячется в деревьях; тихо, уютно в этом углу, и прохожих мало, и проезжего редко увидишь. В этом доме более пятидесяти лет живет старый ученый Петр Трофимович Цыляковский. В нижних комнатах располагается его семья, а сам он весь свой век проводит наверху, где у него то ли лаборатория, то ли мастерская, то ли музей, а точнее - все вместе. Особенно много моделей разных удивительных машин: каких-то необычных самолетов, дирижаблей, ракет и таких устройств, которым и наименования-то не подберешь. Над крышей поднимается вышка, где находится телескоп: Петр Трофимович всегда дружил с небесными светилами. Нет в городе жителя, который не знал бы этого симпатичного старика с седой бородой и зонтиком в руках. Старожилы помнят Петра Трофимовича еще со времен царизма как учителя гимназии, который весь свое заработок тратил на научные опыты, не имея ни от кого никакой помощи. Молодые знают дедушку Цыляковского как известного всему миру советского ученого, у которого есть все возможности заниматься своей любимой наукой. Ходили слухи, что он изобрел разные удивительные машины, на которых можно было летать на Луну или на Марс. Многие в городе просто считали его чудаком, фантазером, но говорили об этом без насмешки, с любовью.
Те, кто с ним знакомился ближе, больше всего восхищались его добротой и чистотой души. Казалось, ничто плохое, что существует на свете, ни разу не коснулось этого восьмидесятилетнего человека. И еще одна особенность удивляла каждого - это внутренняя молодость Петра Трофимовича. Не только взрослые, но и молодежь, даже дети чувствовали себя с ним как равный с равным, как со своим близким товарищем. Шли годы, полысела голова, поседела борода, морщинки покрыли лицо, а сам он словно и не изменился: такими же живыми оставались его глаза, также близко к сердцу принимал он все явления жизни - волновался за революцию в Китае, увлекался большим планом преобразования природы, возмущался неполадками в городском транспорте и интригами американских капиталистов, переживал чужое горе и чужие радости, радовался успехам социалистического строительства и говорил о будущем так, словно ему еще оставалось жить как минимум лет сто.
Одна только беда была: такой энергии ему хватало на два-три часа, а потом ощущалась потребность отдохнуть, подремать. Но через полчаса или даже менее он уже снова был молодым на несколько часов.
У Петра Трофимовича была большая семья, но дети давно выросли и разошлись своими путям. Они только приезжали с семьями в свой родной дом во время отпуска. Жена Петра Трофимовича давно умерла. Теперь жила с ним младшая дочь Нина Петровна с двумя детьми - тринадцатилетней дочерью Светланой и пятнадцатилетним сыном Светозаром. Отец их, военный инженер, погиб во время Великой Отечественной войны, и они переселились к деду.
Дед сильно любил своих внуков, тешился ими. Учились дети очень хорошо, девочка в шестом классе, а мальчик в восьмом. Ни у кого не было от них никаких неприятностей. Они были любопытны и читали много книг. Поэтому и учиться им было легко. Даже можно сказать, что они слишком много читали книг. Живя обособленно, они как-то отдалились от своих товарищей, и все свободное время проводили в своем укромном уголке вместе с дедом. Дед нежно называл их «Светлячки», охотно занимался с ними и старался передать им свои знания и мечты. А знаний и мечтаний у него было столько, что
