Внезапно мне захотелось, чтобы он надел маску обратно.
Как и сестра, он говорил с альвионским выговором, и если забыть о йеллионе, показавшем наше родство, если не видеть это лицо, то можно было бы притвориться, что всё неправда: что передо мной совершенно чужой человек.
Имрок Дейн словно почувствовал мои переживания и со слабой усмешкой сказал:
– Когда требуешь откровенности, необходимо обладать мужеством, чтобы ее принять.
Я постаралась взять себя в руки и спокойно спросила:
– Для чего вы собираетесь отправить нас в Энтану?
Он оценивающе посмотрел на меня.
– Прежде чем я расскажу о вашем задании, я хочу услышать всё, что ты знаешь о камне: как он оказался у вас, как ты его пробудила. Надеюсь, мне не стоит напоминать, что ложь неуместна? Я пойму, если ты станешь говорить неправду. И будет весьма прискорбно, если из-за этого кто-нибудь пострадает, не так ли? Например, тот бойкий мальчишка… Донни?..
В груди у меня похолодело.
– Вы же сказали… нам понадобится помощь… Они нам нужны.
– Все – нет.
В его голосе не было угрозы, одно спокойствие, но меня парализовало от ужасающего осознания: на самом деле все, кого я оставила внизу, – заложники.
Я подумала о Донни, который с таким восторгом покинул Квартал Теней, о сестре, о Нейте с Ферном и о Тайли – все они были готовы отправиться в неизвестность ради нас с Кинном. И, опустив голову, прошептала:
– Спрашивайте.
После короткой паузы Имрок Дейн произнес:
– Я рад, что мы друг друга поняли, Вира.
* * *
Он заставил рассказать меня всё: и об изгнании, и о тайнике, где Ронс Те́ррен спрятал эрендин, и о Псах, и о Лисицах-торговцах, и об Утешителе Йе́наре, и о том, что произошло у Храма Серры-на-Перепутье, и о том, как благодаря разбуженному камню мы выживали в Квартале Теней.
Наконец Имрок Дейн откинулся на стуле и, глядя на меня в упор, проговорил:
– Ты уверена, что больше ничего не знаешь?
Мое дыхание участилось. Я ни словом не обмолвилась о том, что эрендин на самом деле – это камень-сердце. И умолчала о карте Ронса Террена и зашифрованном в ней послании: «Каково сердце, таков и камень».
Вдруг Имрок Дейн резко встал, вытащил что-то из ящика стола и, подойдя ближе, сунул в руки потрепанную книжицу. Вздрогнув, я узнала «Падение Альканза́ра».
– Откуда?.. – начала я и прикусила язык.
– Значит, она тебе знакома, – в его голосе послышались довольные нотки.
Я погладила пальцами шероховатую обложку чайного цвета: прямо в центре, сразу под названием, виднелась некрасивая вмятина, а сбоку темнели бурые пятна. Что с ней произошло?.. Я пролистала ее, и на мои колени выпал засохший фиолетовый цветок. С замиранием сердца я его узнала: медвяница. Я вспомнила, как Олеа, застенчиво улыбаясь, протягивал мне эти цветы, и на глаза набежали слезы – я часто заморгала, чтобы их прогнать.
– Откуда она у вас? – повторила я чуть охрипшим голосом.
– Эта книга была найдена в сумке одного из зеннонских Карателей, которые перехватили вас с Кинном.
– Зачем она ему?.. – озадаченно спросила я.
Имрок Дейн усмехнулся.
– Меркантильный интерес, это очевидно. Удивительно другое. В свое время эту книгу украли разбойники, и мне поручили ее вернуть. Но тогда все мои поиски оказались безуспешны. И вот, спустя столько лет, она наконец в моих руках… Скажи, что тебе дало чтение этой истории?
Во рту у меня пересохло.
– Это всего лишь легенда…
– В каждой легенде есть доля правды, не находишь?
Он достал из кармана черный кожаный мешочек и вытащил оттуда осколок, наполненный танцующими искрами. Несколько секунд мы молча наблюдали за ними, потом Имрок Дейн сказал:
– Мирия прекрасно знала, что это осколки камня-сердца, когда украла их у меня.
– Украла у вас?.. – эхом повторила я, чувствуя, как неприятно сжимается что-то в груди. А потом медленно спросила, вспоминая наш давний разговор с Кинном: – Как они у вас оказались? Ведь это альвионские камневидцы пытались пробудить их… Но вы Глава Карателей, а не Глава Гильдии камневидцев.
Имрок Дейн лишь приподнял брови, словно спрашивая: неужели я считаю, что он ответит?
– Почему?.. Почему мама это сделала? – в отчаянии прошептала я. – Зачем увезла в Зе́ннон? Кьяра упоминала, что она дала какую-то клятву…
С бесстрастным лицом он убрал камень в мешочек, сел обратно на свое место и только после этого произнес:
– Боюсь, что спрашивать об этом нужно было саму Мирию.
Я внимательно посмотрела на него и с нарастающей уверенностью проговорила:
– Вы знаете… Вы всё знаете, но мне не говорите. – Он продолжал спокойно взирать на меня, но в глубине его глаз как будто что-то дрогнуло. – Тогда расскажите мне о ней хоть что-нибудь!.. Как вы познакомились? Когда? – Он по-прежнему молчал, и я со злостью добавила: – Скажите хоть, как так оказалось, что вы мой отец? Вы ведь не знали, что я ваша дочь?
Имрок Дейн издал сухой смешок.
– Не знал. До тех пор, пока не побеседовал с Матушкой Алли́вией, мне и в голову не приходило, что дочь Мирии и Эрена Линда имеет ко мне какое-то отношение. Как я мог считать иначе? Конечно, я удивился, когда узнал, что Мирия заново выскочила замуж – оставив к тому же здесь Кьяру. Но… она же украла осколки и всеми силами хотела их сохранить – что ж, вероятно, она посчитала, что новоиспеченный муж обеспечит ей лучшую защиту, если она поскорее родит ему ребенка.
Сквозь стиснутые зубы я прошептала:
– Но мама была беременна мной.
– Да… Беднягу Линда, очевидно, ждал неприятный сюрприз. Хотя, если честно, сомневаюсь, что Мирия сказала ему всю правду. Я видел его однажды, до Теней, – он приезжал сюда, в Альвио́н, в Академию камневидцев, представлял свои научные изыскания. Типичный изобретатель, погруженный в себя. Думаю, Мирии не стоило никакого труда скрыть от него истинное положение дел.
Кровь у меня вскипела.
– Прекратите! Прекратите говорить так о моих родителях!
– Это была случайность. Ошибка, – с непроницаемым лицом сказал он.
– Что было? – переспросила я, сбитая с толку – было не похоже, что он извиняется.
– За несколько месяцев до того, как Мирия сбежала, наши отношения дали сильную трещину. Она от меня отдалилась. А накануне празднования Дня открытия Серры она вдруг пришла ко мне, желая помириться, отослала Кьяру с няней… – В голосе Имрока Дейна послышался отзвук какого-то чувства. – Идеальный романтический вечер – чтобы усыпить мои подозрения и украсть осколки. Как теперь ясно, она продумала всё, кроме одного. Скорее всего, просто забыла. А мне и в голову не пришло ей напоминать.
Его слова подействовали как парализующий яд, и онемевшими губами я произнесла:
– Я… не ошибка…
– Увы, сомневаюсь в том, что Мирия хотела от меня еще одного ребенка. А уж я тем более этого не желал.
Во мне что-то оборвалось, и я почувствовала, что лечу в бездну – а там, из самой глубины, раздается рычание разъяренной ирсы.
– Я… не хочу вас видеть, – прошипела я сквозь зубы.
– Уверяю тебя, я не стану навязывать свою компанию сверх необходимого. На сегодня достаточно.
Ирса во мне взревела, и я едва не запустила «Падением Альканзара» в невозмутимое лицо Главы Карателей, но неимоверным усилием воли сдержалась и, встав, положила книгу на стол. Дрожащими пальцами расстегнула браслет с роммием и уронила его на обложку.
А потом шагнула, и под моей ногой что-то тихо хрустнуло. Замерев, я посмотрела вниз.
Засохший цветок медвяницы, слетевший с моих колен, превратился в прах.
* * *
Когда я вернулась к своим, со всех сторон тут же посыпались вопросы, но я отвечала бессвязно и путано. Казалось, это меня только что растоптали, как хрупкий цветок.
Нейт сообразил первым:
– Ладно, хватит расспросов. Дайте Вире выдохнуть.
Ферн уже отошел к окну напротив камина, когда вдруг подала голос Тайли:
– А что такое камень-сердце?
