– А все-таки удивительно, что никто нам тут не встречается, – шепотом сказал однажды Шурка Женьке. – Прямо заколдованность какая-то.
– Ну конечно, заколдованность, – отозвалась она.
– Дело в том, что мы знаем проходы, – объяснил Кустик. – Если идти прямо с улицы, ты тут и пьяниц можешь увидеть, и бабок с козами, и шпану всякую. И не будет никакой тишины. Но мы-то ведь идем всегда через наш проход.
И в самом деле, компания проникала на пустыри особым путем. Недалеко от речки Саженки была насыпь, ведущая к мосту. Склоны ее заросли ольховником. Там, в кустах, пряталась идущая под насыпью труба. Диаметром чуть меньше метра. По ней, пыльной и гулкой, нужно было пробираться на четвереньках. Но зато, как проберешься, сразу попадаешь в сказочную завороженность и зеленую тишину…
Платон был самый трезвомыслящий из всех.
– Тут дело, наверно, не в волшебстве, а в нашем собственном настроении, – говорил он. – Что хотим, то и видим. Это называется самовнушение.
С ним больше других спорил Ник. Вообще-то он был ничуть не скандальный, но здесь распалялся:
– Разве так бывает?! Вот ты сидишь в кино и смотришь дурацкую картину «Красная маска», а хочется тебе увидеть что-нибудь хорошее, например «Остров сокровищ», – ну и что? Можешь ты его увидеть, если у тебя самовнушение?
– Тут другое дело… – неуверенно защищался Платон.
– Вот про это и говорят, что другое! – припирал его к стенке Ник. – На Буграх другие условия!
– Ну ладно, ладно. Пусть другие… если тебе так хочется.
– При чем тут «тебе хочется»? Это все знают! А скажи, почему не видно самолетов, когда летят над Буграми?
– Атмосферное явление…
Вмешивалась Тина. Она всегда защищала Ника.
– А сизые призраки? Тоже атмосферное явление?
– Да кто их видел-то, этих призраков? – возмущался Платон.
Шурке было, конечно, интересно: что за призраки?
– Да чушь! – отмахнулся Платон. – Когда расширяли заводскую территорию, завалили землей старое кладбище. Склепы засыпали и даже часовню. Ну вот, от бабок и пошли слухи, что мертвецы вылазят и бродят…
– И говорят, что под землей можно пробраться к этим склепам, – шепнула Шурке Женька.
Кустик услышал. И обрадовался:
– Вот там-то тебя эти призраки хвать за косы!
– А вы туда не добирались? – вроде бы без особого интереса спросил Шурка.
Кустик помотал кудлатой головой.
– Не-а, до кладбища далеко. А вообще-то и тут хватает всяких подземных пустот. Есть старинные, со стенами из толстого кирпича. С замурованными дверями…
– А восьмиугольных дверей там нет? – Это у Шурки само собой выскочило. На него посмотрели с интересом.
– А зачем тебе восьмиугольные двери? – спросила Тина. Шурке показалось, что хитровато, со значением.
– Ну… так. – Шурка сделал равнодушное лицо. – В какой-то книжке читал, в фантастической, что у таких дверей особые свойства. Можно через них куда-нибудь попасть. В антимир…
– Нет такой фантастической книжки, – ревниво сказал Кустик. Он считал себя знатоком фантастики.
– Будто ты все на свете знаешь!.. Я давно читал, не помню названия.
Остальные слушали молча. Может быть, ничего такого не было в их молчании. Но Шурке почудилось легкое отчуждение: «Почему ты от нас что-то скрываешь?»
Чтобы выкрутиться, Шурка бодро «вспомнил»:
– Ой, Куст! Я же у бабы Дуси заклинание узнал! Наговор такой от щекотки! Она говорит, что надежность железная. Хочешь?
– Еще бы!
– Надо, когда ты будешь один, три раза повернуться на левой пятке вокруг себя и сказать:
Ух-ух, пух-пух,
Улетай нечистый дух.
Не боюся я щекотки
Ни одной руки, ни двух.
А потом целый час ни с кем не разговаривать. И после этого пускай тебя щекочет хоть целая стая бандерлогов…
– Предрассудки, – сказал Платон.
Кустик хихикнул. Кажется, он поверил.
– Не надо, Кустичек, – жалобно попросила Тина. – Как же мы тогда будем тебя воспитывать? Ты же станешь совсем нестерпимый.
Кустик показал ей язык.
Паровозику дали щенячье имя Кузя. И решили навещать его каждый день. Очень уж славное оказалось тут место.
Недалеко от Кузи, под свалкой треснувших и заросших татарником бетонных плит, обнажился лаз под землю. Решили его исследовать. Взяли фонарики. Сперва ползли на четвереньках, потом стало просторнее. Пошли пригнувшись. Лучи метались по кирпичной кладке. Девчонки повизгивали: что-то сыпалось за шиворот.
Но никаких открытий не случилось. Подземный коридор уперся в глухо замурованную арку.
– Не пробиться, – вздохнул Шурка.
А Кустик – он тут как тут. Зашептал громко и весело:
– Да и незачем! Эта дверь, она ведь не восьмиугольная…
Почему-то все неловко промолчали. (А Женька – с сочувствием.) Потом Женька слегка хлопнула Кустика по кудлатому затылку:
– Давно тебя не воспитывали…
Шурке стало не по себе. Отвертка отяжелела в кармане.
Кустик отскочил от Женьки.
– А вот фиг тебе! Я Шуркиным заклинанием себя защищу! До сих пор я не мог для колдовства на ноге крутнуться, левая пятка болела, в ней заноза. А теперь уже не болит…
На следующее утро Кустик появился перед друзьями совершенно непривычный и разноцветный. Не в обычном своем «скафандре», а в «мультяшном» трикотажном костюмчике – вроде того, который баба Дуся предлагала Шурке в начале июня. Штаны и майка были голубых тонов, с картинками из подводной жизни: осьминоги, крабы, пестрые рыбы, водоросли, а на спине – русалка с улыбчивым и хитрым лицом.
Висел этот костюм на Кустике, как поникший в безветрие флаг на палке. И казался Кустик еще более тощим и длинноногим. Но все же обновку дружно одобрили.
– Ну, прямо аквариум! – добросовестно восхитилась Женька.
– В нем небось прохладно, как внутри морской глубины, – позавидовал Ник.
А Платон усомнился:
– Трудно поверить, что ты теперь совершенно щекоткоустойчивый.
– Ха! Смотрите! – Кустик безбоязненно скакнул в белоцвет, попрыгал среди пушистых головок, махая незагорелыми руками-ногами. Потом подскочил к Женьке и Тине, задрал майку. – Пожалуйста! Щекотите, пока пальцы не отвалятся!
Тина загрустила:
– Теперь не будет спасенья от твоих дразнилок… Давай сочиняй.
Кустик постоял, прислушиваясь к себе. Вздохнул:
– Почему-то не хочется… Лучше пошли купаться!
– Пошли! На Саженку, к плотине! – обрадовался Шурка. И взглянул на Женьку: «Согласна?» Та глазами сказала, что согласна.
– Лучше на Черный пруд, – решил Платон. – Шурка еще не был на Черном пруду. Вот и посмотрит…
Шурка опять глянул на Женьку. Она улыбнулась глазами. Шагнула ближе, незаметно взяла его за пальцы. И конечно, Шурка сделался готовым идти хоть куда. Хоть на Черный пруд, хоть на Черное море за две тыщи километров…
Не надо думать, что они так и шли, взявшись за руки. Перед насыпью, где труба-проход, обменялись взглядами, улыбнулись и расцепили пальцы. И по Буграм шагали уже каждый сам по себе, прыгая через колючки, перекликаясь в бурьянных чащах. То разбегались, то сходились вновь.
Платон объяснял Шурке:
– Помнишь кино про мушкетеров? Там Атос поет: «Есть в старом парке черный пруд, в нем лилии цветут»… Ну вот, там, куда идем, такой же пруд, таинственный. Правда, от парка только несколько берез осталось…
Шли долго. Давно миновали ложбину с Кузей. Шурке до сих пор казалось удивительным: как между заводом и окрестными переулками могли поместиться такие бескрайние холмистые пространства. Когда путешественники всходили на очередной бугор, город с него виделся лежащим в далекой дымке…
Бесшумно махали крыльями желтые бабочки. Тихо летел пух семян – уже не тополиный, а от белоцвета и всяких других пустырных трав. Кустик теперь не отмахивался и не отдувал пушинки. Смеялся и подставлял лицо.
Он оказался рядом с Шуркой.
– Твоя баба Дуся настоящая волшебница!
Шурка обрадованно кивнул. По правде говоря, он вовсе не надеялся на такой результат. Несколько дней назад, когда баба Дуся заговаривала соседке больной зуб, Шурка шутя спросил: не знает ли она заклинания от щекотки. Оказалось, что знает. И надо же, в самом деле помогло!
Вон как резвится освобожденный от врожденной боязни Кустик!
Он пошел с Шуркой плечом к плечу и вдруг с веселым возбуждением зашептал. Прямо в ухо:
– Знаешь что! Я тебе за это открою тайну! Про восьмиугольную дверь.
Колючий холодок прошил Шурку от затылка до пяток. Он даже споткнулся. Но сказал небрежно:
– Я уж и забыл про нее…
– Да? А я думал, для тебя это важно.
– Ну… а что за дверь-то? – не удержался Шурка.
– Точнее, это проход. Я его увидел случайно. Однажды я решил проехать по трамвайному кольцу под мостом: интересно же! Спрятался под скамейкой в заднем вагоне. А когда въехали под мост, посмотрел в окно. Ну, ничего особенного, каменные стены да лампочка. Но в одной стене – черный вход. Правда, не дверь, а как бы начало туннеля. Но именно восьмиугольной формы! Понимаешь, такой прямоугольник, но углы у него срезаны. И получается фигура с восемью углами…
